i can't take it, i'm impatient, tell me baby now i know, you should go i know i'll fall in love with you, baby and that's not what i wanna do i hope you won't ever lie to me and if you do, i know i won't be your cry baby
Первый раз я встретилась с ним на стадионе сборной Франции, когда ходила брать интервью у главного тренера. Я мельком осмотрела его: да, восходящая звезда нашего футбола, но прошла мимо, а он уж и подавно не посмотрел на меня. Кажется, у него была девушка. Я даже не помню, когда именно начались мои ежедневные похождения на базу, и сколько они продолжались, но совсем скоро меня взяли работать пиар-агентом, далеко не главным, естественно, – помимо меня, а точнее передо мной, стояло еще десять таких же помощников, ждущих продвижения. Честно, сейчас я вспоминаю об этом, как о событиях двадцатилетней давности, хотя мне всего-то стукнуло двадцать шесть. Я совсем мелкая, да? По сравнению с Полем Погба и Жиру, я действительно была маленькой, но зато рядом с Гризманном я смотрелась вполне достойно, а если надевала каблуки (что бывало довольно часто), то вообще была выше него. Так что все игроки сборной любили подшутить над 'золотым мальчиком', а я от этих подколок громко смеялась. Но когда я уезжала домой, где меня ждал кот и, как ни странно, любимый жених, в сердце что-то громко стучало, заставляя оглядываться каждый раз при выходе из арены. И один раз я увидела реально нечто стоящее.*
Для Адель это было самое обычное утро: она встала в семь, не раньше своего будильника, что ее порадовало, нашла на столе остывшие блинчики, которые приготовил Марко, и улыбнулась самой себе. Она не была расторопной хозяйкой, и раз парень вставал раньше ее, то иногда баловал свою пассию завтраком. А ужин и все остальное, собственно, готовила девушка. Она вышла из дома, плотно закрыв окна – сегодня обещали грозу и ливень. Проверив, взяла ли зонтик, Адель пошла в сторону велосипедной стоянки, думая о машине: фольксваген или шкода? Тут рядом с ней остановилась спортивная тачка (именно тачка!), и из окна высунулся Погба: – Адель, не хочешь прокатиться? – агент кивнула, садясь внутрь: погода явно не располагала к перемещению вне транспорта. – Доброе утро, – протянул парень, ярко улыбаясь. – Ну, сегодня оно не очень доброе, – заметила она, – но допустим, привет, – Адель не любила, когда футболисты ее подвозили – их девушки всегда были тупыми курицами и считали, что она уведет у них 'потенциального жениха', а между тем в заключении договора у Адель написано: 'Не вступать с подопечными ни в какие отношения'. Она строго придерживалась этому правилу. До какого-то времени. А потом случилось то, что случилось.*
День пролетел быстро и плодотворно, Адель не успела заметить, как ей пришла смс-ка от Марко о том, где она пропадает и смотрит ли вообще на время – было уже десять часов вечера. На самом деле, к ней заходили с предложениями подвезти, но она отказывалась, говоря, что еще полно документов. Она схватила куртку и сумку, стараясь делать все побыстрее, а с другой стороны и радуясь, ведь завтра работы совсем не будет. Выйдя из кабинета, девушка пошла к выходу, но заметила там двух молодых людей, ругавшихся друг с другом. Адель решила притормозить и встала (читай: спряталась) за колонной. Они говорили довольно громко, и не составило труда различить их слова: – Ты опять за свое? – кричал парень на, видимо, свою девушку. – Сколько раз я тебя просил бросить? – речь шла либо о курении, либо о алкоголе, но Адель в первую очередь подумала о наркотиках, потому что та девушка выглядела довольно плохо: бледная кожа, синяки под глазами, осунувшееся лицо. Агент никогда не понимала наркоманов: неужели быть 'под кайфом' стоит того, чтобы губить жизнь? Неужели для них эта 'травка' была важнее, чем они сами? Она не уважала выбор таких людей, и все ее знакомые знали это, даже не заводя эту тему. Адель сощурилась, парень ей очень напоминал кого-то. Но он стоял к ней спиной, а голос был слегка приглушенный, даже несмотря на высокие тона беседы. – Антуан, – выдохнула девушка, припечатанная словами парня к стенке. Адель тоже выдохнула: 'Господи, этот парень, – ее глаза забегали, – Гризманн?' Футболист развернулся и ушел, не оглядываясь назад, как будто не слыша мольбы той девушки. Адель пошла за ним, но не к нему, а к выходу, потому что здесь она потратила добрых пятнадцать минут, наблюдая за этой драмой. За это время она бы успела дойти до остановки, а на автобусе до дома минут пятнадцать. Агент была недовольна, и в первую очередь собой – черт ее остановил смотреть за этим спектаклем, прошла бы мимо, и дело с концом! Выйдя из-под крыши, она ощутила себя еще большей дурой – обещанная гроза уже начиналась, и шел проливной дождь, а она выбежала на улицу без куртки, только в тоненькой белой блузке, которая тут же прилипла к телу. 'Вот это засиделась', – похвалила она себя. Накинув куртку на плечи, Адель пошла к остановке, роясь в сумке в поисках зонта и осознавая, что забыла его в кабинете. 'Встречайте неудачницу по жизни – Адель Мартинес во всей красе!' – ее сарказму сейчас не было предела. Шла девушка медленно, не обращая внимания на дождь, потому что вымокла до нитки, и идти быстро означало только испортить туфли в грязи, чего бы ей не хотелось. И тут рядом снова остановилась машина, и Адель уже ожидала увидеть Погба, который здесь как бы 'случайно' оказался, но в окне она заметила лишь Гризманна, который говорил ей быстрее запрыгивать в машину. Отказываться было бы глупо, тем более из-за какой-то бабы, с которой у него были проблемы; из-за этого не должны страдать окружающие, в том числе и новенькие хорошенькие туфли, думалось Адель. – Тебе не холодно? – резко спросил он, не отвлекаясь от дороги. Она, чуть подождав, ответила, что нет, и начала смотреть в окно. 'Не думаю, что это правда, но ладно', – Гризманн сейчас ехал к себе домой, забыв спросить адрес у Адель. – Антуан, прости, – она позвала его, – но отвези меня домой, пожалуйста, – они остановились на светофоре: он мигал из-за огромного количества воды, что на него обрушилось. Футболист слегка прищурился: ей действительно хочется домой? – Тебя там кто-то ждет? – они уже два года работают в одной сборной, а она еще не наладила отношения с ним настолько, чтобы отвечать на этот вопрос, но Адель делает это прямо сейчас: – Да, – кивает она, и вдруг решает открыться полностью, – у меня есть кот, – Гризманн с заумным видом кивает, думая, что кот ему не помеха, – и жених, – усмехнувшись, добавляет Адель. Загорается желтый. – Ты действительно хочешь туда? – спрашивает парень, смотря на девушку. Сейчас она казалась ему посимпатичнее, чем при тусклом свете арены, особенно в мокрой блузке и с каплями воды на коже. Он сглотнул, а она могла увидеть его прекрасную шею и кадык. Она кивнула на его вопрос, и он мог увидеть ее плотно сжатые губы. Он их увидел и потому целует без оглядки, даже не думая сейчас о ее женихе или о Эрике, только об Адель и о том, должно быть, какая у нее приятная кожа. Она сначала в ступоре, а потом решает, что расслабиться не помешает никакому человеку, даже если тебя дома ждет Марко, а сделать ты это хочешь с футболистом, у которого, кажется, есть девушка. Он отрывается от нее и принимает нормальное положение. Загорается зеленый. – Все еще хочешь домой? – насмешливо издевается Антуан. Адель сжимает губы от досады, – если бы Марко был наполовину так же хорошо в поцелуях, как этот дьявол! – Ну так что? – трогается его дорогущая машина с этого злосчастного перекрестка. Парень кидает на нее взгляд: девушка сидит, сильно сжав ноги, теребя волосы, но смотря ему в глаза и облизывая губы. Вызов принят. Гризманн врубает шестую передачу, и авто просто рвется как зверь в сторону квартиры футболиста. Адель достает телефон и пишет Марко, что сегодня переночует на арене, так как работы еще по горло, а ехать назад не очень-то хочется (если честно, вообще не хочется, потому что сейчас она сидит с таким сексуальным парнем, а дома ждет безнадежный романтик, с которым не светит никакого отдыха, так что агент делает очевидный выбор). Она выключает мобильник, и на последующие вызовы ее жениха автоответчик говорит: 'Абонент выключен или находится вне зоны действия, оставьте свое сообщение после звукового сигнала'. Кто-то еще верит, что эти сообщения доходят? Пока они едут, Адель рассматривает Гризманна получше; вроде наблюдает за ним два года – два чертовых года, вы понимаете? – но только сейчас она замечает легкую худобу его тела, вены, выглядывающие из-под слегка загорелой кожи, волосы в полнейшем беспорядке, видимо, парень растрепал их после того инцидента с девушкой. Агенту сейчас было неважно или даже неинтересно знать об этой ситуации. Ей просто хотелось как-то снять напряжение, нарастающее с каждым днем, а пока что это единственный вариант, который ей подвернулся, и, черт возьми, Адель так хотела этого! Адель хотела переспать с Антуаном Гризманном, игроком сборной Франции и 'Атлетико Мадрид', с простым парнем, как она думала сначала. Они подъехали к новой многоэтажке, на парковке которой стояло много 'мэрсов', 'ягуаров', 'бугатти', и Адель почувствовала себя не в своей тарелке, потому что все эти роскоши были ей чужды: ездила на велосипеде, ходила завтракать в забегаловку напротив и ужинать иногда тоже, выходные проводила за телевизором или книгой. Она отличалась от того мира, где жил Гризманн, но он также отличался от того, где жил. Когда машина остановилась, девушка заерзала на кресле, ведь привкус их поцелуя все еще остался и разливался по ее телу, не давая остыть или забыть то, за чем они сюда приехали. Антуан не знал, правильно ли он поступает, правильно ли она соглашается на его предложение – Адель сама в открытую сказала, у нее есть жених, так почему же она сейчас сидит у него в авто, прикрыв глаза и думая явно не о тех вещах, о которых ей бы стоило думать? Сегодня суббота, да, завтра матч, четверть-финал с исландцами, безумно важное событие. И как же странно теперь видеть их агента таким свободным от рамок арены и договора, когда завтра она снова будет сидеть на лавке и помогать врачам и травмированным игрокам. – Антуан, – она попробовала имя на вкус, и оно показалось ей приторным, не таким, каким должно быть настоящее имя, – мы должны идти, – Адель захлопнула дверь сильно, словно это была не хорошая машина, а какие-то 'жигули', у которых скорее что-то отвалится, а не закроется. – Я хотела сказать, – начала девушка, когда футболист уже открывал квартиру, – даже если об этом узнают, – Адель сглотнула, а Гризманн замер и его рука задрожала в предвкушение отказа, который вот-вот должен был прозвучать (а об этом узнают, она не сомневалась!), – и меня выгонят с работы, – парень снова уже открыл дверь, – я не буду об этом жалеть, потому что сейчас, – она посмотрела ему в глаза, – это то, что я очень сильно желаю заполучить, – и, закрыв дверь, она толкает его внутрь квартиры, не зная толком ничего об этом человеке и полностью отдаваясь чувству, нахлынувшему внезапно, как волна. Гризманн, не ожидавший такого порыва, немного замедляется и несколько секунд ведет себя как истукан, но затем берет дело в свои руки, просто впечатывая Адель в стенку, сводя ее же руки над головой, коленкой слегка раздвигая ноги. Мартинес сладостно стонет ему в рот, как будто это действительно последнее, что она желает, подается еще ближе в нехватке воздуха, полностью срывая крышу футболисту. Он проводит языком по ее мокрым губам, вдыхает запах ее кожи – лучшее, что он когда-либо испытывал. Мартинес не любит поддаваться эмоциям, это не ее фишка – играть по любви, в любовь, с любовью; это интриги она оставляет моделям, которые крутят направо/налево с любой знаменитостью. Так что когда ее заботит лишь секс, она говорит об этом прямо – не думает, что это нужно скрывать, потому что в обществе этого не одобряют; в обществе не одобряют, когда ты показываешь свои реальные намерения, когда ты говоришь: 'Вот я, здесь! Смотрите на меня и смотрите, что я могу!' Но когда Адель смотрит на Гризманна, в ней поднимается страшный ураган, страшный не тем, что это запретно, но тем, что неизведанно. Даже Марко не вызывает в ней этот ураган; при своем женихе у агента всего лишь чувства легкого бриза, как будто сейчас утро, и ты в отпуске, не о чем беспокоиться, и все идет по течению. Антуан не понимает, почему именно она. Сотни (тысячи)(миллионы) девушек в мире готовы душу продать за секс с ним, а здесь стоит именно она, такая сложная и непонятная, скрытая за ширмой. Но он все равно не может остановиться, продолжая идти напролом, пытаясь разрушить эту стену между ними, но его охватывает ощущение, что чем дольше он прорывается, тем толще становится этот барьер, и глуше закрывается Адель от него. – Прошу, – шепчет он, срывая голос, – откройся мне, – он снимает с нее блузку, которая, кажется, уже безнадежно испорчена дождем, и кидает ее куда-то в сторону. Гризманну кажется, что это – больше, чем просто связь, это – попытка понять друг друга, понять другие миры, что их окружают. Ее кожа гладкая и, можно сказать, бледная, потому что Адель не загорает и давно не выезжала на море. – Ты безумно красивая, – произносит Антуан, скользя по шее и срывая еще стоны Адели. 'Скольким девушкам он говорил это, когда приводил их сюда? Сколько раз на этой кровати занимались 'любовью'? Сколько девиц он не пустил сюда? А сколько еще не пустит?' – она думает об этом, пока стягивает с его худых, идеальных ног джинсы, также не замечая, куда бросая их. Смотря на него в одежде, Мартинес считает Гризманна обычным парнем, но снимая ее с него, она глядит на парня как на Бога или на дьявола. Дьявол нравится ей больше, чем Бог. По крайней мере, она точно знает, что дьявол существует. У них нет никаких шансов просыпаться вместе каждое утро, думает футболист. У нее – жених, у него – Эрика, которая рано или поздно одумается; у нее – полная жизнь бумаг, а у него – полная жизнь футбола; в конце концов, она – чертов ангел, а он – какой-то дьявол. У них нет выбора. Адель так не считает, поэтому настойчиво продолжает целовать его, возбуждаясь еще сильнее (хотя куда уж сильнее). У нее подкашиваются ноги, и Гризаманн толкает ее на кровать, наваливаясь всем телом, а Мартинес этого не чувствует, ее охватывает такое ощущение, что Антуан – пушинка, особенно по сравнению с Марко. Ей не терпится узнать своего 'подопечного' получше, и она просто тащит седьмого за собой, увлекая в такой пленительный поцелуй, что парень, будь его воля, никогда бы не заканчивал. Он срывает с нее нижнее белье, и оглядывает Адель мельком, потому что уверен, что она хороша, а сама она никогда не думала, что будет радоваться нескольким диетам, на которых недавно посидела. Девушка смотрит на его боксеры и хмурится: неравноценно получается! Гризманн, видя ее, ухмыляется, закатывает глаза и стягивает трусы, получая одобрение в лице Мартинес. Она громко смеется. Никогда еще не чувствовала себя настолько голой. На кровати у них происходит какое-то копошение, они пытаются нагреть холодные простыни, что неприятно соприкасаются с разгоряченной кожей. Адель теряется поначалу, потому что не понимает, что вообще сейчас творится и что она, черт бы побрал, делает в постели футболиста. Гризманн хочет напомнить ей, что это – всего лишь мгновение, их обоюдное желание, что этого больше не случится. Мартинес верит ему, сама не зная почему. Поцелуи становятся больными, 'кусачими', тягучими и сладкими. У них перехватывает дыхание, и когда, казалось бы, надо остановиться, Адель с Антуаном продолжают дальше: еще быстрее, еще глубже, еще чувственнее, даже несмотря на то, что договорились на 'просто секс'. У них не выходит делать это без проявления эмоций, без каких-то вздохов и стонов. 'У кого вообще так получается?' – думает Адель, утыкаясь носом в шею Гризманна. Агент не знает, что ей придется говорить Марко о нескольких засосах или о красных припухших губах. Она только подается к толчкам футболиста внутри, старается прильнуть ближе к нему, запустить руки в волосы. Гризманн понимает, что спрятать синяки и царапины в раздевалке у него не получится, и придумывает какую-то супер-модель, что случайно оказывается у него в квартире, ошибившись адресом, а он, расстроенный и опечаленный, не может сопротивляться ее красоте. Просто Антуан знает, что большая часть сборной хотели бы заполучить Адель к себе в постель, и они просто не простят, что первым это сделал седьмой. Толчки внутри Адель становятся более рваными, в такт ее стонам, и Гризманн начинает бояться, как бы их секс не перешел во что-то большее, потому что каждый раз, когда из ее рта вырывался звук, парню хотелось, чтобы он продолжался вечно. Он все списал на стресс, на то, что давно не расслаблялся. Знаете, Мартинес не надеялась на какие-то отношения – он же популярный футболист, а она – всего лишь пиар-агент, не самый последний, конечно, но и не самый первый. И когда Гризманн кончает, то Адель думает, что вместе с этим и кончилась их история.*
Перед матчем с Исландией они встречаются в коридоре, перекидываются парой дежурных фраз, не глядя друг другу в глаза. Этого никто не замечает – все заняты матчем, потому что сегодняшние соперники – гениальные игроки, и их не стоит недооценивать. Но когда они уже выходят на поле, и Антуан последний раз подбегает к лавке запасных, он кидает Адель несколько слов: – Каждый мяч в этом матче, – говорит он, – будет для тебя, – и показывает на агента, но так, чтобы этого никто не видел. У Адель подгибаются ноги, и ей хочется визжать от такого переизбытка эмоций, но она только кивает, удивляясь наглости и самоуверенности седьмого. Она не любит его стиль игры, считает, что он просто до грани везучий и всегда оказывается в нужном месте, в нужное время. Антуан это, конечно, отрицает, но думает, что ему везет не только на играх. Дальше все происходит для французов и, в большей части, для исландцев как во сне: один за другим на ворота Халльдоурссона сыплются удары французов. У Адель все мелькает перед глазами. Первый гол забивает Жиру. Второй гол Погбы с углового, который подавал Гризманн. Он смотрит на Мартинес, улыбается, кивает ей, а она трясет головой – поверить в это не может – и плачет, пока ее сборная отмечает забитый. Третий гол Пaйета с передачи Гризманна, и седьмой опять кидает взгляд на нее, и Адель просто хочется спрятаться, потому что 3:0 – это не серьезно для четверть-финала. 'Исландцы, забейте, – умоляет она соперников, – ненавижу такие игры и такого Гризманна!' Четвертый же гол седьмой забивает сам, будто издеваясь над чужими болельщиками, показывая, как это было легко, но он даже не поворачивается в сторону скамейки, а бежит праздновать и ищет кого-то на трибунах. Это задевает Адель, она нервно теребит пиджак. Она никогда не признается никому в этом, тем более себе. После этого для агента матч проходит полностью в тумане; она вроде стоит, болеет за французов, но не может понять, что происходит. Исландцы забивают. Ху! Ху! Ху! После этого Жиру забивает со штрафного, и его меняет главный тренер. Мартинес идет к нему, чтобы осмотреть на наличие травм, подать воды и поздравить с успешным матчем, но ее опережает главный врач команды, и она стоит в стороне. Исландцы забивают еще один. Кто-то кричит, Адель не особо вслушивается; перед ней стоит картина, застывшая как будто навсегда в ее голове: Антуан, забивший гол, бегущий в другую сторону от нее, когда она протягивает к нему руку. 5:2. Окончательный счет. Агент, конечно, рада за своих 'подопечных', но не может отделаться от ощущения, что какая-то связь между ними порвана. Не ими, игроки здесь ни при чем. Она сама отдалилась от них. Когда они отмечают победу – гениальную победу, скажут вам, – она разворачивается на каблуках и уходит, словно она и не работает в этой сборной два года, и не было у нее там никаких друзей. А когда ее зовет главный тренер в кабинет, Адель, сжав зубы, просит прощения и говорит, что она плохо себя чувствует и день посидит дома. – Я попала вчера под дождь, извините, – объясняется она перед мужчиной, – забыла зонтик в кабинете, – для убедительности Мартинес кашляет несколько раз. – Ну, – тренер закрывает глаза, – только завтра, больше позволить не могу, – соглашается он. Адель благодарно кивает, моля, чтобы все еще были в раздевалке, и она спокойно смогла бы дойти до машины, в которой ее ждал Марко. 'Бедный Марко, – агент вздыхает, – как я иногда ненавижу себя'. У нее есть целый день обдумать, что она будет делать все оставшееся евро.*
Гризманн понимает, Адель сбежала. Просто не захотела видеть его, говорить с ним. Не отвечала на смс, что уж говорить про звонки. Седьмой хотел поехать к ней домой, но потом решил, что это будет нахальством. Когда ее не было целый день, у них в раздевалке никто не торопился, и Антуан в том числе. А Погба завел интересный разговор: – Знаете, Адель мне недавно рассказала, что у нее скоро свадьба намечается, – кто-то присвистнул, а кто-то удивленно поднял брови – у агента есть жених? – Когда она тебе это рассказала? – резко спрашивает Гризманн, сжимая дверцу шкафчика. Погба не понимает его реакции, да вообще никто не понимает – у Антуана есть девушка, какая ему разница. – Да, это, – замялся Поль, – я ее подвозил, когда дождь шел, было на прошлой неделе, – он начал переодеваться, а Гризманн все еще стоял спиной ко всем, у своего шкафа, сжимая скулы. Он поверить не мог: как легко можно потерять все. Одним движением. Одним словом. Одним взглядом. Футболист бросает вещи в сумку, просто молнией летит из раздевалки, и плевать ему, что подумают, ему все равно – уже нечего терять. Главный шаг он уже сделал. В тот момент, когда решил остановиться перед Мартинес, он остановил свою жизнь.*
Он врывается к ней в квартиру, просто срывая дверь с петель – не может по-другому. У Адель дома пахнет вкусно, она что-то недавно готовила, но Гризманна это не волнует. – Мартинес! – громко кричит он. У него закладывает уши, и чувствует он себя паршиво, но все равно продолжает звать ее; ту, из-за которой ему так плохо. – Мартинес! – Господи, кого там принесло, – Адель выходит недовольная, в помятой футболке, ворчит, делая на ходу хвост. У нее голова забита мыслями об одном надоедливом французе, который вчера забил гол и отдал две голевые, а еще ей надо приготовить ужин и постирать белье. А когда она видит Гризманн у себя в коридоре, она просто теряется: – Как ты оказался здесь? – первый ее вопрос, как гол Жиру. Антуан показывает ее ключи, которые она забыла у него в квартире. – Что ты здесь забыл? – второй вопрос, как удар Пайета. – Одну девушку по имени Адель Мартинес, не знаете такую? – смеется Гризманн, подходя к агенту на расстояние вытянутой руки. – Я без единого понятия, о ком вы говорите, – шутит Адель, – но я знаю то, что поможет вам найти ее, – ее слова звучат как вызов. Как четвертый гол Гризманна. – Ну и как же? – спрашивает седьмой, прижавшись вплотную к девушке. Она улыбается, привстает на носочки и целует его в губы, сама не зная, зачем. Адель обдумала все вчера, решилa, что это надо прекратить, но, увидев Гризманна в своей квартире, она не могла ничего сказать насчет этого. Мартинес поняла, что все вчерашнее было вчера, и она не может сделать это сегодня. Так что агент целует Антуана еще крепче, боясь, что он сейчас растает в ее объятиях. Гризманн же не боится, потому что он чертовски везучий дьявол.