***
Его имя Мин Юнги. Странный парень, с не менее странным цветом волос: издалека это мягкое серо-бежевое пушистое облако, но вблизи, если присмотреться, можно увидеть вкрапления голубого и бледно-фиолетового цветов. Его волосы — космос. Он специально покрасил их в такой цвет, чтобы быть похожим на своего «верного товарища». Его глаза нечто невообразимое: радужка — северное сияние, а зрачок — черная дыра, которая поглощает тебя без остатка и уносит в небытие. Кожа — млечный путь: бледная, мраморная, он как фарфоровая кукла в руках огромного местного межзвёздного облака. Да что там кукла, такого высокого статуса, по его мнению, он не заслуживает. Игрушка, марионетка — вот кто он. Уже разбитая игрушка, склеенная сотни тысяч раз, осыпающаяся фарфоровой пылью прямо на глазах, еще дышит и перерабатывает кислород в своих легких и выдыхает углекислый газ. И каждый выдох напоминает ему, что он есть, он часть этой природной цепочки. — Хоть где-то я пришёлся к месту, — думает Юнги, и уголки губ вздрагивают, изображая какое-то подобие улыбки. Мин сидит на ступеньках в кромешной тьме. Люк, что ведет к подъёму, закрыт, а дверь, открывающая выход на крышу, подперта камнем, дабы ветхая деревянная конструкция не открылась и ненароком не впустила злосчастные крупицы света. С детства его привлекала темнота. Он ненавидел солнце и восхищался луной. Его раздражало голубое небо и потрясала красотой ночная пелена, усыпанная звездами. Он дитя ночи. Загадочный, молчаливый и одинокий.***
Это колющее чувство, которое начинается с кончиков пальцев и потихоньку пробирающееся под одежду, атакующее все тело, именуемое холодом — просто прекрасно! Юнги любит это чувство, ему представляется как его и без того бледная кожа покрывается тонким слоем белого инея, как мороз обволакивает жалкий комочек человеческой массы. И он засыпает блаженным сном, из которого больше не выберется. Будоражащий ветер будет убаюкивать его и, в конце концов, убьет, как и любую другую звезду, с каждым сильным порывом уменьшая массу «звезды». Одним словом, он будет счастлив, если умрет. Да, вы не ослышались, он рад смерти. Ждет ее каждый день, каждый раз улыбается мыслям о ней. Она его тайная любовь. Любовница, которая не приходит все девятнадцать лет его жизни, но он так искренне любит её, что готов ждать всю жизнь. Мин звал её, писал ей письма, воспевал, сочинял про неё стихи, пытался забыть в пьяном угаре, но, как и во всех сопливых дорамах, все попытки оставались тщетными. Даже «близкий друг» был не в силах помочь, а мог лишь отвлечь Юнги на некоторое время. К слову, сегодня небо разделило печаль парня и раскрыло свои объятия, одаряя его дождем из падающих звезд. Flashback. В детстве маленький ребенок всегда забирался на подоконник и покорно ждал звезду, которую по приказу неба, изгоняли, сталкивая с небосклона, после чего она падала в немом крике. Он ждал её с горящими глазами, а как только видел, закрывал глаза и загадывал желание. — Я хочу туда, к тебе, к другим звёздам, быть рядом с вами. Я не хочу оставаться здесь, мне плохо рядом с этими людьми. Слезы собирались в уголках раскосых глаз и катились по щекам, смачивая темно-фиолетовые и багряные синяки, которые уже успели поменять свои цвета. — Я буду самой неприметной звездочкой, никогда не ослушаюсь тебя, буду послушным, не разочарую, и тебе не придётся изгонять меня. Возьми меня к себе, ну пожалуйста… — так он и засыпал: на подоконнике, со слезами на глазах, с руганью за дверью и с мечтой в сердце. Утром мальчик со страхом обнаруживал себя на том же месте. Когда еще несколько недель слезных молитв Ночному Небу прошли даром, Мин решает, что он уже был отвержен, а теперь несет свое наказание. «Каким же плохим я был, если ты до сих пор не простил меня и так жестоко наказываешь? Я искуплю свои поступки, я клянусь тебе!» — встав маленькими ножками на грязный подоконник Юн поклонился и, спрыгнув, побежал из квартиры в сторону заброшенного дома. Голыми пяточками он чувствовал, как ступни стираются в кровь об асфальт, но боль затмевала мысль о скором прощении. Еще немного и он полетит. Вот, еще один лестничный пролет, а там люк, потом пять ступенек, и он на крыше, свободный, вкушает последние секунды на бренной Земле. В первый и последний раз Юнги улыбается так открыто и по-настоящему. «Нет! Только не сейчас. Нет, нет, нет… Не надо было бежать так быстро. Хотя бы еще пару шажков, потерпеть немного». Дитя упало посередине крыши. Он уже привык падать в обмороки, ничего нового в этом не было. Если это происходило «дома» никто этого не замечал, а если в пустых темных подворотнях, то дворовые коты принимали его как своего, ложась под бок, грея своим теплом. End of Flashback. Одна за другой, одна за другой, Мин не успевает проследить их путь. Он давно не верит в детскую сказку о волшебных силах падающих звезд, но оторваться от метеоритов, ярко сгорающих в атмосфере Земли было невозможно — завораживает и отвлекает от реальности…***
Это чувство слишком земное и ненужное. Зачем оно? Может, вы знаете? Вот Мин не знает, и каждый раз именно оно возвращает его в кучу дерьма, что называется жизнью. Это чувство голода, бесплатным бонусом которого является противное урчание в животе, не дающее улететь мыслям и сознанию парня. Вынуждающее его пойти на злополучную работу, которая, к словус такая же тошнотворная, как и само чувство, побуждающее Юнги идти туда. Путь до такой степени был привычен, что Мин мог закрыть глаза и идти по памяти, обходя все препятствия в виде забытых всеми, кроме крыс, свалок и помоек. Место, куда он направлялся тоже, в некотором роде, помойка. Туда собирается всякий сброд разных пластов населения: от богатых до бедных, старых и молодых, завсегдатых и непостоянных. Но им всем нужно было только одно — утолить свои животные потребности.