Всю ночь напролет

— О-оу, — тихо чертыхнулся Бокуто, быстро метаясь глазами между своими трясущимися руками и Акааши, снова и снова. — О-оу? И что значит это твое «о-оу»? — спросил его парень с крайней степенью раздражения в голосе, когда он облокотился на кровать, чтобы посмотреть на Бокуто. Котаро посмотрел вниз на порванный презерватив в своей ладони, не решаясь поднять глаза на обнаженного и до одури сексуального Акааши, заранее зная, какое у него сейчас было выражение лица. Он наверняка выглядел бы так, словно сейчас говорил с полнейшим идиотом — которым Бокуто определенно и был, учитывая данную ситуацию. — Прости меня! — прокричал он и увидел краем глаза, как дернулась рука Кейджи, скорее всего, чтобы устало потереть переносицу или виски, что-то из этих двух. «Клянусь, я даже не знаю, что с тобой делать», — негласно означал этот жест. — Ну, черт возьми, Бокуто-сан, — выдохнул его многострадальный возлюбленный. — О-окей, эм, я просто порвал наш последний презерватив, — быстро пробормотал Бокуто, выбрасывая обертку и более непригодный контрацептив в мусорное ведро. — Ты же говорил, что едва ли не кончил, когда я разрабатывал тебя пальцами, верно? Я могу просто снова продолжить и быстренько все закончить, ну, прямо реально быстро! — рьяно предложил он, многозначительно подергивая в воздухе пальцами. Конечно, сам Бокуто не знал, собирались ли они делать это сегодня или нет, поэтому он заранее порукоблудил перед их свиданием, чтобы снять все накопившееся напряжение. Так что теперь ему пришлось бы потратить слишком много времени, чтобы дойти до оргазма, если бы он даже и выпросил у Акааши минет… О, а, может, Кейджи разрешил бы ему обмазать его всего маслом и трахнуть эти прекрасные бедра? Потому что у его Кейджи были САМЫЕ ЗАШИБЕННЫЕ бедра, такие крепкие и подтянутые, но в то же время его кожа казалась невероятно мягкой, как и все его великолепное тело вообще… — Нет, все… — Акааши вздохнул, коротко и слегка нервно, и плюхнулся обратно на кровать, — в порядке. Все в порядке, просто. Бокуто смигнул. — Просто что? Акааши прикрыл ладонью свое лицо, и Котаро невольно опустил свой взгляд вниз, глазея на то, с каким трудом вздымалась на каждом вдохе грудь Кейджи, и как он согнул одну ногу, чтобы закинуть ее на бедра Котаро. — Просто сделай это, ладно? — коротко пробормотал из-за своего предплечья Акааши, пока его тело сотрясала едва заметная дрожь. — Я уже готов… просто вставь его, хорошо? Я не против. — Сова мне в глаз, че, правда? — вскрикнул Бокуто. Они раньше вообще ничего не делали без презервативов, он думал что это… Ну, хотя они и встречались-то всего три месяца, а занимались сексом всего раз семь — восемь, если считать и сегодняшний день — так что, наверное, они все еще не успели установить для их половой жизни каких-то определенных стандартов. Бокуто шумно сглотнул. — А что, если я настолько увлекусь, что… ты не возненавидишь меня до скончания веков, если я кончу внутрь тебя? Его парень теперь уже громко простонал в ответ, но Котаро не мог сказать наверняка, было ли это признаком подкатившего возбуждения или невыносимого раздражения. Иногда такие эмоции у Акааши было невероятно трудно различать. — Да не против я! Я вообще не против ничего, просто трахни меня уже, в конце-то концов! Ну, и как вообще кто-либо мог отказать ТАКОМУ приглашению, верно? Ну, прям черт побери. Бокуто обычно вообще не понимал, почему Акааши даже ОБЩАЛСЯ с ним, не говоря уже о том, что прикасался к его члену. — Боже, ты просто потрясающий, — неосознанно похвалил его Котаро. — Скажешь это только тогда, когда наконец засунешь в меня свой член! — С одной, явно положительной стороны, Акааши перестал закрывать своей рукой лицо, что всегда было гораздо более приятным зрелищем для его парня. Но с другой стороны он теперь выглядел просто ЧЕРТОВСКИ взбешенным, так что Бокуто нужно было, наверно, как можно быстрее перестать воспевать дифирамбы своей невероятной везучести и уже на самом деле оттрахать своего возбужденного парня. Проталкиваться внутрь вот так было… «Охренеть», — неописуемо. Внутри Акааши всегда было до одури потрясающе, жарко, узко и мягко. Но, черт возьми, Котаро никогда раньше не мог почувствовать его настолько хорошо, как сейчас. Такого опаляюще горячего и невероятно влажного, а смазка, которую Бокуто только-только втрахивал в него пальцами, ослабляла трение их кожи, пока пульсирующий от невыносимого жара член Бокуто не вошел в Акааши на полную длину. — О, Господи Иисусе. Блять, Кейджи, ты и правда засасываешь меня внутрь. Парень в ответ только крепче впился ногами в талию Бокуто, прижимая его к себе мертвецкой хваткой, и откинулся головой на подушки. — Черт, — тихо чертыхнулся он. — Черт, не двигайся еще, ты слишком большой. — На этих словах член Котаро дернулся — он просто не мог сдерживать себя, когда Кейджи говорил такие откровенные непристойности, — и тело Акааши пробило судорогой в ответ, словно он все это почувствовал, или еще что. — Пресвятые угодники, ты это почувствовал? — спросил Котаро, полностью пораженный своим открытием. — Ты что, и правда можешь настолько сильно чувствовать меня внутри? Акааши подался вперед, чтобы притянуть к себе Бокуто, и обхватил своей теплой рукой затылок Котаро, прижимая их друг к другу щеками, так чтобы парень больше не смог увидеть выражения его лица. Хотя его тело все еще не прекращало подрагивать под тяжестью Котаро. — Да, — мягко согласился он. — Теперь я чувствую все, как никогда раньше. Всего тебя. — О, боже мо-о-о-ой, — простонал Бокуто, зарывшись лицом в шею Кейджи. — Я сейчас просто умру. Вот точно возьму и умру, потому что однажды ты все-таки убьешь меня. Акааши тихо хихикнул, и Бокуто оставалось только надеяться, что его парень смог уже достаточно расслабиться, позволяя ему двигаться, потому что после таких слов он уже просто не мог больше сдерживать самого себя. Медленно, насколько это позволял его треснувший самоконтроль, он подался назад, начиная двигать вместе с сеттером бедрами и снова приподнявшись на руках, чтобы видеть лицо Акааши. И, боже мой, какое потрясное лицо было у этого парня сейчас. Глаза крепко сжаты, голова откинута назад, бисеринки пота красиво обрамляют его виски, а великолепные губы приоткрываются на каждом мягком толчке Котаро. Он мог смотреть на него сутками напролет, провести всю свою жизнь, до скончания веков, между бедер Акааши. — Бокуто-сан, — выдохнул Кейджи, в голосе которого проскальзывали едва заметные мелодичные стоны-всхлипы, которые заставляли его звучать просто до одури эротично. И, слава богам, Акааши никогда не использовал такой тон голоса за пределами их спальни, потому как Бокуто было бы просто чертовски трудно вот так просто взять и не заработать стояк, всего лишь общаясь со своим кохаем. Его руки снова скользнули вверх, обвивая шею и плечи Бокуто, что было только еще больше замечательно, ведь Котаро просто обожал видеть, как эти красивые ладони с силой зарывались в простыни или впивались в спинку кровати. Да и вообще, возможность почувствовать, как отчаянно впиваются полумесяцами в его кожу ногти Кейджи, всегда была лучше всего прочего, не так ли? Хотя, честно говоря, все действия, благодаря которым Бокуто мог как можно больше прикасаться к Кейджи, уже априори были для него самыми лучшими и потрясающими. С каждой секундой ему становилось все труднее двигаться медленно и размеренно, но Бокуто знал, что одной его огромнейшей слабостью была чрезмерная энергичность и увлеченность, особенно когда дело касалось Кейджи. И он правда, правда, ну, ВОТ ПРАВДА хотел быть самым лучшим парнем для своего возлюбленного, а не каким-то нервным, дерганным подростком, неумело запихивавшим внутрь него свой член. Поэтому даже когда Акааши начал поддаваться бедрами в ответ, Котаро совершенно не ускорил свой ритм. Вместо этого он стал вколачиваться сильнее, ритмично и протяжно толкаясь как можно глубже внутрь. В любом случае, это оказалось, скорее всего, и правильным решением, судя по тому, как Кейджи крепче сцепил свои ноги вокруг талии Бокуто, дрожа бедрами от каждого движения и обхватывая ладонями оголенную спину Котаро. Их лица разделяли только несколько крошечных сантиметров, но, несмотря на то, как сильно Бокуто хотел поцеловать эти мягкие, словно сами лепестки цветов, губы, оба парня уже успели на собственном опыте понять, что во время секса подобное они точно не смогут провернуть из-за их сбившегося дыхания. Но невероятно возбуждающе было даже просто наблюдать за тем, как шумно дышал Акааши, еще и настолько близко. А хотя, если задуматься, даже если Котаро не мог поцеловать губы сеттера, все остальное тело находилось в его полном распоряжении, так что Котаро мог сполна воспользоваться таким шансом и очертить каждый сантиметр обнаженной кожи своими пальцами. Он наклонился вниз, чтобы поцеловать гладкий подбородок Акааши, и его великолепный вице-капитан с огромной радостью, покорно наклонил свою голову набок, выставляя напоказ свою длинную, изящную шею, разгоряченную и соленую от пота, который слизывал языком Котаро. А когда поцелуи и мимолетные касания языка превратились в засосы и укусы, Акааши только задрожал, извиваясь в руках парня. И если это не было прямым приглашением оставить как можно больше засосов и отметин на коже Акааши, насколько это вообще было возможно, то Котаро затруднялся сказать, что же это было еще. Бокуто постепенно начал узнавать, что у каждой части тела Кейджи были какие-то свои, особые плюсы. Если бы он нежно поцеловал Акааши за ушком, то парень тут же тихо всхлипнул бы или довольно вздохнул. Опустившись вниз и прижавшись губами к бьющей пульсом артерии на его шее, Котаро получил бы еще лучшую реакцию — черноволосый сжал бы свои пальцы, изредка издавая звуки чем-то похожие на беззвучные стоны. На его ключице не было каких-либо особых эрогенных зон, но Бокуто нравилось очерчивать своим языком острые выпирающие кости, так что он всегда уделял им особое внимание, просто чтобы хоть на мгновение вдоволь насладиться любимыми ощущениями, прежде чем снова опуститься к груди Кейджи и его соскам. Но пока они все еще прижимались друг к другу настолько близко, прямо как сейчас, парню было невероятно тяжело опуститься хотя бы еще на сантиметр ниже, а спина Бокуто, изогнувшись, тут же болезненно заныла от его попыток дотянуться к этим манящим бусинкам сосков и прикусить их зубами. Акааши только прошипел, остро всхлипнув: «Ах, черт!» — когда Бокуто начал играться с его грудью, прикусывая зубами и исследуя губами. Он хотел опуститься еще дальше, желая провести мокрую дорожку вдоль живота Акааши, к самой ложбинке его пупка, и до синяков прикусить выпирающие костяшки его таза, но Бокуто даже отдаленно не мог похвастаться такой гибкостью, как и заправские цирковые акробаты, когда они оба все еще так крепко и неподвижно прижимались друг к другу, а сам Бокуто продолжал настолько же ритмично покачивать бедрами, насколько это ему позволял самоконтроль. Он отстранился от влажной, вспотевшей кожи парня, чтобы пристально оглядеть свою работу, исследуя глазами грудь, шею, плечи Акааши и роспись алеющих отметин, которые он уже успел оставить. — Бокуто-сан, — одного звучания его имени было уже достаточно, чтобы глаза Котаро тут же опустились на влажные, припухлые губы, изогнувшиеся и растягивающие гласные. А затем он посмотрел прямо в глаза Кейджи, и, Господи, матерь Божья, то, насколько красивым был этот парень, было просто чертовски НЕСПРАВЕДЛИВО! Люди в реальной жизни должны были выглядеть совершенно нелепо и глупо, когда они занимались сексом, но как ему вообще удалось заполучить себе настолько идеального парня, как Акааши Кейджи? Ведь стопроцентно за всю историю человечества еще не было ни одного человека, который бы выглядел, говорил и вызывал такие потрясающие ощущения, как это делал он. Так что никто на планете точно не мог обвинять Бокуто за то, что он внезапно захотел сказать: «Да пошел к черту этот воздух, кому он вообще нахрен сдался», — и наклонился, чтобы поцеловать Акааши, влажно и жарко, переполненный отчаянным, невыносимым желанием. — Бокуто-сан, — повторил Акааши, когда они отстранились друг от друга, а Бокуто как никогда вовремя впился в парня глазами, когда тот проговорил: — Трахни меня еще сильнее, Котаро. Где-то очень, очень далеко его мозг взорвался на миллиарды маленьких частиц и наверняка навсегда отсалютовал на прощание Бокуто, а в его паху запульсировало так, будто его крайнюю плоть только что обдали разрядом тока, но Котаро каким-то чудом все же удалось удержаться за самые последние крохи своего животного инстинкта, возвратившись в реальность только с новым удовлетворенным стоном Акааши. Честно говоря, они так отчаянно прижимались друг к другу, что, казалось, как следует покачивать бедрами уже не оставалось и шанса, но Бокуто все же смог ускорить ритм своих толчков. Хотя он изо всех сил пытался не потерять голову от пульсирующего жара, обхватывавшего его член, потому что прямо сейчас выбивать из Кейджи крики и стоны, заставлять его сдавленно дышать и шипеть его имя, словно оно было наполовину проклятием, наполовину молитвой, было самым важным занятием, которое Бокуто Котаро когда-либо мог делать в своей жизни. Он пытался сосредоточиться вместо этого на ощущении впивающихся в его лопатку ногтей Акааши, пока вторая его рука зарылась в волосы Бокуто и резко дергала их на себя, когда парню удавалось задеть нужную точку внутри сеттера или набрать удобный темп. Как для человека, который почти не создавал никакого шума в постели, Кейджи мог быть весьма общительным, если Бокуто удавалось сохранить достаточно контроля, чтобы обратить внимание на сигналы его тела. На его вздымающуюся от коротких вздохов грудь, приоткрывшийся рот и крепко сжатые глаза, сведенные у самой переносицы брови, капельки пота, бисеринками украшавшие его виски и красиво стекавшие вниз по его лицу, отчаянные, рваные движения бедрами, поддававшимися навстречу каждому толчку Бокуто, чтобы поглубже насаживаться на его член. Не учитывая то, что сеттер и без того был просто ошеломительно, крышесносно сексуальным, Бокуто мог наверняка сказать, что все эти знаки явно указывали на приближающийся у Кейджи оргазм. — Хэй, ты уже близко? — спросил он, очертив языком чужие губы. — Ты уже скоро кончишь, Кейджи? Акааши, конечно же, не смог ответить, а только задрожал всем своим телом, закинув одну ногу повыше на спину Бокуто. Черт, он действительно сейчас терял связь с реальностью; даже не заметил, как быстро он ускорил свои толчки, пока чуть ли не вколачивался в податливое тело Акааши — твою мать, Бокуто нужно было как можно скорее собраться. Он хотел заставить Кейджи кончить первым, просто ОБЯЗАН был это увидеть — а до тех пор все остальное, целый мир мог его подождать. Непрошенные воспоминания каждого раза, когда ему удалось довести своего парня до оргазма, мгновенно вспыхнули в сознании Котаро, и черт, он просто не мог дождаться, чтобы увидеть, какое лицо у него было бы на этот раз. А еще он, выходит, вообще был отвратительно ужасным во всех этих сексуальных штучках, потому что Бокуто вот только сейчас и вспомнил, что у его парня есть еще и свой член, которому нужно было также уделить внимание (что звучало слегка абсурдно, учитывая, что всего каких-то полчаса назад он держал его в своем рту). Он откинулся назад, но не настолько далеко, чтобы Акааши перестал сжимать черные прядки на затылке Бокуто, а только для того, чтобы с легкостью переместить центр своей тяжести и убрать одну руку с кровати, потянувшись ею между их сплетенных тел. Не прошло и мгновения с того момента, как он обхватил своей ладонью истекающий смазкой член Акааши и начал его поглаживать, как парень содрогнулся всем своим телом, словно Кейджи пробило ударом тока, и вскрикнул: «П-подожди! Только не…» — но, как оказалось, было уже слишком поздно. Акааши обильно кончил, сжавшись всем своим телом и, как можно крепче обхватив всеми своими конечностями Бокуто, прокричал: — БЛЯТЬ! — и начал изгибаться на члене Котаро, пока его вязкое горячее семя стекало между их телами, а колечко мышц так плотно сжалось вокруг крайней плоти Бокуто, что совень на несколько мгновений вообще ни о чем не мог думать, кроме как втрахиваться в это потрясающее подрагивающее тело. А затем Акааши прекратил соблазнительно дрожать и просто вроде как обмяк, что было совсем не так сексуально, и Бокуто понял, что оказался даже ни на йоту ближе к своему оргазму, в отличие от его парня. — Ну, пиздец. — Акааши сегодня, наверное, прямо не на шутку возбудился, если успел кончить настолько быстро. Ну, Бокуто, вероятно, мог и сам до этого догадаться, когда парень утянул его внутрь, как только Котаро добрался до дома Акааши, и сообщил Бокуто, что его родители не вернутся допоздна, а затем немедленно горячо впился в его губы. А ведь обычно на их свиданиях они занимались… Более невинными занятиями. Он неохотно вышел из тела Кейджи, не сдержав порыва потереться о бедра своего парня. Прижавшись друг к другу лбами и наблюдая за тем, как Кейджи вновь возвращался в реальность с пика своего оргазма, Бокуто обдумывал про себя, как долго ему еще нужно подождать, чтобы Акааши не посчитал его просьбу одолжить эти потрясающие бедра на несколько минут слишком грубой. Акааши вздохнул, и, хотя он не совсем улыбался, парень выглядел так, словно изнутри светился, весь раскрасневшийся, вспотевший и абсолютно расслабленный. — Ладно, — сказал он спустя мгновение, толкая Бокуто назад и отлепившись от своего семпая достаточно, чтобы поменять их местами и разлечься на своем животе. Он вальяжно потянулся на одно мгновение, а затем соблазняюще подтянул под себя ноги, сексуально выпячивая вверх свои бедра. — Ты можешь закончить. Бокуто, не сумев сдержаться, опустил свой взгляд на расстраханое алое колечко мышц Акааши, влажно блестевшее из-за того, что его собственный член только что побывал внутри него. — Эм, что, прости? Акааши схватил подушку и удобно на ней расположился, бросив беглый взгляд через плечо в сторону Бокуто, чтобы сказать: — Я сказал, что ты можешь кончить внутрь, не так ли? Я уже и так полностью испачкался, так что хуже ты точно не сделаешь. — И как ты только можешь быть настолько сногсшибательно сексуальным?! — проскулил Бокуто, уткнувшись на мгновение в поясницу Акааши, а затем тут же слизав на его коже холодные капельки пота, просто потому что ему так захотелось, да и далеко за этим тянуться все равно не пришлось. — Да, да, — вздохнул Акааши, размеренно поведя плечами и, тем самым, отвлекая Котаро. — Я прекрасный, великолепный и зашибенный, так что. Не сдерживайся, ладно? — он сделал паузу и тут же добавил, как бы невзначай: — Но и не задерживайся надолго. Котаро оставил один последний поцелуй на талии Акааши, а затем осел, ненадолго скользя ладонями взад и вперед по бокам Кейджи, прежде чем прочно обхватить его бедра. Если бы он продолжил все также сидеть, в то время как Акааши лежал под ним на простынях, то Бокуто смог бы пристально наблюдать, как он входил в Кейджи, собственными глазами видеть, как растягивается его крошечная дырочка, принимая парня на всю его длину. И Бокуто просто позволил себе утонуть в удовольствии и упиваться моментом, медленно толкаясь внутрь своим толстым членом и снова выходя из тела Кейджи, только чтобы вовсю насладиться этим редким зрелищем. А затем, получив явное разрешение творить все что угодно с телом Акааши, Бокуто вошел на всю свою длину одним грубым толчком, пытаясь протолкнуться как можно глубже и, в то же время, насадив на себя бедра Акааши. Стон, сорвавшийся изо рта сеттера, оказался самым оглушительным звуком, который он издал за всю сегодняшнюю ночь, но он совсем не звучал так, словно парню было больно или неудобно, поэтому Бокуто чувственно потерся бедрами о его кожу, прежде чем отстраниться и задать новый темп. Теперь его ритм стал грубым и быстрым, так что Котаро со всей силы вколачивался своим членом внутрь опаляющего жара тела Кейджи, размякшего от лубриканта и смазки Котаро. — Господи, черт возьми, Кейджи, ты просто чертовски охуенный! Акааши все еще не мог сдерживать вырывающиеся с его губ постыдные звуки, тихие всхлипывания и стоны с каждым новым толчком, пока его пальцы с силой впивались в разметавшиеся простыни. — Б-Бокуто-сан! Ха! Ахх! Тело Акааши снова пробила волна дрожи, но хватка, с которой Бокуто сжимал и насаживал на себя его бедра с каждым новым толчком, была просто железной, так что, наверняка, наутро на месте его пальцев обязательно останутся яркие синяки. Хотя, скорее всего, это явно было не слишком хорошим знаком, рассеянно отметил про себя Бокуто сквозь туман похоти в своих мыслях. Поэтому он ослабил свою хватку и вжал приподнявшиеся бедра Акааши обратно в матрас, одной рукой надавливая на его поясницу, а второй придерживая собственное тело, чтобы с легкостью наклониться вниз и вложить всю свою силу в каждый толчок. — ОХ, ТВОЮ Ж МАТЬ! — внезапно взвыл Акааши, заставляя Бокуто пораженно вскрикнуть, по-совиному протянув «У-у-у?!», прежде чем он осознал, что под новым углом головка его члена начала с каждым толчком задевать простату Акааши. — Блять, БЛЯТЬ, прямо там! Бокуто абсолютно точно не нужно было повторять дважды, поэтому он тут же со всей силы вошел своим болезненно ноющим членом в Акааши, буквально заставляя матрас под ними звучно шмякнуться о каркас кровати. И, ГОСПОДИ, теперь, когда он наконец позволил себе полностью отдаться ощущению тела своего возлюбленного, жадно принимающего всю его длину, Бокуто уже едва ли мог о чем-то соображать, сведенный с ума мягкой кожей парня, трущейся о его тело. Тело Акааши буквально втрахивали в матрас ритмично повторяющиеся толчки, так что ему пришлось опереться руками о стену, чтобы, в конечном счете, не впечататься головой в спинку кровати, которая и без того тряслась и громко скрежетала. Но он поддавался своей задницей навстречу каждому толчку, отчаянно потираясь своими бедрами, которые оказались зажатыми в ловушку между Бокуто и влажными простынями. И, черт возьми, от него пахло потом, спермой и сексом, а последние крохи самоконтроля Бокуто тут же развеял по ветру громкий надломанный вскрик «Котаро!» Бокуто ускорил свои движения, используя всю скрытую в его теле энергию, которую он раньше подавлял, чтобы со всей силы вколачиваться в Кейджи, пока звуки шлепающейся влажной кожи оглушительно раздавались по всей комнате, так как голос Акааши затих до надломанных вздохов, словно с каждым толчком Бокуто выбивал из его легких весь накопившийся воздух. Все эти ощущения были просто до одури потрясающими, а влажные разгоряченные стенки с такой легкостью раздвигались под давлением его колом стоящего члена, но, в то же время, сжимали именно так, как было нужно, что Котаро просто сходил с ума. — Черт, ты такой ненасытный, Кейджи! — даже не задумываясь, чертыхнулся он. И Акааши сказал, что он может кончить внутрь него — Кейджи действительно этого хотел. Бокуто собирался сделать даже больше: он хотел кончить настолько глубоко в Кейджи, чтобы даже завтра во время уроков и на тренировке внутри сеттера все еще оставалось его семя; Котаро хотел оттрахать его так хорошо, чтобы парень целыми днями не мог нормально сидеть и не вспоминать, как сильно его растягивал изнутри Бокуто. — Кейджи, — выдохнул он, а затем повторил: — Кейджи, Кейджи, — словно молитву, словно только это слово и осталось в его голове навязчивой идеей, не считая ощущения просто крышесносного жара. Жара, обхватывавшего его член, жара, кипевшего внизу его живота и паха, пока каждой частичкой своего тела Бокуто напрягся и начал беспорядочно толкаться вперед бедрами, под стать своему гулко бьющемуся сердцу. Жара, сродни семени, вылившемуся в Кейджи, полностью заполнившему пульсирующие внутренности, пока Бокуто все еще продолжал толкаться вперед, все глубже вколачивая свою сперму в Акааши. А затем все внезапно закончилось. Вся энергия мгновенно покинула тело Бокуто, когда он почти что свалился на своего парня, который в ответ простонал и спихнул с себя Котаро. И вслед за этим Акааши снова перевернулся на спину, обессиленно задыхаясь, уставившись на потолок, пока Бокуто исследовал глазами то место, где его любовник лежал еще несколько мгновений назад. Туда, где виднелось огромнейших размеров влажное пятно на смятых простынях, аккурат у того самого места, куда утыкались бедра Акааши. — О, Господи Иисусе, я что, заставил тебя кончить целых два раза подряд, и даже этого не заметил?! — вскрикнул Бокуто. Акааши просто продолжал неподвижно лежать на месте, слабо подрагивая, искоса бросив взгляд на Бокуто. — Да, Бокуто-сан, я снова кончил. И еще ты не заметил, как я отключился на несколько секунд, если учитывать то, что я проснулся и вдруг обнаружил, что ты все еще трахал меня. Это даже немало сбило меня с толку, если честно сказать. — Серьезно! — Вот блин, он так ОХРЕНИТЕЛЬНО налажал, а ведь что, если бы, ну, Акааши УМЕР от переизбытка секса, а Бокуто даже этого не ЗАМЕТИЛ? Куроо оказался прав, Бокуто действительно БЫЛ самым настоящим парнем-катастрофой, не так ли? — О, боже мой, прости меня, мне так жаль, правда! — Я, — Акааши замолчал и шумно сглотнул, пока его лицо залилось еще большей краской, чем во время их секса. — Я на самом деле и не возражаю. Это был. Очень хороший секс, Бокуто-сан, так что не волнуйся об этом, — и на этих словах он повернулся набок, глубоко выдохнув и прикрыв глаза. — Но мне теперь правда нужно хорошенько поспать, так что не мог бы ты вести себя хоть чуточку потише? Бокуто рьяно закивал, подвигаясь ближе к Акааши. — А ты не разозлишься на меня, если мы будем обниматься? — с надеждой спросил он. На спокойном лице Акааши закралась крохотная улыбка. — Конечно, Бокуто-сан, только если ты не будешь чересчур сильно шуметь. Котаро прижал к себе тело Акааши, мягко используя один из краешков испачканной простыни, чтобы вытереть живот и бедра своего парня, и окунулся глубоко в свои мысли. — О, боже мой, Акааши! — Что. Ты от меня хочешь. — А разве ты сейчас, вообще-то, не должен сходить в ванную?! Акааши приподнял свою голову как раз достаточно, чтобы недоуменно посмотреть на своего парня. — Что? — Мы же только что занимались сексом, так что тебе срочно нужно отлить, или ты, не дай бог, еще подхватишь какую-нибудь инфекцию уретры! Акааши измученно простонал. — Об этом нужно волноваться только женщинам, Бокуто-сан. У меня нет вагины, если ты еще это помнишь. Так что теперь, пожалуйста, я тебя умоляю, просто заткнись.