Had to go

Выбить очередную сигарету из пачки, щелкнуть зажигалкой, вытянутой из бардачка и закурить, наблюдая за тем, как прозрачные струи дождя расписывают лобовое стекло. Я снова жду тебя, а ты, как всегда, опаздываешь. Ты не являлся вовремя даже в детстве, когда я приезжал за тобой на своем ржавом велике, но только тогда я хотя бы знал, чем себя занять. Например, попрыгать в классики, бросив велосипед в траве, или посмотреть, как местные алкаши играют в карты. Теперь я тупо давлю на кнопки магнитолы, не забывая при этом смачно цокать языком, будто это поможет быстрее вытащить тебя из дома. Впрочем, совсем скоро ты действительно спускаешься вниз. Как обычно — с гордой осанкой, красивый, уверенный в себе. Как обычно — в хорошем настроении. Снова шутишь над своей ориентацией, задевая при этом меня. Зовешь своей любимой женой и звонко целуешь в щеку, а я опять ощущаю, как меня нездорово трясет. Моего лица на короткое мгновение касаются твои светлые кудри, а я уже от этого чувства готов разрыдаться, осознавая, что эта наша встреча — последняя. Завтра ты улетишь в свой Шэньчжэнь на несколько лет. Вполне вероятно, что больше не вернешься, и я едва держусь, чтобы не заплакать, глядя в твои глаза. — Ну… вот и все, — произносишь сквозь улыбку, от которой внутри меня все словно готовится к развалу. Ты всегда мог сказать так, что я ощущал себя запредельно малым в нашей общей пропорции. И даже теперь твое «вот и все» перекатывает мои кишки у себя в ладонях. Но если я пущу слезу, это будет означать лишь то, что я проиграл. Я проиграл еще в тот раз, когда позволил тебе возиться с моими волосами у фонтанов. Когда поймал себя на том, что любуюсь веснушками, окропившими твои крепкие плечи. Я любовался тобой и за это казнил себя, понимая, что однажды ты оставишь это место и все, что с ним связано. В том числе и меня… И вот этот день настал. День, когда я готов рассыпаться по крупицам прямо в тачке, принять бесформенный облик. Только бы не было больно… Меня простреливает, когда ты молча забираешь с моих колен сигареты. Я вижу, как пальцами скользишь по плотной ткани брюк, но я ничего не чувствую. Я снова любуюсь твоими движениями. Лезешь в карман, в своей манере кидаешь в рот жвачку и закуриваешь — еще одна твоя странная привычка. Я не устану снова и снова разбирать тебя по частям и складывать, как мозаичное панно. Мое любимое хобби. — Во сколько самолет? — Я сперва до Москвы на автобусе, а оттуда уже… кстати, подбросишь? Мне остается только кивнуть и завести тачку, плотнее сомкнув губы, чтобы не ляпнуть ничего лишнего. Что еще я смог бы сделать? Попросить не покидать меня, как это делают в дешевых романах? Я всегда считал, что просить человека остаться, когда тому нужно уходить — бессмысленно. Особенно, когда тот сам хочет исчезнуть. Но я почему-то срываюсь в последний момент, увидев, как твоя узкая ладонь ложится на дверную ручку. «Не уезжай, Влад». Ты ожидаемо молчишь, играя желваками. Тебе сложно, я знаю, но я не мог тебя просто так отпустить и не подосрать тебе настроение. Пусть нам двоим будет херово. Хоть и не в равной мере. С этого момента ты не произносишь ни слова. Удивительно молчалив. Так и наклоняешься ко мне — молча. Молча ведешь костяшками пальцев по моей щеке. Я вздрагиваю, когда твой браслет скользит по руке. Мы соприкасаемся носами, и ты закрываешь глаза, облизываешь свои губы и касаешься ими моих. Сминаешь легко, а я уже готов умереть. Уходишь ты тоже молча. Хлопаешь дверью и идешь по мокрой дороге, перекинув сумку через плечо. Я не трогаюсь, даже когда ты превращаешься в размытое пятно. Включаю дворники. Не могу понять, но почему-то уверен, что это пятно машет мне рукой. Я знаю, что ты улыбаешься, и я улыбаюсь в ответ. Искусство расставаться стало моим хобби. И я его ненавижу… Пора ехать.