Винстон на двоих

Настала моя очередь: — Я никогда не гулял до утра. Так, чтобы встречать тёплый рассвет в компании друзей, греясь под нежными солнечными лучами. Так, чтобы соприкасаться с чужой кожей и наслаждаться этим теплом. — Не смеши нас. Мы что, в младшей школе? — услышал я насмешку. Не люблю, когда Дэхён кичится. Но знаю, что вы все гудите, как в последний раз после сдачи экзаменов. Особенно ты. Вижу, большинство загибают пальцы. — Просто моя тактика, — произношу я с гордой улыбкой. Смотрю на твои пальцы: там «Peace». Если бы мы играли вдвоём, ты бы уже проиграл, и я бы узнал всё. Всё, что не написано на твоей симпатичной мордашке с большими карими глазами, смотрящими на людей сверху вниз, сочными пухлыми губами, которые отсылают людей куда подальше. Я бы узнал, почему ты осветляешь волосы и вечно носишься с Химчаном. Но мы в общажной комнате третьекурсников, где полно этих самых третьекурсников, пара салаг и мы, сидим вокруг бутылки соджу, ждущей, что проигравший выпьет стопку этой самой соджу. Очередь переходит к девушке с параллели: — Я никогда не занималась сексом с девушкой. — Хихикающая физиономия с пьяненькой улыбкой. Что ж, она умна для первокурсницы. В комнате с десятью парнями и тремя девушками её тактика просто непробиваемая. У тебя остаётся один палец. — Можем исправить это! — Коротко стриженная особа подмигивает, глядя в глаза той, которая уже смеётся, и я слышу громкие возгласы парней: «Уо-о-о-о-о!», переходящие в настойчивое: «Целуй! Целуй! Целуй!». Они смотрят друг другу в глаза, так, словно сейчас действительно сделают это. Чёрт. Они идут навстречу друг другу и чему-то новому. В момент, когда их губы соприкасаются, а глаза закрываются, позволяя видеть сердцам, мне захотелось пискнуть. Это идеально. — Эй, Чжунхон, у тебя харя сейчас треснет. — Я посмотрел на Чонопа и как можно показательнее закатил глаза. На что парень усмехнулся и покачал головой. — Тоже хочешь? — Он распаковал пачку Винстона. — Чё? Я не курю. — Сосаться с парнем своей мечты на глазах у людей. — Дымящаяся сигарета была зажата меж чётко говоривших губ. — Заткнись, иначе я сожгу тебя! — Если сожжёшь, то с лица земли исчезнет единственный, кто видел десятки твоих рисунков того самого. — Он дразнил меня. И я ткнул своим локтем в живот друга, зная, что там пресс, и это ему даже не причинит дискомфорт. Может быть, стоит прояснить события? Я — Чхве Чжунхон. Девятнадцать лет. Первый курс. Второй этаж общежития — почти дом. Факультет свободных искусств. Аниме и план покорения обладателя самого сексуального голоса — всё, о чем я думаю. Мун Чоноп — лучший друг. Учимся вместе. Вернёмся к тому, что в одной из комнат мы разлагаемся под предлогом того, что Химчан и другие парни выпускаются через две недели. Настала очередь одного парня, которого я видел мельком, но ничего о нём не знал. — Я никогда не курил травку. — Но кажется, что курил. Его голос был бархатным и хриплым, а татуировки, набитые на шее и руках, хотелось увидеть ближе, стянув толстовку прочь. Одежда была вся чёрная, ровным счётом как и его волосы и глаза, сверкавшие в полумраке. И я не знаю, хочу ли видеть: загнул ты палец или нет. Потому что. Чёрт. Трава. Это мне совсем не нравится. Многие загибают пальцы, и когда я слышу: «Стопку мне», то всё становится ясно. Ты загнул палец и ты проиграл. Ты куришь траву. Ты прогуливаешь. Ты даже пьёшь как, блять, художник с двадцатилетним стажем: не пьянея. Ты — одно слово: искусство. — Вопрос или действие? — По правилу, когда ты проиграл, то выпиваешь и выполняешь действие, либо отвечаешь на вопрос. Проигравших несколько, но ты выбираешь первым из всех. — Любой вопрос. — Почему ты такой самоуверенный? Не долго думая, Химчан заговорил: — Какой был твой самый худший секс? В подробностях. — От него я и не ожидал другого вопроса. Закатываю глаза ещё показательнее, чем раньше, потому что какой дурак согласится рассказать о таком? Перед всеми? Опозорив девушку? Надеюсь, ты не стан... Он начал незамедлительно, перебив мою мысль. — Первый курс. Её звали Намджу. Самая красивая во всей группе. Но кто же знал, что она окажется полной неумёхой! Сразу бы на лбу себе написала: «Я полный ноль с минусом в постели». И вы представляете, она морочила мне голову несколько месяцев, убеждаясь в искренности моих чувств. Я оплачивал все наши свидания, а она даже ноги раздвинуть нормально не смогла! — Он говорил с неприкрытой надменностью. И я был просто поражён. Он делает это громко, глядя по очереди на всех сидящих с таким непроницаемым выражением лица, как у актёра. Я не слушал дальше этот монолог. Потому что в моих глазах Чон Дэхён из наглого и заносчивого козла превратился в кусок собачьего кала. Я слышал отрывки фраз, содержание которых было наполнено его отвращением к этой девушке. И это тот, в кого я был по уши влюблён? Тот, чьи рисунки спрятаны во втором дне нижней полки моего стола? Тот человек, о котором были мои пошлые фантазии, придуманные лежа на полу поздней ночью? Да. Чжунхон. Ты дебил. — Ты выглядишь убитым. Бро? — Чоноп ткнул меня пальцем в руку. — Финита ля комедия. — Чё? — Дай сигарету. — Ты же не куришь. — Начну. Чоноп с сомнением в глазах протягивает мне одну сигарету. Держу её крепко в руке. Замечаю, что ты закончил говорить и изрядно надрался. Перевожу взгляд на того парня с тату, так как слышу его голос: — Действие, потому что делиться с вами своей жизнью я не собираюсь. — Поцелуй парня напротив! — Девушка с явно ненатуральными наклонностями, ранее целовавшая другую, «тыкает» пальцем на меня и начинает несдержанно «айгукать». Я моментально бросил взгляд на того парня, и, не зная, как реагировать, просто смотрел ему в глаза. Там не было ни капли омерзения. Но пьяная молодёжь не была бы пьяной молодёжью, если бы не зашумела: «Целуй! Целуй! Целуй!». И я поднялся с места так же, как и он. Мы встали на расстояние, допустимое для незнакомцев, и он наклонился к моему уху, чтобы выдохнуть и назвать своё имя: — Ёнгук. — Это прозвучало лишь для меня. И я не успел назвать своё имя, прежде чем он коснулся моих губ своими. Напористо и нежно. Сделал маленький шажок, чтобы быть ближе. Кожа этого парня согревала своей теплотой, а рука, лёгшая на мою шею, оказалась прохладной. Я ответил ему, ничего не чувствуя и ни о чём не переживая. Его пальцы осторожно касались меня, а губы продолжали двигаться по инерции. И мне захотелось коснуться его лица. Я провёл по щеке осторожную линию и не смог убрать руку; а когда он прикусил мою губу, я впился ногтями в щёку и выдохнул. Я посмотрел в его глаза и не захотел отвести взгляд, как делал обычно со всеми. В тот момент звуки начали доноситься до сознания, и нам пришлось отступить друг от друга и разойтись в стороны. Сигарета в моей руке была раздавлена. Табак сыпался из ладони. Я был счастлив. Просто счастлив. Через час большинство было пьяно в хлам, и я не смог терпеть больше. Взял сигарету и спустился на первый этаж, где через окно выбрался на улицу (общажный режим и злая вахтёрша были причиной этого обходного и сложного пути). Было темно, на ясном небе проглядывали звезды. А зажигалку оказывается забыл (хотя и откуда она у меня?). Меня окликнул со спины знакомый голос, и я обернулся, чтобы услышать: — Чжунхон? — Я кивнул и спросил: — Ёнгук? — Он кивнул и спросил: — Зажигалку? — И я улыбнулся. — А научишь курить? — Он поднёс огонёк своей зажигалки к моей сигарете в губах. Теплый дым поднимался в воздух. — До утра ещё полно времени, можем и не только этому научиться. Правда? Мой ответ не был нужен.