Шикарный план 2

Ватари. - Мне надо с тобой поговорить, Рюзаки. - О чем? - L отрывается от бумаг по лос-анджелесским убийствам. Между указательным и средним его пальцами изящно зажат круглый леденец на тонкой палочке. Одному ему свойственным жестом вывернув запястье, он с чувством погружает его целиком в рот. Я не знаю, как начать такой трудный разговор. Как правильно дать ему понять, что я ни в коем случае не осуждаю его, лишь хочу помочь. Он, поняв мое смятение, приходит мне на помощь сам. - Вероятно, о Мисе? Едва заметно киваю. - Миса Аманэ... - произносит почти мечтательно Рюзаки и замолкает задумавшись. Несколько минут длится пауза. - Ты влюбился в нее? - нарушаю я звенящее молчание. - Рюзаки, сын мой, если это так, то почему бы тебе не позвонить ей? Ты же слышал, она не будет против. - Нет, Ватари, я этого не сделаю. Я молчу, как всегда, давая ему время обдумать и продолжить свою логическую цепочку. И он продолжает. - Потому что если я позволю чему-то еще, кроме дела, занять мои мысли, я упущу нечто важное, какую-то деталь. И впоследствии приду к неверному результату. Что, как ты понимаешь, может быть катастрофичным в некотором количестве случаев. Я потому высококлассный профессионал, Ватари, что не позволяю эмоциям вмешиваться в свои расследования. А когда это произойдет, - он вновь облизал свой леденец, - то место мне на свалке. Торжество справедливости - основная цель. А Миса - лишь минутная слабость. Он сказал слишком много и недостаточно холодно. И я его без труда раскусил. - Все остальные люди не теряют своей цели, рядом с теми, кто им дорог, сын мой. Ты ведь тоже человек... - Я не все, Ватари. И требования к себе у меня иные. Я хотел бы быть обычным человеком, но я им не буду никогда. Он легко соскакивает со стула своим особенным манером и перемещается на диван, возле которого стоит столик со сладостями. Берет шоколадную конфету и вдруг замирает, устремив глаза в пространство. - Полагаешь, я не думал об этом? - говорит он тихо. - Сто раз думал. И пришел к выводу, что ничего хорошего не выйдет, Ватари. Если я поддамся этой слабости, поначалу я, она, мы будем очень счастливы. Но это будет продолжаться совсем недолго. Год, может полтора. Потом я заскучаю по работе, ей придется мириться с моими привычками, она быстро устанет от этого, будет раздражаться. Мы начнем ссориться, и превратимся в среднестатистическую городскую пару, в которой оба находятся в состоянии постоянной войны друг с другом. Я потеряю свою ценность как профессионал, и через десять лет, в конце концов, обнаружу, что растратил свой потенциал на глупые склоки. Я этого не хочу, Ватари. Ни для нее, ни для себя. Поэтому я не буду звонить. Ей скоро надоест меня искать, и она забудет об этом. Что ему на это скажешь? Он гениален, но совершено не знает простой, обычной жизни. И не понимает, как он ошибается. Но вслух говорю: - Ты знаешь, ведь наши мальчики тоже заметили, что ты к ней неравнодушен. И, кажется, что-то замышляют. Тебе нужно быть поосторожнее. Он поднимает глаза и чуточку улыбается углом рта. - Я знаю, но все равно спасибо, Ватари, что предупредил. Я приму меры. Рюк. - Значит так, Рюк, - Лайт снова собран и серьезен. Совсем как во времена лиходейства с L, только безумный блеск в глазах все портит. - Миса меня предала. А еще так убеждала в своей верности! Я ей никогда этого не прощу. С Аманэ мы поступим вот как: надо лишить ее работы, славы и доходов. Чтоб она оказалась на улице, в мусорном баке! И тогда я приду к ней, спасу ее, и буду наслаждаться тем, как она лижет мне туфли! - А с L мы сделаем вот что. Мы проникнем в его штаб и подсыплем крысиного яду в торт со взбитыми сливками. Он его сожрет и сдохнет! - он гордо вздергивает голову с прилепленным кусочком тетрадки на лбу. Это специально, чтоб не потерял. - Супер, - говорю я. - Это крутой план! Только есть одна незначительная мелочь - ты заперт. И завязан в смирительную рубашку. Как ты это сделаешь? - Ты глупый шинигами, тебе меня не понять. Развожу руками. Опять не угодил. Сочувственно гляжу на него. - Развяжи меня! - Не могу. Я же глупый шинигами. - Развяжи меня, ты! - Лайт, я вроде пока с тобой нянчусь, но у меня терпение не безгранично. Армония Джастин, наверное, уже с трона упал от хохота. Ватари. Запись камеры наблюдения в комнате Ниа в люкс-апартаментах отеля «Хилтон». Пятница 17 августа 00.25 ночи. Мелло и Ниа лежат на кровати ничком, черный и белый. И головы их соприкасаются. - Поверить не могу, что делаю это с тобой, - поворачивается Мелло к белобрысой голове соперника. - Ради Рюзаки, - серьезно напоминает Ниа и смотрит в ответ. Черные глаза отражают свет ночника, и, кажется, немного грусти. Шторы задернуты, и в апартаментах тихо. Самое время. - Нам нужен хороший рабочий план. У меня такое предложение... - Давай накроемся одеялом, - неожиданно говорит Ниа, переворачивается на живот и резким движением покрывает себя и Мелло с головой. В темной норке зажигается экран мобильного телефона. - Камера Ватари, - одними губами поясняет малыш. - Ну что, поехали? Любые идеи, вплоть до самых невероятных, - шепчет под одеялом горка повыше. - Написать Мисе, что с ней хочет увидеться американский продюсер, и пригласить ее на встречу в ресторан, а Рюзаки прислать сообщение, что с ним будет говорить таинственный информатор насчет нашего дела. - Мелло, вот ты у нас вроде считаешься гением, а как ляпнешь что-нибудь, аж стыдно с тобой под одним одеялом находиться, - укоряет горка поменьше. - Ладно Миса, она головой только снаружи светлая, но L-то на такое точно не поведется. - На себя посмотри, балбес, - обижается собеседник и насуплено замолкает. Некоторое время сохраняется пауза. Затем шепот под одеялом возобновляется. - А если мы похитим Мису, свяжем ее и запрем на старом заводе? Причем сделаем похищение максимально похожим на предыдущие лос-анджелесские убийства. Рюзаки обязательно получит сообщение из ФБР и со взводом спецназа освободит ее. Все получается как в романах, женщины такое любят. - Слишком сложно, если не считать того, что он на раз-два вычислит нашу причастность к этому. И я даже представлять не хочу, что он тогда с нами сделает. - Тогда предложи свое! - не выдерживает скрытый одеялом заговорщик и с чувством пихает своего маленького соседа в плечо. - Я думаю! Вот что. Рюзаки в этом плане нам не нужен. Во-первых, потому что он умнее и сильнее нас, а значит, мы не сможем его перехитрить так, чтоб он нас не выкупил. Ну и во-вторых - потому что он сегодня вечером четко дал понять, что если мы будем заниматься чем-то еще, кроме расследования, то нам прямая дорога в самолет и обратно в Вамми. Лично я этого не хочу, значит действовать надо через одну Мису, а Рюзаки вообще выключить, чтоб не мешал. - Выключить Рюзаки… О! А это интересная мысль. Помнишь, не так давно он давал нам задание по ядам? - Да. Он все не теряет надежды, что мы будем работать вместе, - тихо говорит горка поменьше. - Было там описание одного состава, который в малых дозах действует как сильное снотворное. Сейчас вспомню. Вот. Смотри, что нам для этого надо. Можно купить в простой аптеке. Одеяло колышется и слышен шорох листка, на котором второпях корябают карандашом. - Отлично, - радуется высокий мальчиший голос, - то, что надо! А вкус мы скроем какой-нибудь сильной специей, например корицей. Теперь Миса. Ее надо незаметно подтолкнуть к поискам, так, чтоб не всполошилась охрана. Увлекшись, она сама ее сдержит. Мы будем вести ее сюда загадками, такими, попроще, учитывая ее уровень. Если она станет играть в эту игру - значит Рюзаки ей точно еще небезразличен. Она женщина, значит, она любопытна, стало быть, начать надо с визуальной стимуляции. - Все сходится, Ниа! Завтра мы работаем с агентами Лестера в наружном наблюдении, и как раз сможем улизнуть в город. Миса. Сны не обманули! Я видела! Когда выходила из своего отеля, я видела ее. Она была нарисована, почти неявно, на двери магазинчика напротив, но я заметила. Точно такая же буква, какую я привыкла видеть на всех заставках L, красивая с завитушечками. Значит ли это, что судьба посылает мне знак, или я просто вижу то, что хочу видеть? Мое сердце сладко сжалось, надежда вновь наполнила до самых кончиков пальцев. А вдруг это не случайно, и желание, которое я загадала вчера на падающую звезду, сбывается? Ведь Англия купила трансляцию шоу. Вдруг он видел меня, вдруг приехал? Но прежде нужно получить свой приз. У меня сегодня прослушивание, представляете, на Сони, мой менеджер уверен, что мне предложат долгосрочный контракт. А потом хочу пройтись по аллее звезд. Кто знает, может и мою звезду когда-нибудь вколотят в этот тротуар, и все прохожие будут топтать мое имя. Хи-хи. На аллее звезд - толпа, праздные гуляки, туристы, то и дело стопорящие поток, чтоб запечатлеть что-то, продавцы всяких мелочей, художники и уличные музыканты. Мне нравится эта толчея, она дает ощущение беззаботного карнавала. Хочется украсить себя яркой безделушкой, бездумно покупать сувениры и улыбаться кому-то в толпе. Я рассматриваю витрину магазинчика, и передо мной, отражаясь в стекле, проходит множество людей: по одному и группами, веселые и задумчивые, грустные и не очень, и в этой пестрой людской змее я снова вижу. Копну черных волос, белую безразмерную майку, и их худощавый обладатель, промелькнув на мгновение, исчезает от меня в толпе. Сердце пропускает один удар, или два. Повинуясь первому порыву, я бегу за ним, совершено позабыв о том, что я не в Японии, и это может быть просто незнакомый человек. - Рюзаки! - кричу я и на высоченных шпильках лавирую сквозь людской поток за ним, сжимая свой талисманчик-куколку, пристегнутую к сумочке. Ну, не подведи! Все говорило о встрече! Он поворачивается ко мне, и я вздрагиваю. Лицо его вымазано белым гримом, глаза подведены на манер печального арлекина и уже ничто, ничто не напоминает того, кто только что показался мне в калейдоскопе праздника. Это мим, просто уличный актер, которых здесь масса, по какому-то злому совпадению одетый так же. Слезы уже безудержно катятся из моих глаз - какая это подлая насмешка, и все мои знаки, все чаянья - просто пустые мечтания глупой девчонки. Арлекин манерно плачет вместе со мной, выуживает откуда-то из складок белой кофты бумажную розу на тонком стебельке и протягивает мне. А я не могу остановиться, плачу, позабыв, что у меня может потечь тушь, что кто-то из этой толпы может узнать меня, и завтра таблоиды разразятся сенсационными материалами на первых полосах. Мое горе так велико, что уже все равно. Обман бьет набатом по голове, сжимает грудь стальным прессом, и в горле нескончаемым потоком скапливаются горючие жаркие слезы. Немного поодаль эту картину наблюдают два паренька - один повыше, другой пониже. Тот, что пониже, даже сочувственно прижал сложенные руки к своей груди. Смотрите-смотрите, как рыдает обманутая судьбой бедная Миса. Ватари. Запись камеры наблюдения в гостиной номера люкс отеля "Хилтон" 15.24 В обычно шумном номере непривычная тишина и покой. Мальчики еще с утра укатили с агентами ФБР на задания, степенный Ватари отправился навестить старого друга, а заодно пополнить запасы сладостей для своих беспокойных питомцев, и Рюзаки один. Уютно угнездившись в своем большом кресле, задумчиво листает новости на ноутбуке, время от времени выуживая из вазочки на столе разноцветные зефиринки. На краю стола лежит стопка бумаг по недавнему делу, и сверху - отчет о завершении расследования. Сегодня ночью ФБР арестовала главаря группировки - Рода Лосса. Великому L потребовались всего полторы недели, чтоб собрать все факты воедино и дать властям неопровержимые доказательства против преступников. Отныне его биографию украшает еще одна блестящая победа. И Рюзаки отдыхает. Как награда за труды праведные, на тарелочке дожидается своего часа воздушное пирожное, украшенное ягодами. Наконец приходит и его время - L ест лакомство, а на лице его появляется странное выражение удовольствия и изумления. Он оглядывается по сторонам с едва заметной полуулыбкой, ища кого-то, и не найдя, потом снова принимается листать интернет. Проходит еще несколько минут в тишине, и L вдруг резко откидывает голову назад и закрывает глаза. Через несколько мгновений входная дверь приоткрывается, и в номер осторожно крадутся двое мальчишек. Сначала боязливо, а потом все смелее, подходят к креслу, где лежит L. - Отрубился, - констатирует один. Его золотистые волосы, собранные в пучок на затылке, делают его похожим на красивую девочку. - Ага, - соглашается другой, обходит кресло кругом и щупает пульс у лежащего. – Что-то он быстро выключился. Ты какую дозу ему подсыпал? - Столовую ложку, чтоб наверняка... - Господи, Мелло, вот ты идиот! - всплескивает руками Ниа. - Нам требовалось вырубить его часа на три, а теперь он будет дрыхнуть двое суток. Аманэ, конечно, девка недалекая, но вряд ли будет два дня думать над теми загадками, что ты ей там насочинял. - Не нравится - сделал бы сам, - обижается Мелло, - я тебе не навязывался. И не умею я сочинять загадки, я только песни сочинять могу. - Ну сочинил бы в виде песни. Она бы пока нас искала - спела бы ее и еще один приз получила. - Вот как можно работать с таким занудой, как ты? Я не понимаю! - Это я не понимаю, как можно работать с таким разгильдяем, как ты, - откликается белый Ниа, - давай его уже на кровать отволочем, что он тут в кресле сидит, как статуя. Заговорщики, пыхтя и отдуваясь, тащат тело спящего L в комнату с большой кроватью и аккуратно складывают его на подушки. В гостиной, глубоко под креслом, виднеется незамеченное махинаторами блюдце с едва надкусанным воздушным пирожным. Миса. Да что ж я так расклеилась! Судорожно сморкаюсь в платочек, и осторожно, чтоб не размазать макияж еще больше, промокаю заплаканные глаза. Я, наверное, выгляжу как пугало, мне нужно зеркало и срочно. Оно у меня в сумочке, кажется, было. Запустив руку в недра сумки, нащупываю неожиданный предмет - бумажную розу, которую вручил мне тот пройдоха-актер. Выкину ее сейчас. На лепестках какие-то буквы. Стоп. Может я зря так расстроилась? Может я чуть не пропустила еще один знак? Проворно разворачиваю свернутый в лепестки листочек. Какой-то стишок. Вселенной этой святый лес Готовит нам букет чудес. На север с юга ты пройди, Подсказку нужную найди. Что за бред! Что за святый лес вселенной? Странно. Погодите-ка. Ведь эту розу дал мне человек, похожий на Рюзаки. Это наверняка зашифрованный адрес встречи! О, Господи! - Алло, Халли! У меня в руках записка со стишком. Выкинуть ее? Нет, я не могу, я потом расскажу тебе почему. Ты же работала в ФБР, помоги мне разобраться, мне кажется это шифровка. Халли без труда разгадывает простенький ребус. - Это название улицы. Вселенной этой святый лес - это Юниверсал Голливуд драйв. Улица, которая ведет к тематическому парку студии Юниверсал. - Ну, конечно же, как просто, - восхищаюсь я. Рюзаки так деликатен, знает, что мне не по зубам сложные загадки. - Давай возьмем такси, Хал. Если верить тому, что написано в этой бумажке, проехать надо с юга на север, и будет еще подсказка. Халли против. Она хочет ехать туда одна, чтоб на месте разобраться, что за шутники раздаривают шифровки на улицах. Но меня не остановить. Я должна туда попасть, во что бы то ни стало. И если это чья-то глупая шутка, Халли мне не нужна. Я сейчас в таком состоянии, что без ее помощи весельчаков по стенке размажу. Мы во все глаза глядим в окна, чтоб не пропустить вторую подсказку. "Давай, давай!" - умоляю я неведомо кого. На улице много народу, машин и вывесок. Подсказкой может оказаться все, что угодно. - Смотри, - вдруг говорит Хал, ее тренированный взгляд легко выхватывает из суеты нечто подозрительное. Очередной стишок, нацарапанный на фонарном столбе. Таксист терпеливо ждет, пока мы читаем простенькие строчки: И три пятерки на холме Песню в тон споют луне. Озадаченные, мы стоим на шумной улице. Песня в тон на холме... с тремя пятерками.. Обалдеть. - Это продолжение адреса, - задумчивый голос Хал вдруг осеняет меня. - Вам ничего не говорит сочетание "три пятерки и холм"? - я спрашиваю у таксиста. Тот пожимает плечами. - Есть ресторан "Три пятерки", но это далеко отсюда, правда, не знаю, на холме ли он. А тут вот, рукой подать, отель "Хилтон", у него как раз адрес - Юниверсал Голливуд драйв 555. Может, он вам нужен? Ну конечно! Хилл-тон! Три пятерки на холме! Я едва удержалась, чтоб не расцеловать этого замечательного человека. - Скорее туда! - и мы с Халли прыгаем в машину. И вот, наконец, перед нами величественная многоэтажка с гордым названием и тремя пятерками на фасаде. Но что делать дальше? Как узнать, где в этом огромном отеле остановился тот, кто мне нужен? Расспросы на стойке регистрации ничего не дали. Вежливая администраторша не нашла в списке постояльцев ни Рюзаки, ни Лоулиета, ни Ватари. - И что теперь? - сникла я. Почему-то была уверена, что достаточно разыскать отель, и дальше у меня не возникнет никаких трудностей. Лиднер бродит по холлу в поисках чего-нибудь, похожего на следующий шаг. Внезапно возле лифта замечаю все тех же парней - белого и черного, которые попались мне на глаза на Аллее звезд. Они, конечно, тут же сделали вид, что разговаривают между собой и мной не интересуются, но я то успела увидеть, что пялились они на меня. Кто это? Поклонники, шпионы? - Халл, - зову ее к себе. Не нравится мне, что эти двое за мной ходят, поэтому пусть она будет поближе. Телохранительница подходит, и в тот же момент парни исчезают. - Простите, вы - Аманэ Миса? - мы с Халли дружно оборачиваемся. Подтянутый служащий отеля стоит перед нами с дежурной улыбкой. - Я, - говорю я. - Велено вам передать. И вручает мне конверт. Ну вот и последняя подсказка. Открываю. В свою счастливую судьбу немедленно поверь, И дата Хеллоуина тебе откроет дверь. Две коротенькие строчки на огромном белом листе. Дата Хеллоуина - 31 октября. - Я зайду с тобой, - суровеет Халли, - не нравится мне это. - Нет, Халли, это точно он. Эта дата - его день рождения. Все сошлось. Прости. Останься здесь, пожалуйста. Там я буду в полной безопасности. И держа как путеводную нить свое письмо, я на ватных ногах поднимаюсь в люкс № 1031. Нет, я не заплачу, я ни за что сейчас не заплачу, обещаю себе, вытирая катящиеся по щекам счастливые слезы. Рюк. - Я должен что-то делать. А что? - Лайт стоит лицом в угол, упершись макушкой в стену.- Что-то рвется из меня, требует выхода. Сердце давит. Что, что? - Я тебе сочувствую,- говорю я, и участливо, но не очень искренне, пытаюсь заглянуть в глаза. Он меня снова не видит - врач отобрал у него кусочек тетрадки. - Кто я? - потеряно спрашивает Лайт. И стонет. Разбивает кулак о стену. Так он из психушки в травматологию попадет. Надо чем-то его отвлечь. Иди сюда, умница Лайтик! Приведу-ка я в исполнение собственный совет. Помнится, в каком-то медицинском трактате была такая рекомендация - испугайте больного чем-нибудь. Сейчас. Достаю свою тетрадь. Размахиваюсь и со звоном опускаю ее на растрепанную макушку бога нового мира. - Ой! - вскрикивает Лайт, резко хватаясь за голову, неловким жестом выбивает у меня из рук мою тетрадь. Стоять! Не трогай ее! - О! Откуда это взялось? - удивленно рассматривает Лайт черный прямоугольный предмет со странной надписью на обложке. Нагибается за ней, поднимает двумя пальцами. Память с болью и шумом возвращается в его голову. - Так вот оно что! Я - Кира! Чистильщик этого погрязшего во грехах мира! У меня была тетрадь смерти, в которую я записывал имена людей, недостойных жить! Ну вот. Опять началось... Что ж я такой криворукий! - Отлично, - радостно улыбается он. - Теперь, наконец, я наведу порядок в этом мире. А начну я... И открывает первую страницу Тетради. Все пропало, шеф! Заглядываю ему через плечо. Корявым почерком он торопливо выводит: "Аманэ М..." - Ягами-сан! - в комнату заглядывает та самая симпатичная девчонка медсестричка, и Кира подпрыгивает от неожиданности. - Вы пропустите циркулярный душ. Пойдемте, я провожу вас. - Я не пойду, я плохо себя чувствую, - пытается он отвертеться. Еще бы, такая игрушка в руки, можно сказать, упала. Сейчас он попроцедурит и как пойдет косить всех направо налево! - Так нельзя, Ягами-сан, - подхватывает она его под ручки, - после душа мы с вами примем кислородный коктейль, и вам сразу станет лучше. Сопротивляться - себе дороже. Позовет ведь двух здоровенных санитаров. Лайт зло швыряет тетрадь на пол, и удаляется вслед за медсестрой. Мне остается только наблюдать и ругать себя последними словами. Свою-то тетрадь я вовсе не планировал отдавать в мир людей. Забрать назад - правила не позволяют. В отсутствие пациента в комнате появляется старушенция с ведрами. Уборщица. Япония вроде, пора уже их на роботов заменить, не солидно как-то. Поднимает с пола мою драгоценную потерянную тетрадь, вертит ее в руках. Ну да, я последнее время не очень за ней следил, она слегка мятая, да и листков я с нее повыдирал немеряно. Да и что вы от меня хотите, я же мужчина, и не всегда аккуратный! Какая есть - такая есть! Бабка, куда ты поперла мою тетрадку? Бабка! Стой! Идет в подсобку. Тетрадку сунула в мешок с мусором. Мусор куда девают? На грузовик и на переработку. Хватаюсь за голову. Ну почему все так глупо получилось? Дядя, не суй ее в печку! Нет! Нет! Ой-ей, все, кажись, потеряли мы ее. Придется у Армонии новую выпрашивать. Наведаюсь-ка я к нему, может он уже сменил гнев на милость. Не умеет долго злиться старикан. Да и надоело мне тут. Прощай Лайт, все равно тебе снова память отшибло. Миса. Обычно в такие моменты говорят, что разливается горячее тепло по телу, а меня банально трясет. И я думаю даже не о том, что вся эта история может оказаться моим собственным бредом, что за этой дверью с номером 1031 сейчас сидит добропорядочный бизнесмен средних лет, не ожидающий вторжения, или, может, капризная жена магната, которая поднимет визг на весь коридор. Я думаю о том, что Рюзаки не будет мне рад. Что я появлюсь не вовремя, у него будет куча народу, и он, безупречно воспитанный, холодно и вежливо попросит меня зайти в другой раз. Но стоять перед закрытой дверью глупо. Я делаю отчаянный вдох и стучу. Тишина. По крайней мере, кучи народа в номере можно не бояться. Дрожащей рукой стучу сильнее, уже уповая на то, что никого нет, и дверь закрыта. Но дверь открывается сама собой, как в сказке про волшебную пещеру. Из номера ни звука. Осторожно переступаю порог. Многокомнатный люкс, спрятанный от августовского солнца полуопущенными портьерами, кажется необитаемым. Неслышно ступая, прохожу в нарядную гостиную. Никого. Страх уже отпускает, и приходит любопытство. Я хочу, наконец, прояснить эту странную историю. Хожу из комнаты в комнату, для уверенности подбадривая себя мыслью, что все-таки моя жизнь полна чудес. И, наконец, в дальней комнате, в которую не попасть просто так, на широкой кровати я обнаруживаю... Утопая в подушках, в ореоле разметавшихся черных волос, он безмятежно спит. Останавливаюсь на пороге и смотрю на него, спящего, на его замершую в изящном жесте руку, на спокойный профиль, длинные ресницы, по-детски умильную позу калачиком. Этот момент мог бы превратиться для меня в вечность. Мне нужно всего лишь подойти. Опуститься на колени рядом, чтобы ощутить волнение от тепла его тела, от его присутствия. Не шевелясь, разглядывать его тонкие пальцы, расслабленно лежащие на подушке, синие прожилки на запястье, линию его руки до острой ключицы, нежную кожу шеи, мягкий рисунок губ... Мне хочется увидеть его ближе... От его дыхания, внутри все переворачивается. Боясь его потревожить, сдерживаю себя и лишь тихонько перебираю его волосы. Не справляюсь с нахлынувшей нежностью, подушечками пальцев глажу его безвольную теплую руку, вверх-вниз, и сплетаю наши пальцы между собой. Так долго смотрю на него, что мне становится невыносимо. Безумно, безрассудно хочется его поцеловать. Тихо-тихо касаюсь его щеки легкими мелкими прикосновениями. А потом, набравшись смелости, прижимаюсь к его губам, до конца вдыхая его тепло и его запах. Дурманящий, сладкий. Глаза сами собой закрываются. Его руки внезапно ложатся мне на плечи, те самые руки, сильные, нежные. Открываю глаза и передо мной вселенная его глаз. Меня ждали. А потом он садится на кровати и говорит странную фразу: - Ватари был прав, я всего лишь человек. И притянув меня к себе, уже сам берет инициативу на себя. Смотрит на меня бесконечно долго, нежно поглаживает тонкими пальцами мои плечи, словно не решаясь что-то сделать, или не веря своим глазам. Осторожно прикасается губами к моей щеке, и снова смотрит на меня. А я не чувствую земли у себя под ногами, я словно ослепла от того, что он рядом. И лишь горячие точки на моих руках – его руки. Пылающие точки на моих щеках – его губы. Нежно и медленно дотрагивается губами возле уголка рта, потом прикасается носом, потом снова губами. И ведет по контуру моих губ горячей полосой. Я забываю, как дышать. И больше не в силах ждать и терпеть, вытягиваюсь к нему. Но он нетороплив, он наслаждается моментом. Прижимает мои руки к своей груди. Чувственно вбирает меня в себя, мой запах, мое тепло, а потом, как бы нехотя, или смущенно, мои губы. До конца. Так, что я уже не различаю, где кончаюсь я, и начинается он. Ласкает языком страстно и бережно. Шепчет: "Я что-нибудь придумаю..." И мы теряемся в чудесном мгновении и в бесконечности друг друга… Эпилог: - Тише... - Ты мне на ногу наступил! - Да тут по всему шкафу одни твои ноги, как не наступить-то! Дикая возня и шипение в шкафу не отвлекают тех двоих от начатого. - Мелло, что они там делают? - Сейчас, подожди... - Дай мне посмотреть, ты весь обзор загородил... - жадный черный глаз приникает к щелке. - Подвинься! От яростной возни целая груда одежды падает с плечиков и накрывает шпионов с головой. - Мелло, - раздается придушенный шепот из глубин шкафа, - я видел, что они трогают друг друга ртами! И у обоих такое выражение лица, как будто им приятно! - Конечно, им приятно, они целуются, дурак! - Сам дурак! Если это приятно, давай тоже так попробуем. - О, Господи! Отвали... Мы с тобой - это неправильно. - Ты же сам говорил мне учиться обходить правила. ... - Да не так, Ниа! Тьфу! - Что ты плюешься? - Кажется, рукав рубашки в рот попал. - Балбес. - Сам балбес. Тьфу! И в шкафу, наконец, наступает тишина. - Знаешь, - наконец оторвавшись, говорит Миса, - когда я тебя искала, кажется, за мной следили. Это ничего страшного? - Следили? - настораживается L. - Можешь описать их? - Двое, один повыше, другой пониже. Тот, что повыше - блондин, и волосы до плеч, а маленький - совсем белый, как молоко. - А, все нормально. Это мои стажеры. У меня не было времени напомнить тебе о себе, вот они мне и помогали. Дверцы шкафа распахиваются с диким стуком, и из недр шкафа выкатывается гора одежды и две красные, злые физиономии. Два возмущенных вопля сливаются в один. - L!!! - кричит встрепанный Мелло. - Что? - распахивает черные глаза малыш Ниа. - Мы помогали? - Ну вот, собственно, это они, - усмехается L, широким жестом указывая на кучу-малу испуганной Мисе. И оборачивается к ним. - Урок по конспирации вы провалили, умники. Никогда не пытайтесь надуть старика Рюзаки. А что же Лайт и Рюк? Да разве они когда-нибудь расстанутся, эти два веселых гуся? Рюк выпросил все-таки у Армонии Джастина новую Тетрадку, и они с Лайтом записывают туда тех, кого хотят убить. Хоть Лайту и отшибло память, ему все равно безумно нравится это занятие - красивым почерком писать в тетрадь имена, которые ему диктует веселый король шутов - Рюк.