Фотография

Вам доводилось когда-нибудь видеть грустного Демона Разума? Несущего на своих плечах не легкий навет тоски, а придавленного чем-то, почти переросшим в депрессию? Если бы вы оказались в Гравити Фолз лет тридцать (тридцать пять?) назад, то смогли бы оценить это невероятно редкое зрелище.

***

Билл не ходил по дорогам робкой тенью, которую даже человеческому глазу увидеть непросто. Билл не жег чужие дома, мосты, мусорные баки и не пинал бомжей, которых, впрочем, здесь не было в помине. Билл сидел в подвале своего дома в измерении Кошмаров и потягивал «маргариту», наблюдая за корчащимся на дыбе человеком. Ну да, пытки — отличное успокоение нервов. Для пытающего, конечно. Это демон знал уже очень давно. А еще здесь можно дать волю фантазии (представьте, какая у Сайфера может быть фантазия) и понаблюдать за реакцией таких хрупких человеческих тел. Это действительно интересно. Но сейчас Высший не вслушивался в жалобные крики и приятный хруст костей. Демон сжимал бокал с «маргаритой», отбивал ногой замысловатый ритм и думал. Думал, думал, думал. Что же он сделал не так? Откуда, ангел подери, она вообще узнала? Интуиция? Собирала по крупицам всю информацию, связанную с альтер-измерениями, и кто-то сболтнул ей лишнего? В голове Билла появился целый список тех, кто мог сболтнуть лишнего, и Сайфер твердо знал, что через неделю они все будут мертвы. И позавидуют тому несчастному, что корчится сейчас в этом подвале. Демон встал, взял небольшой топор, до этого висевший на стене, подошел поближе к дыбе, замахнулся. Раздался странный глухой звук, с каким обычно разламывается тыква, а не грудная клетка. Мило улыбнувшись, Билл отбросил оружие и взял голову человека в руки. Наблюдающему со стороны (если бы таковой имелся) показалось бы, что демон приложил совсем небольшое усилие. А может, так оно и было. Череп хрустнул и разломился на две почти идеально ровные части. Сайфер недовольно хмыкнул, раздосадованный такой быстрой поломкой игрушки, и вышел из подвала. Еще раз осмотрел пепелище, которое час… ну может, полтора часа назад было его домом. Сгорело всё — старые картины, тяжелые бордовые шторы с позолоченными кистями, расплавились оконные стёкла. Будь огонь обычным, вещи легко можно было бы восстановить…, но вся соль в том, что Вика очень сильно любит и умеет делать гадости и подожгла дом Высшего одной-единственной голубой искрой, вырвавшейся из ее ладоней. как же сильно ему сейчас хотелось забыться в них.

***

 — Билл, давай отпразднуем Рождество? Она сказала это перед началом второго тысячелетия после рождения Иисуса. Однотысяче первый год (весело, в общем-то, звучит) стучался в двери православных, а Билл сидел в красном кресле своего дома и читал. Шекспира, кажется. Вторую Сайфер не тянуло к искусству. Девушка где-то раздобыла новогоднюю красную гирлянду, обмоталась ею до состояния пушистой гусеницы и с бутылкой «маргариты» в руке доставала демона. Виктории хотелось веселиться, хотелось ёлку, хотелось праздника, в конце концов! Однако в этом доме кое-что зависело и от хозяина, который отгородился от суматошной демонессы кожаной обложкой и молчал, упорно игнорируя бредовые (по его мнению) предложения провести вечер. Видя полное абстрагирование от реальности своей альтер-версии, демонесса решила применить универсальное оружие всех существ женского пола — нытье. Билл старался не слушать, забивая голову мыслями об апокалипсисе в двух довольно-таки жалких мирках, но… Но иногда даже у Высших заканчивается терпение. Оно, в отличие от срока их жизни, всё-таки не вечно. Сайфер аккуратно отложил Шекспира в сторону, поймал пушистый конец гирлянды и резко дёрнул. Девушка закрутилась, как сверкающая золотом юла, не смогла удержать равновесие и рухнула на пол. Красный «мех» в руке демона за несколько секунд стал пеплом.  — Ну почему-у-у-у? Она мне так нра-а-авилась! — недовольно протянула Виктория, ловко поднявшись с пола.  — Я не буду праздновать день рождения сына Бога, — отчеканил демон, вновь погружаясь в чтение. Ненадолго погружаясь. Если Виктории Аланит Сайфер чего-то хочется, то она этого добьется, а желания других… Да кому они нужны вообще? Девушка вырвала книгу из рук не ожидавшего такого коварства Билла, отошла на всякий случай подальше и торжествующе ухмыльнулась:  — Ты сжёг мою радость, а я сожгу твою!  — А ну стой! Не трогай Вильяма, он ни в чем не виноват! Тебе что, на пальцах объяснить, почему я не хочу отмечать Рождество?  — Ну попробуй, ха.  — Во-первых, это просто не этично! Я ведь демон, как и ты, а значит, праздновать это нам не к лицу!  — Некоторые люди похуже твоих монстроидных друзьяшек, и ничего, празднуют.  — А во-вторых… — Сайфер внезапно смутился. — Меня же просто засмеют, если узнают, что…  — А ты не говори, — демонесса озорно подмигнула Высшему. — Ну, твои аргументы слабоваты, Билл, так что мы празднуем! Давай, наколдовывай ёлку и вкусняшки! Говорить, что от такой наглости демон малость офигел, излишне. Сайфер просто молча махнул рукой. Шторы на окнах задёрнулись, дверь заперлась на засов, а на кофейном столике у дивана появились тарелки с чем-то невероятно аппетитно пахнущим. Но главное — ель. Назвать ее «елкой» или, упаси Сатана, «елочкой» просто язык не поворачивался. Она доставала макушкой до самого потолка, лишь чудом не задевая хрустальную люстру. На пушистых изумрудных ветвях сияли ажурные разноцветные шары и горели крошечные свечи, а на самой верхней ветке была красная звезда, заключенная в круг. В единственном глазе Виктории отражались язычки пламени — обычного, бело-желтого. Билл щелкнул пальцем — и свет в комнате погас, остались только свечи.  — Волшебно… — прошептала девушка, легонько дотрагиваясь до одного из шаров, небесного цвета.  — Рот закрой, желудок застудишь, — ехидно вставил Сайфер, глядя на грозную демонессу, сейчас больше напоминающую маленького ребенка.  — Вот обязательно было все портить, а? — взвыла Высшая и обвиняюще ткнула все тем же пальцем в грудь демона. — Раз ты испортил такую сказочную атмосферу, то с тебя еще одно, последнее желание. Билл внимательно посмотрел на девушку, пытаясь понять, в чем подвох.  — На сегодня. — добавила Вика.  — Ааа, ясно. А то я уж испугался, что на тебя нашло? Приступ умершей при рождении скромности? Демонесса закатила глаза, не пожелав комментировать сарказм Высшего, и произнесла:  — Фотография.  — Что?  — Я знаю, что у тебя есть фотик. Так что пожалуйста, сфотографируй нас на фоне елки. Тебе ведь не сложно, — последние слова девушка произнесла почти умоляюще.

***

Билл безбожно пачкал черные перчатки в сером пепле, и ему было глубоко плевать на окружающее его измерение и его обитателей — каждого в частности и всех в отдельности. Демону хотелось переложить вину с себя на кого-то другого, этот кто-то сболтнул лишнего и должен быть наказан. Жестоко наказан. А пока что руки месили пепел, пытаясь найти одну, самую последнюю ниточку… Пальцы внезапно наткнулись на что-то твердое. Сайфер сжал изо всех сил эту неизвестную пока вещь, словно боясь, что она тоже рассыпется в прах. Деревянная рамка. Грязное (теперь), треснувшее стекло. Два счастливых идиота за ним, одна смеется и корчит рожи на камеру, второй лишь загадочно усмехается, пытаясь сохранить серьезность. Трещина, что самое смешное, не между ними — она словно разделяет Билла на две части. Одна — жуткий Демон Разума, чье имя наводит страх на обитателей нескольких тысяч миров. Вторая — почти-что-человек, с озорным огоньком в глазу и с дурацким Шекспиром в руке. Забавно. Как будто до и после. Или две части целого? Плевать, по большому счету. Он так долго лгал окружающим и — в первую очередь — себе, что даже не заметил, как поверил в эту ложь. Не рассчитал, как раньше, ходов условного противника, поверив в его отсутствие. Увлекся, заигрался в человека. А она узнала — и ушла, взмахнув золотистым водопадом волос, не оставив после себя ничего, кроме кучки пепла в лесной чаще, фотографии под треснувшим стеклом и странной пустоты в душе. Демон смеётся, разбивая стекло и разрывая фотографию на кусочки.