Любить страшно

      Я помню тот день, когда мне сказали, что я стану подношением. Это звучало очень страшно, мне только исполнилось шестнадцать. Стать омегой лидера соседнего поселения было почётно, но страшно. Очень страшно.       Я увидел тебя лишь в восемнадцать, меня готовили два года к этой встрече. Затянули в белую шёлковую рубашку, уложили волосы и надели белые бусины на шею — знак занятости. Знак венчания.       Твой взгляд горел огнём. Ты смотрел на меня выжидающе, оценивая, а я боялся вздохнуть. Почему-то моё сердце решило биться не в такт. Я вдыхал морозный январский воздух, освежающий внутренний пыл, и не двигался.       Когда прозвучал первый удар в свадебный колокол, я сделал нерешительный шаг навстречу своему альфе — тебе. Под босыми ногами трескались замороженные рябиновые ягоды, а я всё не мог оторвать глаз от тебя, Чон Чонгук.       У тебя был терпкий запах чего-то сладко-горького, от тебя веяло силой настоящего альфы. Кажется, уже тогда я начал влюбляться, но не знал этого. Многие говорили мне, что любить страшно, но я не боялся. Я просто не знал, что такое «любить».       Во время дороги и празднования в твоём поселении мы не говорили. Ни разу. Я думал о том, что в этот раз я усну и никогда не проснусь. Но я проснулся.       Я провёл с тобой неделю. Совершенно другая жизнь захлестнула меня с головой. Ты не был таким, каким я считал тебя при первой встрече. Ты улыбался, смеялся, помогал мне и другим. Я начал понемногу осваиваться. Ты помогал мне и в этом. Я, кажется, понял именно тогда, что влюбился в своего мужа. Как странно это звучит, правда?       Но ты не любил. Считал кем-то близким, но не любимым. Ты смотрел на меня, но не видел. В тот момент я понял: меня больше нет — лишь пепел и дым. Я загорался от каждого твоего взгляда или прикосновения и понемногу догорал в одиночестве.       Я плакал, зная, что ты не хочешь меня. Моя первая течка в этой деревне прошла в одиночестве, потому что ты ушёл. На неделю. Я плакал долго, пока снег безжалостно царапал щёки, а ветер запутывал каштановые волосы. А потом перестал, понимая, что ничем себе не помогаю. Все мои слёзы сгорели.       Я осознал, что всё не так сложно, как думал. Ты не был мне родным, но и не был чужим. Я просто был рядом с тобой, потому что так было нужно поселениям, не нам двоим, хотя я уже не смог бы существовать без тебя, без твоих тёплых шершавых рук, доброй улыбки, которая мелькала достаточно редко. Я сам выбирал — друг ты мне или враг.       Я знаю, что когда ты первый раз взял меня, ты просто пощадил меня, видя мой страдающий взгляд и понимая, что всё же придётся продолжать род. Я знал, что это так, но добровольно шёл в пламя.       Каждое твоё прикосновение жарко отзывалось под кожей, я скулил и цеплялся за твои плечи, прося большего. Я тебе верил, доверял все секреты, доверял всего себя. Я доверился тебе — беспощадному зверю, потому что знал, что ты мне не враг.       Ты был правда нежен со мной, хотя я не просил этого, не хотел. Я хотел почувствовать всё твоё животное начало, почувствовать в себе. Я закатывал глаза и кусал губы, когда ты медленно входил в меня, скользя длинными пальцами по напряжённому влажному животу и возбуждённому члену.       Я видел, что тебе тоже тяжело сдерживаться, но ты продолжал, боясь причинить мне боль. Я просил, чтобы ты расправил свои крылья, чтобы все твои желания стали былью, потому что тоже этого хотел. Хотел увидеть того монстра, что ты так упорно сдерживал внутри себя металлическими цепями. Я просил, чтобы ты смело убивал меня, как в последний раз. Ты убил.       Кажется, ты стал замечать меня. Чаще улыбался, не разрешал долго говорить с другими альфами, а я мечтал на всю жизнь утонуть в твоей душе, чтобы эти минуты не заканчивались. Ты знал, что если будешь хранить меня, как свет во тьме, то не останешься одиноким, потому что я всегда был рядом: когда ты болел, когда злился, когда радовался. Ты начал меня ценить.       Я наблюдал за тобой, словно влюблённый подросток, поражаясь с каждым разом всё больше: так грациозен, ты так красив, влюбляешь в себя одним взглядом. Все, кем ты был окружен, правда любили и уважали тебя. Ты очень умело притворялся, что любишь меня — своего омегу, который, кажется, беременный.       Ты называл меня цветком, потому что я был нежным и хрупким, потому что от меня пахло вишнёвыми деревьями, но, милый, даже у роз есть шипы. Ты не заметил, что опасность крадётся рядом, совсем близко к тебе. Ты влюбился. Влюбился спустя четыре месяца совместной жизни.

***

— Пап, что ты делаешь?       Тэхён захлопывает крышку ноутбука и оборачивается к пятилетнему омеге с чёрными, как дёготь волосами. Мальчик стоит в дверях родительской спальни и нерешительно мнёт в пальчиках край своей футболки. — Работаю, что ты хотел, Чимин~а? — омега подзывает его к себе, и ребёнок радостно заползает на большую кровать, укладываясь рядом с родителем. — Я не могу уснуть, — лепечет мальчик и тут же широко зевает. — Можно я посплю сегодня с вами? — Можно, — раздаётся из дверного проёма, и в комнату входит Чонгук, вытирая влажные волосы полотенцем. — Ты закончил? — Да, я дописал эпилог, завтра можно ехать в редакцию, — Тэхён потягивается и вздыхает практически блаженно, когда альфа оказывается рядом и приобнимает его. — О чём твоя книга? Ты так и не показал мне. — Да так, история для молодых омежек, — он усмехается, убирая компьютер практически с автобиографией на прикроватную тумбочку.       Чонгук усмехается в ответ, понимая, о чём написал его омега, с полуслова.