___
Должно быть, не часто случаются такие дни, заведомо требующие особой ответственности и отдачи, когда, кажется, весь мир пытается помочь. Когда весь мир собирает всю удачу и с охотой делится ей с тем, кто готов усердно работать. Вероятно, это был один из таких особенных дней в жизни Хёчжон, когда ничто не могло помешать ей встретить свой первый рабочий день в больнице с такой уверенностью и готовностью. Да, теперь она была совершенно готова. И сомнения уже не мучили её. Все сомнения были в прошлом. Потребовалось несколько дней, чтобы обдумать предложение отца и воспользоваться связями своей семьи; чтобы отработать свою преддипломную практику в больнице, чье руководство пошло на столь необычный и волнующий эксперимент. Эксперимент, о котором Хёчжон не знала почти ничего, но на который пойти осмелилась, как взрослый человек. Как человек, интересующийся другими людьми. Хёчжон встретил её дядя - Чжебом. Сдержано и спокойно он, заметив её, подходившую к главным воротам, помахал ей настолько приветливо, насколько был способен, и держался этого дружелюбия до самого конца. - Доброе утро, - поприветствовала девушка, проходя мимо клумб с цветами, украшавших двор больницы. Чжебом ответил ей кивком и подобием улыбки, открывая большую стеклянную дверь и приглашая вперед. Идеально белый цвет его халата под светом утреннего солнца блистал чистотой и смягчал несколько болезненный внешний вид мужчины. Уже внутри Хёчжон заметила, что лицо дяди серо, а под глазами собрались мелкие, уродующие его молодое лицо морщинки. Его кривая и неправдоподобная улыбка не трогала, но и не пугала девушку, ведь она знала, что Чжебом редко проявляет такие обычные на её взгляд эмоции, и даже несмотря на тщедушный вид и сдержанность поведения, Хёчжон чувствовала тепло и спокойствие, будучи рядом с ним. Не поддающееся объяснению ощущение защищенности накрывало её всякий раз, когда ей доводилось быть в компании этого человека. И в детстве и даже сейчас Хёчжон полагала, что это особая аура присуща всем врачам и, возможно, всем работникам больницы, ведь кто как не они проявляют свое исключительно трепетное отношение к человеческим жизням, изо дня в день спасая их. - Я отведу тебя в новый корпус и представлю твоему наставнику, - пояснил Чжебом, ведя свою племянницу по коридору. Хол был необычно пуст, и слова мужчины разнеслись эхом. За ними взглядом проследил охранник, чем немало удивил девушку - раньше она не видела охраны здесь. Хёчжон следовала за Чжебомом, мельком оглядывая уже знакомые стены, такие же белые и горящие под светом, как халаты работающих здесь людей. Незнакомой и неуютной оказалась пустота, все больше надвигавшаяся по мере передвижения в новое, совсем недавно отстроенное здание. Окна становились реже, прозрачность стекла больших дверей исчезала, оставляя видимыми тех редких проходящих работников большими мутными пятнами - бесформенными и безликими. Хечжон чувствовала себя маленькой и какой-то слишком слабой, чтобы выстоять в этом храме белого и холодного, и, словно ища поддержки, посматривала на профиль Чжебома, сухой и невыразительный, но все-таки родной. Мысленно уговоров себя, что эта ее некоторая несобранность лишь результат излишней нервозности первого дня, Хечжон собралась с духом и встретила своего наставника с достоинством. - Здравствуйте. Меня зовут Чхве Хечжон! - О, доброе утро. Рада познакомиться! - звонким возгласом обрушилось на девушку приветствие. Наставником оказалась женщина лет тридцати. Выглядела она потрясающе пестро и нелепо, как подумалось сперва Хечжон: яркий макияж, сочных цветов одежда, выставляющаяся из-под белого полотна халата и темный густой оттенок кожи, резко контрастирующий с серостью лица Чжебома. Так броско и беззастенчиво по мнению Хечжон выглядела Херин, что отказаться от первого весьма противоречивого впечатления о ней было не так уж и легко. Ее энергичность буквально бросалась на взволнованную Хечжон и уже привыкшего к этому Чжебома, явно ища взаимности. Хечжон вежливо улыбалась, представившись, но отдала инициативу, как и полагается, старшему. - Херин будет вести твою практику согласно плану в течение месяца. Все подробности, конечно, объяснит сама и позже. Тебе, наверное, надо попривыкнуть, - заключил Чжебом, обратив внимание на растерянность племянницы. Он перебирал в руках план той самой практики, о которой говорил, будто вспоминал что-то, но, спохватившись, передал папку Херин и быстрым кивком попрощался, удаляясь из кабинета своей коллеги. Кабинет не выделялся среди других помещений, за исключением ярко-зеленого органайзера, расположившегося на компьютерном столе. Хечжон невольно за смотрелась на эту занятную вещицу, попытавшись рассмотреть все детали, но была прервана позвавшей ее Херин. - Ну так что? Что мне тебе рассказать? Херин улыбалась несдержанно дерзко, словно затевала какую-то хитрость или вспоминала о чем-то секретном, о чем знает лишь она и ее близкая подруга. Хечжон не нашлась, чем ответить на это, еще больше теряясь в себе, женщина, однако, изменилась в лице и будто сделалась чуть уставшей и задумавшейся. Ей, видимо, было о чем рассказать. Усадив Хечжон на стул рядом с собой, она выудила из ящика подшивки: инструкции и правила, схемы и журналы, положила их перед девушкой и кивнула, мол, смотри. - Как видишь, здание новое, большое и красивое, - Херин оглядела стены своего кабинета в подтверждение своих слов, - все по последним технологиям... однако построено оно было не как часть той больницы, к которой ты привыкла... Хечжон перебирала листы, поглядывая на пункты, которые в инструкциях освещались, слушала Херин, предвкушая подробности ее рассказа. Ей уже было известно, что место, в котором она находилась, отводилось для определенных и не совсем простых целей, но как бы о них выразился наставник, было, безусловно, интересно и важно. - Все мы являемся участниками программы. Эксперимента, - Херин стала серьезной, голос ее понизился, она выдержала паузу, ожидая, когда Хечжон поднимет на нее взгляд, но когда получила должное внимание, смягчилась и продолжила теплее. - Я думаю, нет, я знаю, ты хорошая девочка. Росла в любящей семье, прилежно училась и теперь строишь планы на будущее, но... Не все люди такие. Херин взяла лежащий на столе карандаш и стала вертеть его, возможно, это помогало ей стройнее изложить свою непростую мысль. - Заведомо или нет, но люди совершают плохие поступки... Этим они приносят много боли окружающим и конечно себе. И все же, такие люди остаются частью общества - от этого уж никуда не деться. Девушка застыла, глядя на старшую. Ее вдруг озадачили слова этой женщины. "Такие люди ", будто бы всех людей поделили по сортам. Резко и грубо. Хечжон внутренне возмутилась, но чуть позже поняла, что Херин говорит не своими словами. - И отсюда цель исследования: оказать помощь людям, сбившимся с пути, вернуться в общество. Здорово, правда? Херин подмигнула, чего Хечжон никак не ожидала, но после рассмеялась и ободрила свою протеже, похлопывая по плечу. - На самом деле, все это выглядит и звучит так просто, что у любого едва думающего человека возникнет вопрос... и не один. И мое отношение к этому всему особенное... Тем не менее, наши коллеги убеждены, что этот замечательный препарат спасет заблудшие души. Херин ткнула пальцем в осматриваемую Хечжон ранее страницу одного из журналов. Длинный красный ноготь указывал на фотографию: скромная картонная упаковка и блистер с ядовито розовыми капсулами. Караидол. Препарат, как заявляли производители, помогающий коррекции поведения. Что там внутри? Какие механизмы запускает это вещество и как влияет? Как оно действует и зачем? Вопросы в голове Хечжон не иссякаемым потоком возникали снова и снова, но имеющихся знаний и понимания было так мало, что осознать ее маленькой душе всю ту тягость, которую она берет на себя, принимая это дело, было невозможно в тот момент. Страх за чужие жизни и интерес к ним спутались, девушка нуждалась в помощи. - Никто из врачей не знает, чем закончится этот эксперимент, но нас уверяют, что препарат абсолютно безопасен и в результате пойдет лишь на пользу. Херин улыбнулась тепло, и Хечжон заметила в ней что-то родное. То ли ту же неясность своих чувств, что испытывает сама, то ли неизвестность, в которую обе теперь шагают, - девушка не разобрала, но с того момента стала чувствовать себя комфортнее в компании наставника. - Думаю, это все, что нужно знать тебе на сегодня, - Херин закрыла открытый журнал, звонко хлопнув ладонью, и, развернувшись в кресле, поманила Хечжон за собой. - Слишко резкая смена действий выводит из себя! Пойдем, я дам тебе простое задание, за которым ты отдохнешь и привыкнешь к этой атмосфере. Хёчжон поднялась с места и последовала за старшей, и пока та открывала дверь, бросила взгляд на одну из тонких подшивок, оставшихся на столе. Интерес, любопытство и уверенность, которыми Хёчжон начинала свой день, улетучились, растворились. Им на смену пришла тревога, с тех пор и до самого конца ее практики тянущаяся за ней по пятам. Большими буквами на обложке значилось: "Руководство по коррекции поведения человека".___
И в самом деле, та работа, какой заняла Хёрин, помогла прийти в себя, однако не отвлечься от тех мыслей. Возможно, из-за излишней восприимчивости, которой обладала Хёчжон, она остро реагировала на происходящее. С виду спокойная обстановка и благо, обозначенное руководящими этим экспериментом людьми, отнюдь не рисовали радужных перспектив на горизонте Хёчжон как личности. Однако, каким бы впечатлениям она ни подверглась, была уверена, что нужно оставаться максимально беспристрастной и твердой в своих решениях. И уж если она пошла на это, то дойдет до конца. Из головы не выходили мысли о "не таких". Едва прояснилась ситуация, когда Херин давала первое задание. - Вообще-то, этим должна я заниматься, - вздохнув, призналась женщина, - но у меня и без того работы много. А так и ты занята, и мне хорошо... А с инструкциями ознакомиться успеешь, у нас целый месяц впереди! Хёрин показала, чем она занимается. Как входит в систему и вносит в базу те сведения, которые присылают им сюда, в больницу. Данных много, но они зашифрованы по большей части и скудны - проходящему практику студенту это можно показать. - Ничего сложного, видишь? Если будут вопросы - спрашивай, - Хёчжон кивнула. - И, кстати... - Хёрин снова стала очень серьезной, - В любом случае обращайся. Хёрин ушла, и хотя находилась уже за стенкой, Хёчжон почувствовала себя одинокой. В какой-то степени это было ей на пользу, и по началу она даже ощутила необъяснимый прилив сил. Но уже приступив к делу, глубоко ушла в свои мысли. Перед Хёчжон были огромные списки, которым, казалось, нет счета. Имена, даты, адреса - практически ни о чем не говорившие сведения десятков или даже сотен людей. Сначала Хёчжон просто переносила данные, как было велено, но позже одна мысль никак не отпускала ее, отчего легкое поручение стало в разы труднее. - Все эти люди - заключенные. Преступники, осужденные за свои проступки. Они отбывали свое наказание в тюрьмах, но волею случая оказались вовлечены в эксперимент... Естественно, с их согласия... Каким-то образом, размышляла Хёчжон, те условия, которые предлагали здесь, должны были пойти на пользу этим людям. Скорректировать их поведение или даже мышление? Сделать другими, может быть, лучше? Сколько бы она ни думала, все не могла представить, как какой-то препарат способен изменить человека. Зато списки, переносимые ею, все больше давили ответственностью. От перенапряжения ее спасло внезапное появление светловолосого парня. Он начал было свое обращение к Херин, но увидев Хечжон, осекся. - А... Извините, - негромко вымолвил он, выглядывая из-за двери и смущенно оглядывая девушку. - Вы здесь... работаете? Кивнув в знак приветствия, Хёчжон ответила: - Я прохожу здесь практику. Я студент, - но не успела она договорить, как парень кивнул на ее ответ и быстро скрылся. На нем был белый халат, как у других работников, но выглядел он уж слишком незрело, как подметила Хечжон, решая, что он примерно одного с ней возраста. Возможно, он тоже был студентом или интерном, но взгляд его был таким же потухшим, как у задумчивого Чжебома.___
Хёчжон, что не свойственно для нее, за ужином и не успевала отвечать на вопросы заинтересованной матери. Впечатления от новой непривычной обстановки заставили изрядно проголодаться. - И что же ты делала сегодня? Кто тобой руководил? - не унималась женщина, накладывая новую порцию в тарелку дочери. - Моего наставника, она женщина, зовут Хёрин, она очень необычная, - говоря это, Хёчжон сделала акцент на последнем слове, хотя не имела в виду ничего плохо или чего-то, что могло ей не понравиться. - Она очень красивая. Ммм... дала мне одно задание, работа за компьютером. Мама Хёчжон, задумчиво хмыкнула и, помедлив, спросила: - А когда же ты будешь работать с людьми? Хёчжон пожала плечами, не выпуская из руки вилку. Она ответила с улыбкой, внешне полной уверенности. - Когда посчитают нужным, что я готова, так и доверят. - Верно, не стоит торопиться. Дома было уютно, с кухни по всей квартире разносился запах маминой стряпни. Из комнаты сестры доносилась музыка. Тепло родного "гнездышка" чувствовалось отчетливо после долгого дня среди белых словно снег кабинетов и коридоров, и Хёчжон, как подросшему, но еще юному птенцу, хотелось побыть в своем доме подольше. Зевнув и хорошенько потянувшись прежде чем пойти умываться, Хёчжон уселась в большое пухлое кресло и засмотрелась на огонь в камине. Острые плавные язычки танцующего пламя легонько трепетали, мелькали в полумраке. Внутри у Хёчжон тоже трепетало, что-то беспрестанно беспокоило ее... Но то было не чувство. Это было предчувствие.___
Она чувствовала лето, больше похожее на весну. При том буйстве цвета, которое приходилось на июль, было неимоверно свежо и чисто, как бывает, скорее, в мае. Листва тихо колыхалась под дуновением легкого ветерка. Хёчжон казалось, словно этот ветер и ее точно листочек несет по тропе. Едва заметный, но узнаваемый запах цветов, и это именно запах весны, окружил ее, а витавшее в самом воздухе спокойствие легло на плечи, и это было то самое недосягаемое чувство полной умиротворенности, какое если и случается в жизни, то наверняка не повторяется снова, ведь что-то всегда будет помехой, всегда не будет доставать хотя бы одной крошечной детали для целой картины. Хёчжон проснулась в хорошем настроении. Безмятежный сон успокоил ее, даже в некоторой степени осчастливил. Уже позже, собираясь на работу, Хёчжон размышляла и пришла к удивительному выводу, к которому ей приходилось обращаться в будущем не раз. Хёчжон размышляла о своей жизни. Она мысленно перелистывала воспоминания, как страницы фотоальбома, смотря на прошедшие когда-то события издалека. Ей нравилось думать о прошлом, мечтать о будущем, но раньше она не уделяла столько внимания к собственному отношению к каждому из событий. Удивительно, как она вдруг, просто прогуливаясь до больницы, смогла вспомнить такие детали прошлых дней, о которых, казалось, вовсе не помнила. Как когда-то ходила в школу, посещала курсы и кружки, как однажды была перепугана из-за происшествия в летнем лагере, или как на десятый день рождения она получила долгожданный подарок. Какая была погода в тот день и что на ней было надето - оказывается, она все это помнила до сих пор. Ей вдруг подумалось, что каждая мелочь, которая только ею кажется с виду, так важна и необходима, что без нее пазл жизни не сложился бы, и она не была бы той, кем является сейчас. Чувство благодарности наполнило ее. Благодарность к мелочам, событиям, и что важнее людям. Уже оказавшись в больнице, Хёчжон не встретила Чжебома, он был очень занят в эти дни. Но почему-то именно тогда она хотела с ним повидаться. Хечжон была рада и Хёрин, наставнице, которую еще плохо знала, но уже была очарована ею. Несмотря на свой вызывающий внешний вид и временами резкое поведение, в ней было что-то родное и располагающее. Хёчжон в любой другой ситуации не стала делать поспешных выводов, но теперь, готовая работать с этой женщиной целый месяц, она доверяла ей и надеялась на взаимность. Хёчжон, безусловно, хотелось добиться симпатии от нее. - Вчера ты меня здорово выручила, - одобряюще обмолвилась Херин. - Я сделала только часть... - Это уже что-то. Теперь я почти спокойна. Но чем же мне тебя занять... Хёрин глядела по сторонам в поисках подсказок, однако не могла решиться с поручением. Сидя на стуле и откинувшись на его спинку, она задумчиво крутилась то чуть вправо, то чуть влево, и, вытянув ноги вперед, тихо мычала себе под нос. На ней было ну очень короткое платье, а халат растегнутый и совсем не прикрывавший ни ноги, ни грудь. Смело, что отметила Хёчжон, и про себя подумала, что вряд ли бы могла однажды одеться так же. Внезапно раздался непродолжительный стук в дверь, скорее не спрашивающий разрешения войти, а предупреждающий, и в кабинет вошел юноша. Это был тот самый парень, которого Хечжон видела накануне. Парень поприветствовал Хёрин поклоном на все сорок пять градусов и будто с опозданием заметил Хечжон, кивнув ей неформально. - Это данные за вчерашний день, - он протянул Хёрин подшивку с бланками. Херин приняла их и тут же достала точно такие же, но чистые. Она оглянулась на стоявшую неподвижно Хёчжон и негромко воскликнула, будто ее посетило озарение. - Вы ведь еще не знакомы? - обратилась она к парню. Тот неуверенно подтвердил, искоса поглядывая на девушку. - Это Ли Минхёк, - поторопилась встать и познакомить наставница, - а это Чхве Хёчжон. Минхёк, покажи ей, пожалуйста, чем ты занимаешься. Обход, записи, вся эта ерунда... Давай. Минхёк явно не был рад этой затее. В недовольстве поджав губы, он кивнул и направился к двери, даже не глядя на Хёчжон. Девушка последовала за ним, про себя гадая, всегда ли он такой, или только сегодня. В коридоре было прохладно, даже дышалось свободнее. А вот рядом с Минхёком и того - было холодно и снежно. Его пепельного оттенка волосы и бледная кожа были такими же холодными, как тон и слова, что он произносил, и это отталкивало. Как это бывало раньше, Хёчжон останавливала себя, ругала, не давая себе же так сразу судить о человеке. Вопреки первому впечатлению, человек мог раскрыться с иных сторон - это нельзя было не иметь в виду, и зная об этом, Хёчжон надеялась с Минхёком подружиться. Минхек шел впереди молча, девушка же следовала за ним, пытаясь запомнить дорогу, ведь помещений, скрытых за одинаковыми дверями, коридоров было достаточно, чтобы заблудиться новичку. Они шли долго, но в конце концов оказались перед запертой дверью. Справа от них был идентификатор, маленькая плоская коробочка со считывающей полосой. Хечжон не успела растеряться, как Минхек достал свой ключ, приложил к идентификатору, и дверь под тоненький звук сигнала открылась. Прежде чем переступить через порог, юноша обернулся, давая понять, что собирается пропустить девушку. Это помещение ничем не отличалось от других. Те же бесконечные двери по обе стороны, белизна повсюду... Лишь когда Хечжон пригляделась к маленьким отверстиям, судя по всему служившим оконцами, в этих дверях, она увидела то, что за ними скрывалось. Минхек остановился напротив двери с номером двенадцать, снова выудил из кармана халата ключ и небольшое устройство, в котором Хечжон узнала диктофон. В другой руке Минхек держал те самые листы, которые получил ранее от Херин. - Просто стой и смотри, - резко высказал Минхек и вошел в комнату номер двенадцать. Хечжон стояла перед маленьким квадратным оконцем и наблюдала во все глаза. В комнате все сияло белизной - стены, пол, потолок, и тумбочка, и кровать, и даже человек, который на ней сидел. Это был молодой человек лет двадцати, ссутулившийся, он глядел куда-то в пол и встретил блондина полным равнодушием. Он был угрюм и подавлен, и подавленность эта настолько глубоко в нем жила, будто бы он весь был этим чувством, и настолько сильно предавался своим внутренним переживаниям, что у застывшей в изумлении Хечжон не возникло сомнений - тому есть более чем веская причина. Минхек опустился на стул перед ним, и его спина закрыла от Хечжон неизвестного ей человека, только омраченное лицо ей удавалось видеть, и в него она смотрела пристально. Как бы Хечжон ни пыталась прислушаться, она не слышала ни слова, произнесенного за дверью, но видела, как бледные губы приоткрывались, а вслед за этим блондин, опустив голову, делал записи. Так прошли мучительные десять минут. Наконец, когда Минхек поднялся и направился к выходу, Хечжон увидела на руках неизвестного голубоватые толстые браслеты, но чуть больше присмотревшись, она заметила темно-бордовые полосы под ними. По контуру этих браслетов сияла засохшая кровь. - Что-то не так? - поинтересовался вернувшийся Минхек. - Это то, чем я здесь занимаюсь. Три этажа, девяносто комнат - столько же людей. Я следую инструкции и терплю всю эту дрянь. Довольно скучно. За исключением одного нюанса: все эти люди - преступники, севшие за воровство или убийство. Пока Минхек говорил это, его губы искривила какая-то странная, не понятная Хечжон ухмылка. Скрывалось ли за ней истинное отношение его к этому эксперименту, или же он рассчитывал сбить новенькую с толку, было сложно определить, да и Хечжон не приняла это во внимание остро, ведь теперь ее занимал не парень перед ней, а те люди, что скрывали эти холодные безликие стены.___
Хечжон неотступно следовала за Ли Минхеком, была его тенью и проводником в ежедневном обходе. И хотя самой ей приходилось того только наблюдать и вести документацию, все это действо ей совсем не нравилось. Движения Минхека были резкими и отточенными, слова сухими и без эмоциональными. Следовать и наблюдать за ним было скучно и пресно, а когда он общался с испытуемыми - неприятно и страшно. Часто Хечжон чувствовала себя лишней, но иногда замечала, что Минхек уставал, и в эти моменты он делался проще, доступнее для обычной человеческой беседы, на которую в другие моменты Хечжон не решалась. Тогда она спрашивала у него что-либо, к работе никак не относящееся, а он мог спросить и ее. Эти пусть и редкие разговоры разряжали обстановку, хотя и не делали ее легкой и дружеской. Один случай заставил Хечжон изменить свое мнение о молодом человеке и подготовиться к новому этапу своей практики. В послеобеденное время, готовые к выполнению своих обязанностей, Хечжон и Минхек спускались на минус второй этаж корпуса. Минхек, как всегда следуя графику, шел впереди в поисках нужной палаты. Хечжон уже по привычке догоняла парня, держа в руках бумаги. Несколько листов выпали и упорхнули на пол, оставшись позади, и девушка поторопилась вернуться за ними, чтобы собрать. В это время недовольно хмыкнув, Минхек вошел в палату номер семь, решив не дожидаться помощницу. В коридоре стало совсем тихо: звук шагов оборвался хлопком двери. Хечжон замерла, подбирая потерянные документы. Ей уже не хотелось торопиться, и уж тем более не хотелось наблюдать за очередным беззвучным действием через окошко. Не побоявшись быть увиденной, она подобралась поближе к стене, оперлась спиной о гладкую поверхность и закрыла глаза. Неожиданно ясно в ее голове возник образ подруги, с которой она виделась одним днем ранее. Они гуляли, как и обычно, в парке, наслаждались весенними деньками и ели сладости. Раньше их в компании было пятеро, однако постепенно отдалялись, и общие прогулки становились редкостью. У всех были свои пути, все были чем-то заняты, но несмотря на тоску по прошлому, ни одна из них не упрекала другую. Это была удивительно теплая дружба, переросшая в настоящую поддержку, ведь куда важнее было то, что каждая из них занимается в жизни тем, что нравится, и каждая своим выбором довольна. Юа, например, учившаяся в одном с Хечжон университете, мечтала работать с детьми. Она проходила свою практику в детском развивающием центре и, встретившись с подругой, неустанно рассказывала об этом. - А как ты? - Юа резко остановилась, всматриваясь в лицо Хечжон. - Ни слова о себе не сказала.Что-то случилось? - Нет-нет, - отрицала Хечжон, - это, наверное, все мое лицо. Я немного устала, поэтому так выгляжу. Да и у тебя все гораздо интереснее... Юа хорошо знала ее еще с начальной школы, поэтому не отступала. - Может, тебе стоило выбрать другое место? Видимо, это слишком тяжело для тебя. Вместо того чтобы продолжить отрицание, Хечжон, склонив голову, вздохнула. Она устало улыбнулась, и подруга утешающе обняла ее. - Ты знаешь, я ненавижу больницы. Избавь меня от подробностей, но скажи, что тебя угнетает? Хечжон задумалась. Избежав долгих объяснений, она не смогла бы передать ту тонкую и хрупкую мысль полно, а затрагивать ее так, вскользь, ей не хотелось. Вскинув брови и жалобно округлив глаза, она посмотрела на подругу, резко переменившуюся в лице - та хитро улыбнулась. - Может, ты влюбилась? Сидя на полу в коридоре нового корпуса больницы, Хечжон вспоминала вчерашнюю прогулку и слова Юа, показавшиеся ей смешными. Конечно, она не была влюблена, да и в кого она могла влюбиться? Большую часть проводимого здесь времени она была с Минхеком, и почти все это время он ее пугал, раздражал, но никак не нравился. В иных случаях их общение было сносным и не более того. И значит ее поведение - не результат обрушившейся внезапно любви. Но стоит ли пытаться объяснить кому-то? Да и поймут ли ее? Неожиданно раздался стук. Хечжон вздрогнула и поднялась на ноги. Глухой и мощный звук повторился, а девушка, еще не понимающая, что происходит, прильнула к источнику странных звуков - седьмой комнате. Ладони Хечжон инстинктивно сжались в кулаки, сердце бешено затрепетало - за дверью шла борьба. Испытуемый со всей жестокостью избивал Минхека. Он бил его в живот, ударял по лицу, словно мелкую зверушку толкнул. За считанные секунды Минхек оказался прижатым лицом к полу, его руки держал парень, намного крепче его, и с издевательской ухмылкой, глазами, полными ненависти, наклонился к нему, шепча что-то на ухо. Хечжон кричала, звала на помощь, уже от отчаянья бросилась открывать дверь сама, как в одно мгновение испытуемый легко, словно в том нет веса, схватил Минхека и продолжил его бить. Он кричал, но не отступал даже тогда, когда в палату ворвались другие работники, пытавшиеся его остановить. Они выламывали ему руки, прижимали его к кровати, чтобы зафиксировать, но яростный крик не унимался в нем. Хватаясь за безжалостно избитого Минхека, Хечжон заметила на его халате пятна крови. Только она хотела помочь ему, как он остановил ее жестом руки и почти одними губами произнес: - Это его... Лишь тогда Хечжон посмотрела и заметила кровь, стекающую из-под голубых браслетов испытуемого.___
Казалось, никто не придал тому происшествию особого значения, и жизнь, если всю череду вяло текущих событий жизнью можно назвать, шла тем же привычным ходом. Никто не вспоминал об этом. Херин была встревожена лишь поначалу, но вскоре и она и даже Минхек пришли в себя. Хечжон же была обеспокоена и ей казалось, что только одна она считает, что все вокруг принимает более сложный характер. Может ли хрупкая девушка выдержать такое испытание? Она начала сомневаться. Хечжон посчитала своим долгом угостить Минхека обедом - он многое брал на себя в последнее время, даже с учетом того, что работали они в паре. А выглядел и вовсе, словно на него разом обрушилась вся тяжесть мира... Он, может, и не говорил этого, но явно нуждался в друге. - Хочешь спросить о моем самочувствии? - обратился Минхек, когда они обедали в кафе. Его раны почти зажили, но в целом выглядел он все еще помятым и еще более вымученным. - Да нет... - вздохнула Хечжон и отпила из чашки. Она и так все видела. - Вот и правильно. Родственники постоянно надоедают... Они давно закончили с обедом, да и беседа их не была столь уж увлеченной, но оба не торопились покидать кафе. Темы для разговоров быстро закончились, и они смолкли. Хечжон была знакома с Минхеком всего неделю, и за это время они не стали близки. Иногда она думала, что хотела бы подружиться, в иные моменты понимала, что они слишком разные - для этого не нужно было знать о нем многого, для этого хватило презрительного взгляда, брошенного на бьющегося в яростной истерике испытуемого, когда его скрутили и отвели подальше. - Минхек, - начала Хечжон, отставив чашку и внимательно на него посмотрев. - Хочешь что-то спросить? - О том парне... - Шин Хосок из седьмой? И что же тебе интересно? Любопытство, отразившееся на лице Минхека, вмиг ставшим живым, поразило девушку, сидящую напротив. - Что он сказал тебе? Минхек отпрянул. Улыбка исчезла с его лица. - Что бы он ни сказал, положение дел это не изменит и нам всем придется... Придется с этим жить. Неясность, с какой излагался Минхек, насторожила Хечжон, и все же она не могла расстаться с ним в этой неясности и недосказанности. - Что ты имеешь в виду? С чем жить? - она не успела договорить, парень резко оборвал ее слова. - А ты думаешь, тебя бумажками заниматься сюда отправили? Это же очевидно: стрессоустойчивость и привлекательная внешность - такой человек идеально подходит для того, чтобы объявлять людям ужасные новости! Вероятно, Минхек и сам не понял, как перешел на крик. На них стали оборачиваться, смотреть косо, и это было то, чего хотелось меньше всего. - Извини, - бросил блондин и покинул помещение, оставив девушку один на один со всем, что не хотел говорить ей, но все-таки сказал.___
С течением времени воспоминания и отношения к ним, прошедшим когда-то событиям, могут меняться. Поступки, слова с приходом осознания меняют свой цвет. Кричаще красные пятна крови на халате Минхека высветляются до розовых, едва различимых мазков, и уже не кажутся такими резкими. Хечжон совсем не злилась на Минхека, отнюдь, она была благодарна ему. Возможно, он целенаправленно или же просто в силу своего характера, не церемонился с ней с самого начала. Возможно, он хотел, чтобы Хечжон не привыкала к этому месту, людям, не очаровывалась прежде, чем поймет суть происходящего. И теперь, после его слов, она была почти уверена, что суть эта не так благоприятна, как ей говорили. - Препарат обладает мощным успокоительным действием. А покой - это то, чего не хватает их страдающим душам. Порой, Херин выглядела нелепо. Ее весьма легкомысленный внешний вид балансировал с удивительной способностью высказываться глубоко и ясно одновременно. Молодой практикантке она нравилась все больше и та с интересом слушала женщину. - Конечно, одних пилюль недостаточно, в программу входит обширный список методик работы... Самое главное - это терапия по изменению поведения, и этим занимаются врачи. Херин задумалась. Задумалась и Хечжон. Идея всего этого проекта была крайне привлекательна своей глубиной. В то же время неопределенностью она пугала, потому как некоторые наиболее волнующие аспекты оставались вне понимания. Во-первых, каким изменениям подвергалась психика попавших в эксперимент людей? И во-вторых, что в таком случае считать за основу личности? Что является тем определяющим стержнем, который создает и отражает индивидуальность человека? Можно ли подвергать его изменениям, а главное, - нужно ли? На секунду Хечжон показалось, что они с Херин думают об одном и том же. Херин встала с места, взяла Хечжон за руку и потянула за собой. Ее руки были теплыми и нежными, а взгляд внимательный и покровительственный. - Это очень сложно, я и сама знаю, как это, но прошу тебя, будь беспристрастной. Абстрагируйся и следуй инструкции. Хечжон кивнула, сама понимая, что этого не достаточно, чтобы действительно поступать так, как нужно, но свой выбор она уже сделала, когда подписывала бланки ознакомления - пути назад не было.___
Правило номер один: строго следовать инструкции и вопросам, указанным в индивидуальных бланках. Исполнителю запрещается выполнять действия, не одобренные руководством и не указанные в инструкции. Исполнитель не должен создавать ситуаций, приводящих к применению мер, выходящих за пределы допустимых и одобренных действий.
Хечжон впервые отправлялась на обход одна и впервые несла ту ответственность, на которую решилась еще несколько недель назад, когда ее отец рассказал об этом эксперименте. - Тебе нужно хорошенько подумать, - мягко проговорил он в тот вечер, остужая пыл взволнованной и не менее заинтересованной дочери. - Это большая ответственность. А ответственность - это всегда и определенные действия, и лишения. Если согласишься - должна будешь подписать соответствующие документы... Она часто вспоминала эти слова. В силу своей юности и неопытности ей не доводилось еще по-настоящему нести на своих плечах то, за что пришлось бы отвечать со всей серьезностью, от чего бы зависели чужие судьбы. Но теперь даже сами рассуждения об этом помогали ей изменить свои взгляды на вещи. Небольшая карта-ключ в её руке теперь не была просто куском пластика. Этот ключ связывал ее с теми страдающими душами за толстыми больничными стенами, с теми томящимися в собственном соку испытуемыми, с которыми ей предстояло работать. Хечжон убрала свои длинные волосы в хвост, до самого воротничка застегнула халат, и выглядела таким образом максимально строго, как ей казалось. Еще неопытный, невинный взгляд выдавал ее восприимчивость к чужим чувствам, некоторую проницательность и сочувственность, какую она всегда проявляла к людям. Она не могла спрятаться и отступить, и измениться в одно мгновение не могла тоже, поэтому выход был один - действовать. Маршрут начинался с палаты сорок девять, принадлежавшей юноше по имени Им Чангюн. Все, что могла о нем знать Хечжон, это то, что он находился в корпусе на протяжении семи месяцев, но все еще не начал свою терапию. Вероятно, состояние его здоровья не позволяло начать, в чем убедилась сама Хечжон позже - он выглядел действительно не очень здоровым. Девушка осторожно открыла дверь, так же осторожно поглядывая в окошко. Молодой человек лежал на кровати, раскинув руки в стороны. Его ладони и пальцы были расслаблены и обездвижены, кисти скованы широкими браслетами, а голова опущена. Длинная челка закрывала пол лица. По мере приближения к нему Хечжон не замечала какой-либо реакции. - Добрый день, - поздоровалась она, оказавшись возле Чангюна. Придвинув поближе стоявший рядом с тумбочкой табурет, Хечжон опустилась на него и заглянула в бланк. Вообще-то, Хечжон не совсем понимала всю важность того, что делает, и не могла правильно и полно оценить все возможные варианты посещения испытуемых. И все же надеялась разобраться непосредственно во время процесса, возможно, узнать их поближе. - Как ваше самочувствие? - спросила она, но парень не ответил, никак не отреагировал и даже не посмотрел на нее. - Как вы спали сегодня ночью? Тишина и отсутствие хоть какого-то диалога не то чтобы давили, мучили, оттягивали и без того малоприятный момент. Что-то должно было случиться, но Хечжон не стала настаивать, просто спокойно ожидая ответную реакцию. Пауза затянулась, а в голове Хечжон не переставали крутиться озвученные ранее вопросы, ответы на которые она все еще не получила. Внезапно парень качнулся. - Разве... Ты не хочешь сначала представиться? Он не смотрел на нее, его взгляд по-прежнему был устремлен вниз, однако на контакт пойти он все же решился. Можно было лишь догадываться, к чему этот диалог мог привести, если бы на месте девушки сидел Минхек. - Хечжон, - быстро и уверенно сорвалось с ее губ. - Я буду часто вас посещать. На секунду девушке показалось, что Чангюн улыбнулся. Вымученно и отчаянно, но улыбнулся. Она решила не останавливаться на достигнутом. - Мне всего лишь нужно узнать о вашем самочувствии. Не расскажете мне? Парень снова качнулся. - И что это изменит? - Вам окажут помощь. Чангюн вяло помотал головой в знак отрицания. Он слегка поднялся, сминая подушку за своей спиной и вздохнул так обреченно, будто сам был бы рад поверить тому, что сказал: - Я в порядке. Хечжон сделала соответствующие записи и собиралась уже уходить, не способная и дальше мучить расспросами и себя и Чангюна. Уже повернувшись к выходу, она услышала фразу, заставившую ее крепко задуматься. - Никто не видит твоей боли, пока ты в беде... И только когда последствия, все дерьмо начинает затрагивать других, они... интересуются тобой. Закрывая за собой дверь, Хечжон обернулась и увидела устремленный на нее взгляд. Взгляд полный боли и лишений.___
Правило номер два: исполнитель не должен говорить с испытуемыми на посторонние темы. В каждой палате установлена камера наблюдения, работающая двадцать четыре часа. Все посещения просматриваются. Исполнитель не может говорить с испытуемыми на любые, кроме указанных в индивидуальных бланках темы. В случае, если испытуемый не отвечает на вопросы или начинает отклоняться в ответах, исполнитель эти ответы игнорирует.
Больше всего Хечжон боялась того, что ей придется посещать палату номер семь. Воспоминания о произошедшем в той палате инциденте уже не были свежими и яркими, но все еще не потеряли оттенок жестокости и безумия, чем и запомнился Шин Хосок - живший в этой палате преступник. - Вообще говоря, врачи поделили всех испытуемых на две группы, - как-то между делом упоминал Минхек. - Условно здоровые и психически не здоровые испытуемые. Разница лишь в том, что за последними дольше наблюдают, и... не такие, как мы с тобой, а специалисты. Каким бы ни был Шин Хосок, Хечжон не могла его оправдать. Его жестокость не может быть оправдана - с этой мыслью она появилась на пороге его палаты. Он живо встрепенулся, увидев ее. Ухмыляясь, сел на край кровати прямо перед ней в ожидании, отчего становилось не по себе. Девушка старалась не теряться в ответ на вызывающее поведение. - Добрый день. Меня зовут Хечжон, - представилась она, но судя по последующей реакции Хосок не нуждался в приветствии. - Как это предсказуемо, - заявил Хосок. Он сел по-турецки, продолжая смотреть в лицо Хечжон неотрывно. Кончики его длинных волос были мокрыми, и с висков к скулам стекали тонкие поблескивающие на свету капельки, оставляя влажный след. Его объемная грудная клетка напряженно вздымалась под тонкой белой тканью рубашки, а пальцы крепко сжимали смятое одеяло, на котором он сидел. Хосок молчал, но губы его были приоткрыты и словно готовы вот-вот вымолвить что-то, но время шло, и он продолжал молчать. Хечжон не могла задерживаться. - Шин Хосо... - Нет! - внезапно закричал парень. Он всем телом двинулся вперед, койка под ним прогнулась. - Меня зовут Вонхо, - акцентируя каждое слово процедил он. Хечжон и сама не поняла, как сжалась от страха. Казалось, он мог напасть на нее так же, как на Минхёка, и никакие браслеты не испугали бы, не усмирили бы его. Хечжон замерла, не зная, чего ожидать. - Я утер нос этому ублюдку в тот раз... Хосок тянул слова, оглядывая комнату. - А теперь они посылают ко мне девчонку. Они думают, что я сделаю с тобой то же, и тогда они ворвутся сюда, напичкают меня этой дрянью снова, а потом тот мужик в очках придет и будет капать мне на мозги, верно? - Хосок посмотрел испуганной Хечжон в глаза и наклонился, моментально сократив расстояние между ними. - Но я и пальцем тебя не трону. Вопреки самым страшным ожиданиям Хосок отстранился, не коснувшись, не задев даже случайно. Он просто лег на кровать и уставился в стену взглядом, полным необъяснимых для Хечжон эмоций.___
Все было куда сложнее, чем предполагала Хечжон. Не было какой-то общей схемы поведения с испытуемыми, ее просто не существовало. Все те кошмары, которые таились внутри этих людей, представали в стенах больницы в самых жутких формах, и у всех свои. Внутри замкнутого и апатичного Чангюна скрывался плачущий в одиночестве ребенок, а внутри дикого и агрессивного Хосока непримиримый и отчаянный Вонхо. Будучи в полной неизвестности о том, почему они все оказались здесь, Хечжон не могла дать себе ответ на вопрос, в ком именно скрываются Чангюн или Хосок. Где начинаются они настоящие, а где маски, за коими они прячутся ото всех. Хечжон уже заканчивала свой рабочий день - осталась всего одна палата. Она устала, вымоталась морально, внимательность ее поубавилась, и все же она пыталась сосредоточиться, подходя к палате номер девять. Войдя в палату, она увидела фигуру, сидящую на кровати и отвернувшуюся к окну напротив входа. Девушка аккуратно закрыла за собой дверь и направилась вперед. Эта палата не отличалась от всех прочих - бесцветные отштукатуренные стены, образующие коробку, слева от двери проход в санузел, справа - кровать с тумбочкой и табуретом. Никаких личных вещей. Казалось, даже запах во всех помещениях был один и тот же - запах мела. Сухо, бело и безжизненно. И все же что-то выделяло эту комнату среди других, будто в воздухе витало что-то,что говорило, кричало о том, кто в ней живет. Хечжон охватило волнение, но не такое, как, например, сопровождало ее при посещении Хосока. И даже если это был страх, то имел он совсем другой оттенок, названия для него у Хечжон не было. Под белой рубашкой незнакомца скрывались широкие опущенные плечи; руки его затерялись в длинных рукавах, ладоней не было видно. Незнакомец обернулся, они с Хечжон увидели друг друга. Волна необъяснимой отзывчивости накатила на девушку, едва не сбив с ног. В лице этого человека, в его позе не было ни отрешенности, ни излишнего бунтарства. Он походил на ожившую статую, скованную кем-то безжалостно, но не лишившуюся огонька жизни. Этот огонек отражался в его глубоких карих глазах, смотревших на вошедшую снизу вверх. Хечжон посмотрела растерянно на бумаги, ища нужное имя. К сожалению ли, к счастью ли, но она не обратила ранее на этот бланк своего внимания. Напротив фотографии значилось имя - Че Хёнвон.___
Весна выдалась теплой и солнечной. Яркость улиц и парков манила к себе, и невозможно было усидеть дома и не поддаться желанию ощутить собственной кожей ласкающие теплом лучи солнца и освежающее дуновение ветерка. Хотелось гулять безо всякой цели, маршрута, просто бродить по ухоженным аллеям, растворяясь во всеобщей атмосфере радости и дружелюбия, улыбаться и смеяться, поддерживая чей-то звонкий смех. Все это делало каким-то нереальным существование проблем и забот повседневной жизни, словно все они иллюзорны. И как бы ни хотелось верить в нарисованное обществом благополучие, именно идеальность этого крохотного беззаботного мирка была выдуманной. Именно она была напускной, даже навязанной, хотя и притягательна во многом. Ведь куда лучше думать об окружающем мире исключительно в хорошем ключе, не таить злобу и обиды, наслаждаться каждым днем, не беспокоясь о своей безопасности. В этом даже есть доля справедливости. Но нет справедливости там, где кончается уважение, где иссякает равноправие, где утаивается правда. Праздное неведение было просто необходимо Хечжон, измотаной текущей практикой. Не думать ни о чем и ни о ком, катаясь на велосипеде по городу, есть мороженое и неожиданно встретиться с бывшим одноклассником, чтобы поговорить обо всякой ерунде. Попрощаться, наконец, у самого дома, ведь он хотел проводить, и разубедить маму в ее ошибочной догадке об отношениях с этим парнем. В конце концов, упасть без сил на кровать и снова погрузиться в мысли о происходящем, слишком тяжелые и не всегда уместные. - Моя мама придерживается определенного мнения, - заговорила как-то Хечжон за чаем, будучи в кабинете Херин. - Она хочет, чтобы я поскорее вышла замуж за хорошего человека и уже подумывала о детях... Херин рассмеялась. - Все мамы такие. Хотят, чтобы у их детей появилась и своя семья, а они могли бы в удовольствие нянчиться с внуками. - Может, это и хорошо... Когда-нибудь. Но сейчас, я думаю, не готова создать семью. Херин понимающе покачала головой и отпила чая из маленькой белой чашки. - А что об этом думаете вы? У вас есть дети? Херин едва не поперхнулась, видимо, не ожидая вопроса. Не походило на то, что у нее были дети, уж очень независимой от потенциальных бытовых трудностей она выглядела, да и не рассказывала об этом никогда. Казалось, она не из тех людей, кто озабочен задачей создать семью, но узнать от нее самой, безусловно, было правильней. - Это слишком сложно, - неопределенно вздохнула наставница и поставила чашку на блюдце, чем обозначила конец перерыва. Может, и не из-за того вопроса, но Херин выглядела уже менее веселой, Хечжон по этой причине чувствовала себя виноватой. Не испытывать чувства вины, равно как и ограничить себя в сочувствии, пожалуй, было самым сложным в практике Хечжон. Она то и дело ловила себя на мысли, такой глубокой и надоедливой, что не может сдержать своих чувств, чтобы не дать им распространения, не дать завладеть собой, но чувства сами по себе, словно ошибки в системе, накапливались. А любая, даже маленькая ошибка, способна привести к сбою огромных масштабов. Таким сбоем Хечжон определила для себя ту непоправимую ошибку, которую совершила при встрече с Че Хенвоном. Новое, особое беспокойство заняло девушку в тот день, когда они впервые встретились. Позже, спустя некоторое время, Хечжон отчаянно пыталась вспомнить каждую деталь, искала причину своего беспокойства, но попытки были тщетны. В память врезались отдельные фрагменты: ясный и осмысленный взгляд, поникшие плечи, пряди черных волос, спадающие беспорядочно, тихий и спокойный голос. - Меня зовут... - Хечжон? Девушка удивилась. - Написано на бейджике. - Да, верно... Я буду приходить сюда иногда, как тот парень... - Минхек? Хенвон наконец полностью повернулся к исполнителю. После упоминания о Минхеке он помолчал, задумавшись. Хечжон показалось, что, вероятно, между ними успели выстроиться отношения, однако на чем основаны они были, взаимопонимании или же, наоборот, конфликте, как в случае с Хосоком, оставалось догадываться. Теперь и ей, Хечжон, предстояло не раз встретиться с Хенвоном, а значит, взаимодействовать тоже. Почему-то начиная с самых первых слов хотелось добиться его расположения. И не было никакого желания сталкиваться так, как с Хосоком, как о бесконечную каменную стену, оставаясь ни с чем. Даже понимая, что перед Хечжон сидел преступник, она рассчитывала на него в определенном смысле. Позднее, однако, этому смыслу было суждено измениться. ___ Хечжон положительно негодовала. Она не знала и не могла знать, что стало причиной заточения Хенвона. Какими бы страшными ни могли быть догадки, что-то настойчиво отбрасывало их все, будто так не могло быть. Хечжон не могла представить, как Хенвон совершает нечто ужасное, недопустимое, за что проговаривается к заключению и как следствие оказывается здесь. Реальность же была таковой, что Хенвон здесь, в своей палате, живет под наблюдением и ждет начала своего личного эксперимента, чтобы, как говорили "наверху", изменить его жизнь. Его маленькую несчастную жизнь, как и всех девяносто человек, попавших в эту ситуацию. Хечжон получила персональный список для выполнения обхода в третий раз. Каждый день все больше новых людей, больше новых не озвученных историй... Постепенно Хечжон начала понимать Минхека. - Привет! - блондин чуть не сбил ее, когда буквально бежал с другого конца коридора. - Сделаешь одолжение? Он явно куда-то торопился, кроме того был, как и обычно, настойчив, схватив Хечжон за плечи, будто не собирался ее отпускать, пока она не согласится. Хечжон поспешно кивнула, впрочем, не скрывая недоумения. - Тут парочка испытуемых, ничего сложного. Потом сочтемся! Хечжон и добавить ничего не успела, как дополнительный лист бумаги оказался у нее в руке, а Минхек исчез за дверью. В тот день пришлось задержаться. Хечжон ответственно подходила к работе, почти не выбивалась из графика и собирала данные, которые потом отдавались Херин. Многие из посещаемых ею испытуемых были здоровы, и вскоре для них должен был начаться новый этап эксперимента - применение караидола. Удивительно, насколько серьезно и точно подходили медики к этому проекту. Они принимали во внимание все особенности каждого из заключенных: как психические, так и биохимические. Для каждого подбиралась своя модификация препарата, своя дозировка, время суток для приема. Учитывалась каждая мелочь, ведь в итоге речь шла об изменениях на уровне сознания. Фактически, они пытались изменить человека, сделать корректировку и поменять жизненные ценности - что хорошо, а что плохо. Именно это, по их мнению, было когда-то неверно заложено родителями, семьями испытуемых, что привело к проступкам. Как отграничить зло от добра и можно ли вообще разобщить, четко поделить эти понятия, - было куда более сложной проблемой и задачей. Решение если и было возможным, то поиски ответа имели долгосрочный характер. Вероятно, руководители эксперимента придерживались мнения о том, что необходимо решать проблемы по мере их поступления. Имелись осужденные на определенный срок люди, рано или поздно они должны были вернуться к обычной "нормальной" жизни среди общества, и именно с ними нужно было работать в данный момент. Терапия, в свою очередь, должна была подготовить этих людей к адаптации и исключить возможность совершения преступлений вновь. Хечжон думала об этом всякий раз, когда возникала перед очередным испытуемым. Она представляла то, как они могут измениться, пойдет ли им это на благо или же нет... В любом эксперименте, как ей было известно, существуют цели и задачи, которые вытекают из гипотезы, а гипотеза - это всего лишь догадка... Хечжон и не предполагала, что в подкинутом Минхеком списке окажется столько имен. Ее рабочий день по этой причине никак не заканчивался, хотя людей в корпусе становилось все меньше, все уходили домой. Каким же было ее удивление, трепет, и некоторое облегчение, когда в конце списка она увидела имя Хёнвона. Ей предстояло второй день подряд наведаться к нему, и ей была любопытна его реакция. Было ли в нем что-то особенное, что делало его не таким, как другие? Хечжон не могла ответить на этот вопрос. Однако сам факт того, что она продолжала задумываться об этом вновь и вновь, делал случай их знакомства исключительным. Стоило ей появиться возле двери в его палату, как через окно она увидела его, с вниманием глядящего в ее сторону. Ожидал ли он так же кого-то из других исполнителей, можно было лишь догадываться. - Добрый день, - проговорила она, он еле заметно кивнул, продолжая наблюдать за ней во все глаза. Хечжон опустилась на табурет. Внимательный и ожидающий чего-то взгляд прожигал насквозь, но от этого не становилось неуютно, только волнительно. Хечжон хорошо помнила все общие вопросы и схему диалога, но вдруг закопошилась в своих бумагах, чтобы оттянуть момент. Она подняла голову и уже увереннее спросила: - Как ваше самочувствие? Желаете ли пожаловаться на что-то? - Да... Ответ удивил и привлек внимание. - Но я не буду этого делать, - продолжил парень. Он облизнул пересохшие губы и сложил руки вместе. - Потому что это ничего не изменит. Хечжон нахмурилась, проглатывая заготовленный вопрос. Ей нечего было ответить на это. - Не спросишь дальше? - после продолжительной паузы поинтересовался Хенвон, указав пальцем на лежащий на коленях у Хечжон листок. Стараясь избежать заметного смущения, она продолжила: - Как вы считаете, готовы ли вы начать терапию? Хенвон обреченно ухмыльнулся, качнувшись в сторону. От него не исходило ни малой части агрессии и жестокости, как от Хосока, только огромная досада, разочарование и усталость. Красновато-сиреневые круги под глазами, трещинки на пересохших губах и отросшие в бесформенное нечто волосы скрывали чистое, ясное и искреннее лицо ребенка. Так бы думала Хечжон, если бы встретила Хенвона при других обстоятельствах. С того дня Хечжон часто воображала то, как они могли бы познакомиться. Где-то в университете или в кафе, читая журналы в библиотеке, или через сайт знакомств. Он мог бы быть обычным студентом и многим интересоваться. Не спать ночами, живя в родительской или собственной квартире, читать книги или болтать с друзьями и с самой Хечжон. Играть на гитаре в свободное от учебы время и быть душой компании на всех посиделках; быть беспомощным в готовке и поэтому постояльцем в ближайшей закусочной; любуясь звездами, мечтать о море и все откладывать задуманное путешествие, подрабатывая в музыкальном магазине... Такие простые радости, кажущиеся обычными и пресными порой вещами, что теперь были недоступны ему, то, чем Хечжон почему-то хотела с ним поделиться. Наверное потому, что на тонком, необъяснимом уровне ощущала не то, что по ее мнению должно исходить от преступника, а тепло, которое кто-то однажды отверг и которое теперь едва заметным, слабым огоньком грело его из последних сил. Она видела это или чувствовала так же отчетливо, как и клеймо "преступник". - Как вы считаете, готовы ли вы начать терапию? Думаете ли, что вам пойдет это на пользу? - А важно ли это сейчас? Ведь я не знаю, кем я потом стану, и буду ли это я.___
Работа в больнице поразила Хечжон хлынувшим на нее потоком новых, ранее не знакомых эмоций. Прежде она и вопросом не задавалась - а умею ли я любить? И надеялась, что умеет. Надеялась, знает, что собой представляет это чувство, и так верила в себя, что себя саму же почти убедила. Напротив, тому, что пришлось ей испытать теперь, не было определения. Хечжон только замечала за собой необъяснимую тягу к тем людям, к которым невольно прониклась - определенный вид симпатии, как душевное томление, которое нельзя было испытывать, но однажды почувствовав, уже было не остановить. Сложно отгородить себя от сочувствия, доли страха и сострадания и уж тем более боли при виде мечущихся словно зверей в клетках молодых людей, чья жизнь прервалась, застыла в ожидании неизвестности. Кто был тому виной: окружившие их обстоятельства или они сами? Или место было и тому и другому, и сострадание в этом случае вовсе неуместно? Хечжон не знала наверняка, это осложняло ее нахождение в больнице. По всем тем немногочисленным, но крайне жестким правилам, Хечжон не могла, не имела права знать причины заключения испытуемых, что значительно осложняло ее положение в возникшем тесном переплетении со всеми ними. По большому счету, она знала лишь имена и номера их палат - единственное, что идентифицировалось с ними. И все же у неизвестности существовала обратная сторона. Каждый раз появляясь перед ними, она не имела никаких знаний об их прошлом и возможном будущем, а все, чем располагала - голые факты: перемены их настроения, привычки и реакция на нее саму. Их изолировали от всего и без предоставления всякой информации столкнули с исполнителями, лишив и их собственных слов. Жестко, как думала Хёчжон, но постепенно привыкала именно к такому, не допускающему ничего лишнего общению. Мимика, несколько движений, тон не всегда отражали настоящее состояние заключенных. И толики чуткости хватило бы, чтобы распознать в океане ненависти, боли и сожаления что-то иное, крохотные островки надежды. Привыкнув к этой обстановке, лишенной бесполезных расспросов и действий, она чувствовала и уже видела то, что было куда важнее глупых слов и навешанных ярлыков, оставшихся за пределами больницы. Хечжон стала осознавать, что испытывает некоторую симпатию по отношению к Хенвону, когда ловила себя на мыслях, подобных разочарованию, сожалению о том, что прошлых ошибок не исправить: ни ту, что совершил когда-то Хенвон, ни ту, что Хечжон допустила, проникнувшись этим человеком и отступив от правил.___
Хечжон стала обращать внимание, словно в одночасье проснувшись, на деланные улыбки матери и не искреннюю заинтересованность друзей. Порой она думала, что напрасно пытается разглядеть в настоящем подделку, и все же как бы ни смотрела на мир вокруг, не могла уже упустить очевидного. В ее мире было спокойно, беззаботно, в некоторой степени искусственно, она о многом и не подозревала раньше, но мысль о том, что по-соседству живут люди с иной и совсем безрадостной судьбой, делало ее существование в этом мире невозможным. Будто кто-то надел на нее очки, и теперь открывавшиеся горизонты тянули к себе против воли, какими бы ужасными ни были представавшие картины. Подобные чувства, должно быть, испытывают все, кому открывается даже маленькая тайна - знание меняет мировоззрение, но знание не меняет сам мир. Этот мир явно испытывал Хечжон, такой вывод сделала она к концу второй недели пребывания в больнице. Почему, почему она вдруг стала задумываться обо всем этом? Почему не могла быть такой же, как Минхек? Холодной, рассудительной... Тогда она была бы безупречным сотрудником, жизнерадостной особой, к которой привыкли друзья. И внутри бы не сжималось все, когда она навещала Хенвона. Было трудно каждый раз находиться в одной с ним комнате, или, скорее, трудно было собраться с духом, чтобы войти. Войти непринужденно, сохранив строгость на лице, и не смотреть ему в глаза так, будто в воздухе не висит запах отчаяния и страха, будто он лишь болен чем-то, но совсем скоро поправится, ведь она навещает его и видит - ему уже лучше. И правда, он словно свежее выглядел при их очередной встрече.___
- Иногда мне кажется, что я не исполнитель, а такой же испытуемый, - досадуя, однажды призналась Хечжон Херин. - Задаем одни и те же вопросы. Глупые, к слову. Херин рассмеялась, но потом активно закивала в знак согласия и сказала лишь, что такова схема эксперимента, и она ничего не может с ней поделать. Остается только потерпеть. В правом крыле корпуса было тихо довольно долго. Никто не сбегался на шум или происшествия вроде той драки. Хечжон уже несколько дней не видела Хосока, и Минхек, посещающий его, ни о чем не говорил. Минхек вообще был довольно тих и задумчив все это время, в кафетерии его вовсе не видели. Хечжон гадала, есть ли связь между тем поступком Хосока и поведением Минхека, но спросить не решалась. Ситуация не прояснилась и после неожиданного вторжения, в которое вовлеклась и сама Хечжон. Девушка неторопливо возвращалась в отведенный ей кабинет, то и дело зевая и потирая глаза. Стучаться в кабинет Херин, соседний, она не стала, так как несколькими минутами ранее видела наставника в холле. Хечжон уже протянула руку к замку, сжимая ключ, как внезапно выбегающий Минхек толкнул ее. Она не успела ни разглядеть его, ни спросить, он стремительно скрылся из поля зрения. Хечжон подумала, Херин уже вернулась, что было довольно странно, и пока дверь автоматически не захлопнулась до характерного звука, она заглянула внутрь. Внутри никого не было видно, свет не горел, и только монитор компьютера работал, словно некто только что пользовался им. Хечжон позвала Херин, но никто не отзывался. Она опасливо прошлась до рабочего стола, борясь и со страхом и с любопытством одновременно, и заметила, глядя на экран монитора, что был выполнен вход в систему, а в скрытой панели виднелся архив. Архив с личными делами. Хечжон чуть не отшатнулась, ведь это то, чего она видеть не могла, не имела права. Как и Минхек, отчего-то спешивший убежать из кабинета Херин, входить в который без нее самой не может никто. Это было не просто странно, подозрительно и опасно. Если бы кто-то увидел... Она оглянулась. Дверь по-прежнему была открыта, а через маленькую щель лился свет из коридора. Там было тихо, но сколько бы еще продлилась эта тишина, не нарушаемая чужими шагами, голосами, предугадать было невозможно: минута, две, а может, несколько секунд. Херин бы вошла и увидела практикантку у своего стола, рассматривающую личное дело одного из испытуемых... Это был бы конец, и как бы ни оправдывалась студентка, доверия было бы не вернуть. Хечжон поколебалась, и от собственных сомнений становилось не по себе. Она могла бы сделать то, о чем думала уже целую неделю, и что так мучило её - она могла увидеть личное дело Хёнвона. Не из любопытства, коим все начиналось, а испытывая нужду узнать человека, который каждый раз смотрит на нее безоговорочно доверчиво и смело, как в последний раз после долгих лет дружбы. Довериться хотя бы внутренне, не озвучивая нигде и никому, даже этого она не могла дать человеку, захватившему её мысли. Пока не узнает больше того, что видит, а это, пожалуй, единственный шанс. Протянуть руку, не оглядываясь, и отбросив сомнения, заглянуть в прошлое Хёнвона, приоткрыть завесу и сделать окончательный выбор - бороться за неясные чувства или, разочаровавшись, отступить раз и навсегда! Спустя мучительные минуты Хечжон покинула кабинет наставника. Скрывая ладошками покрасневшее лицо, она мчалась к выходу и думала лишь о том, что роковая случайность сыграла с ней злую шутку.___
- Какая... сейчас погода? Хёчжон отвлеклась на шум позади нее - за закрытой дверью происходило что-то не типичное для этого времени, но глубокий бархатный и хрипловатый голос заставил повернуться. Они встретились глазами, чего она боялась больше всего и тогда и теперь. И уже ничего не могла сделать, когда он говорил так. Девушка смотрела на него с подозрением, хоть и не было необходимости бояться его или ждать от него определенных пугающих действий. Хёчжон должна была осознать одно - он такой же обычный человек, как и другие, как и она, и он боится. Наверное, боится не её, когда она тихо заходит или когда пытается говорить с ним, а боится этих стен и обстановки и обстановки той, что будет ждать его потом... Потому что он не знает, каким он будет совсем скоро. Возможно, Хёжчон единственная, кого бы он не хотел бояться, с кем мог бы отвести душу. Она догадывалась об этом, почти знала, но все ещё не могла осознать. Эти глупые и даже отчасти насмешливые вопросы в бланках мучили обоих, а камера продолжала снимать и передавать кому-то там о них... Хёчжон и не спрашивала, она молчала, а он, чтобы хоть как-то запомнить их короткие "свидания" отступал от схемы. Хёчжон понятия не имела, что творится на улице. Вероятно, там все такая же прекрасная весна, что и двумя неделями ранее. Ни дождь, ни солнце не заботили её, когда она шла на работу и возвращалась домой, что, естественно, пугало её в те редкие моменты пробуждения от душевных метаний. Что ответить, она не знала. - Солнце... - одними губами ответила девушка, отворачивая лицо в противоположную от камеры сторону и понимая, что теперь ей не отвертеться. - Солнце? - переспросил Хёнвон, чуть улыбнувшись краешками губ. - Солнце я не видел уже два месяца... Окна - слишком большая роскошь для нас. Хёчжон закивала, чувствуя горячую влагу на своих щеках. Попытка улыбнуться провалилась, и она лишь прошептала: - Через неделю они начнут терапию. И, закрыв лицо, оставила испытуемого один на один с этой новостью.___
Они никогда не предупреждали, только ставили перед фактом и пичкали препаратом в необходимых дозах. Физическое состояние было куда важнее эмоционального, хотя не пренебрегали и им. Как было известно Хёчжон, за неделю до окончания её практики терапии подвергался прославившийся в определенных кругах Хосок. За день до начала приема препарата, Хосок оказался в её списке. Поменялось ли в нем что-то с последней их встречи, трудно было судить. Агрессия могла переходить в другие формы или скрываться где-то глубоко, и чем бы это всё закончилось, предполагать было ещё более сложно. Хосок бродил по комнате, иногда тихо напевая какую-то песенку, а Хёчжон всё не сводила глаз с его запястий - раны под браслетами явно зажили, вероятно, и новых не было. Он был послушным в последнее время. - Вы уже думали о том, чем планируете заниматься после прохождения терапии? Хосок остановился. Не было похоже, что он не думал об этом, но встрепенулся так, словно нечто потрясающее пришло ему на ум. Он медленно подошел к Хечжон, скрестив руки за спиной, и наклонился, проговаривая в ухо каждое слово: - Возможно, тем, чем я занимался и раньше. Парень, явно смакуя каждое взволнованно трепетание ресниц девушки и неровный выдох, отстранился, продолжая. На лице появилась некрасивая улыбка. - Ты ведь не знаешь. Быть может, я похищаю таких славных девочек, как ты. И... делаю с ними самые разные вещи... У Хечжон перехватило дыхание. Хосок стоял в метре от нее, но казалось, будто самими словами он прикасается к ней и душит, потому что каждое слово как угроза. И каждое - убедительно. Ножка табурета скрипнула о пол, когда девушка двинулась, собираясь уйти. Она собрала все силы, чтобы не выглядеть напуганный и смело посмотреть Хосока в глаза. Вопреки его ожиданиям, она не сказала ни слова. Уже закрывая за собой дверь, Хечжон услышала тихое: - Ведь это вы от меня ждете? Хечжон громко хлопнула дверью, когда зашла к Херин, они собирались пить чай, как и раньше. О чаепитии девушка думала в последнюю очередь, что не могла не заметить наставник. - Что за мрачное выражение лица? - встрепенулись женщина. - Что-то случилось? Последовал тяжелый вздох и буквально падение на стул рядом, с нескрываемым шумом и огорчением. Бросок рукой - папка с бланками отправилась на стол в хаотичном скольжении. Не время думать об аккуратности и манерах, даже если потом Хечжон будет сожалеть. - Не понимаю, как все это можно вынести... - послышалось тихое негодование, Херин понимающе улыбнулась. - А выносить и не нужно, - спокойно ответила она. - После долгих лет работы я поняла это, но если бы до меня дошло чуть раньше, ха-ха, сохранилась бы получше. Хечжон подняла голову, глядя на старшую. Она улыбалась и пыталась, как и обычно, пошутить, но все для ее протеже было напрасно. - Что-то конкретное беспокоит тебя? Младшая промолчала, не зная, как ответить, и тем не менее, все было понятно по ее лицу. - Я работала и в тюрьме и в больнице. Видела многое, но знаешь, что печальнее всего? Нигде не лучше. Во втором случае люди являются заложниками своих физических, как правило, недугов, а в первом... душевных. Рано или поздно, увидев все это, ты понимаешь, что все эти недуги крепко связаны между собой и приносят много страданий. Херин взяла девушку за руку и погладила по голове. - Не бери чужую боль себе, не выноси ее за пределы этого места. Даже если не можешь вытерпеть то, что видишь в них, не принимай это близко к своему сердцу. Ты меня поняла? - А как вы? Как вы это делаете? Херин потянулась к своему яркому органайзеру, вытащив оттуда записную книжку. - Что это? - спросила недоумевающе Хечжон. - Это результат моей борьбы. С миром и... с самой собой. ___ Хечжон даже думать не хотела о том, как Херин может продолжать работать так, и говорить об этом спокойно и уверенно. Безусловно, она сильная женщина, но у Хечжон другой случай... Она была уверена. Это не то, о чем можно и нужно сказать своему наставнику, и то, о чем совершенно невозможно поведать собственной матери. Потому что это не просто беспокойство, эмоциональная неустойчивость, усталость. Это даже не любопытство и не попытка привлечь внимание - это серьезно, и с этим, была убеждена Хечжон, не живут. Можно ли сказать, что Хечжон начала сходить с ума, став свидетелем заточения и проведения странного, отчасти безумного эксперимента? А на фоне пережитых беспокойств принять неясное, неопределенное чувство за нечто, подобное влюбленности? Ей было впору смотреть на того, кто рядом с ней, кому она неравнодушна. Но даже зная об этом давно, она считала почему-то, что не смогла бы сблизиться с кем-то из своего окружения. Потому что раньше ей это было и не нужно, а сейчас другой заполнил все ее мысли, другой казался ей ближе в минуты молчания, пусть о нем она не знала ничего. Ей было и мучительно и, как ни странно, в удовольствие, когда Хенвон говорил с ней, а она не могла ответить. - Почему ты волнуешься? Хечжон молча и сдержанно, но заметно отрицала, тихонько качая головой. - Вам нельзя отвечать, верно? - Хенвон прищурился, тон его был серьезным. - Если бы я сказал тебе уходить отсюда прямо сейчас и никогда не возвращаться, ты бы послушала? Просто... покажи. Девушка молчала, но про себя была склонна согласиться. - Тебе не стоит верить... И слушать такого, как я. Но если бы по какой-то причине... Мои слова имели бы вес для тебя, я бы велел тебе уходить. - Почему? - прошептала Хечжон испуганно. - Потому что, - продолжил Хенвон так же шепотом, наклоняясь ближе к ней, - это опасно. После этих слов он толкнул ее и сам подался вперед. Несколько мгновенных маневров, и в руке Хечжон оказался клочок бумаги, а на полу капли крови, стекающие с запястий парня. Он резко встал, поднялась и Хечжон. - Проваливай! - закричал он ей гневно. Она растерялась, не зная, что делать, подобрала упавшие бланки и, глядя на него с опаской, попятилась к двери. Не прошло и минуты, как сбежались люди. Наблюдая через камеру, они реагировали быстро - врачи делали инъекцию, и Хенвон на глазах ослабевал и никому не мог угрожать. Сжимая в руке кусок бумаги, Хечжон знала, что угроза исходила не от него.___
Хёчжон не плакала в подушку по ночам от неразделенной любви. Она, вообще, держалась достаточно ровно, и даже мама не настаивала в своих расспросах. Даже лучшая подруга не смогла бы понять её, ведь она и сама себя не понимала. Внутри всё колебалось, стоило только подумать о Хёнвоне и о том, что его ждет. Во всём этом, скорее всего, действительно скрывалась опасность. Ухудшила положение беседа и последовавшее за ней замечание, касающееся последней встречи с Хёнвоном. Поведение Хёчжон, как было высказано, было недопустимым, а состояние неустойчивым, что привело к агрессии Хёнвона, который, якобы, воспользовался ситуацией. Девушка не пыталась оспорить это мнение хотя бы по той причине, что камеры запечатлели всё. От отстранения спас Чжебом, защищавший племянницу и пообещавший, что подобное не повторится. В тот день Хёчжон отчасти ощутила то, что пришлось пережить Минхёку, после чего простила ему его странное поведение и игнорирование по отношению к ней... Всё же Хосок по-прежнему был "опаснее" Хёнвона, а встречаться с этой опасностью лицом к лицу так, как это делает Минхёк - подвиг. Совершить подвиг удалось многим дежурившим тем днем работникам, но повторить подобное мало кто решился бы. Ничего не предвещало беды, и общее состояние Хосока было в последние дни относительно стабильным. Однако, в нужный момент никого не оказалось на этаже, помощь подоспела поздно. Хосок смог вырваться из своей палаты, выбежать в коридор и добраться до лифта, где его уже перехватили. Он отчаянно вырывался, кричал, терпя боль, обжигающую кожу под браслетами. Он попытался дать отпор: выхватил у одного из работников шприц, предназначенный для него, с силой воткнул тому в плечо, чем заслужил удар в солнечное сплетение, и даже тогда не переставал сопротивляться. Казалось, нет ни конца, ни края его кипящей как вулканическая лава энергии, ничто не сможет сломить его, потому что, вероятно, его протест оправдан. Потому что он ощущает бесконечную несправедливость и не может с этим мириться! И хотя его поступок не заслуживал уважения, поразил многих своей непримиримостью. В результате его режим ужесточился, а палата получила дополнительную защиту. Это поразило и Хёчжон до глубины души, пусть судьба Хосока в тот момент волновала меньше, чем раньше. Образ парня окончательно сформировался для девушки и стал чем-то вроде символа никогда не потухающего огня. Он должен был помочь ей не сдаться и выдержать испытание, которое выпало на её долю. Тогда она и подумать не могла, что этому символу суждено разрушиться.___
Хёчжон в целях безопасности отправили в другое отделение. На нее переложили работу исключительно с документами, и видеть Хосока или Хёнвона она больше не могла. С одной стороны, это отвлекало её, занимало всё время, но с другой... Она была почти готова нарушить правила, только бы узнать, что происходит с Хёнвоном, но как и тогда, имея возможность просмотреть личное дело, не совершала недопустимого. Обо всём Хёчжон узнавала от Хёрин. - Шин Хосока смогли обуздать: смирительная рубашка и транквилизаторы сделали свое дело, - рассказывала старшая, на что её подопечная реагировала неоднозначно. Это не осталось без внимания. - Если тебе интересно, его терапия уже началась. Мера, конечно, вынужденная, но чем раньше, тем лучше. Внутри что-то обрушилось от этих слов. На глазах Хёчжон происходили удивительные и жуткие вещи, о результате которых не хотелось и знать. - А что с тем Че... Че Хёнвоном? Хёрин изумилась, прищурилась, отставив чашку с чаем. - Тебе, правда, интересно? Девушка замялась, в то время как Хёрин сама продолжила свою мысль. - Ну да, конечно... Он ведь чуть не напал на тебя тогда. Думаю, я бы и сама не на шутку испугалась. Но... почему же он отступил тогда? Повисло неуютное молчание, каждая обдумывала свою версию, хотя Хёчжон была убеждена в своей практически на сто процентов. - Может, потому, что просто не хотел нападать? - В чём же тогда смысл? - возразила женщина. - Их принятие или непринятие окружающих условий напрямую зависит от их желаний. Стоило ли порываться, если не хотелось? Хёчжон сделала вид, что согласилась, но впервые была не согласна с Хёрин, которая строго, но с нежной и теплой заботой, присущим только ей жестом, похлопала девушку по плечу, добавив: - Не ходи к нему. Не пытайся ничего разузнать о нем. Сохрани в памяти образ того человека, который понравился тебе и который заставил тебя обжечься. И, - Хёрин вздохнула, - будь умницей, какой была в самом начале. Каждое слово жгло, резало, душило, будто Хёрин точно знала, о чем говорит, знала, о том, что на душе у той творится. В этот момент Хёчжон остро прочувствовала, осознала, что оказалась в плену.___
Теплело с каждым днем, а практика постепенно сходила на нет. Ребята из университета часто звали с собой прогуляться или сходить в кино, на что раньше Хёчжон с удовольствием соглашалась. Последние студенческие посиделки, беззаботные вечера в кругу тех, кого, возможно, долго не увидела бы после окончания... В этом она отныне не находила отзывчивости, ведь её поглотили проблемы иной природы. Сначала ей казалось, что она действительно подпускает чужие судьбы слишком близко к себе и, не имея хоть какой-нибудь брони, терпит душевные муки, словно разделяя их с теми, с кем почти и не знакома. Глупо? Напрасно? Противоестественно? Манипулировать, использовать - вот что противоестественно. Не замечать за собой волнений и порывов сочувствия и единения, в результате совсем перестав чувствовать и, в конце концов, закрыться от кого-то, кому мог бы подарить любовь, от кого бы мог её принять... Вот, что в результате ждало и её саму. Полный крах того, во что верила, и упущенная возможность попытаться спасти того, кого любит. Хёчжон любила Чжебома, полюбила замечательную, отзывчивую Хёрин, прониклась чувствами к странному и необщительному Минхёку. Не осталась равнодушной к безумному Хосоку... И, наконец, потерялась в чувствах к Хёнвону: неправильных, путанных и запретных, но они такие и им было место в её сердце. Все эти люди за столь короткое время смогли показать ей то, чего она не видела раньше, и как думала она сама, сыграли определенную роль в её жизнь, а без них она не была бы тем, кем она стала. И это... Утешало её. Утешали новости о Хосоке, которыми Хёрин охотно делилась прежде, чем Хёчжон закончила свою работу в больнице. По её словам, ему становилось лучше, и в комплексе терапия имела положительный результат. Он, страдавший от бессонницы, много спал, с охотой ел больничную еду, и с тех пор не пытался на кого-то напасть или сбежать. Работникам пришлось привыкать к новому Хосоку, а Хосоку привыкать, что куда сложнее, к себе самому. Каждый день после окончания практики Хёчжон пыталась следовать совету Хёрин и думать о Хёнвоне только так, как он запомнился ей, не ища возможного продолжения, не мучая себя. Но каждый раз, когда она с горечью проглатывала все невыплаканные слёзы, она искала на небе солнце, что подобно пылкой и яростной душе Хосока, пылало, несмотря ни на что.___ Спустя три месяца
Хёчжон вовремя успела заметить старого знакомого на безопасном для себя расстоянии и так и застыла. Невольно став молчаливым наблюдателем, она растеряно смотрела на него и совершенно неосознанно с силой сжимала пальцами ручки своей сумки. Она смотрела, и напряжение все росло. Трое мужчин покидали станцию, иногда переговариваясь друг с другом. Все были в простых и очень похожих черных костюмах, и если бы Хёчжон не приходилось бы ранее всматриваться в это лицо так долго и усердно, она бы не признала в одном из них его – так он изменился. В его осанке, движениях, даже в выражении лица осталось так мало от прежнего пылкого и пугающего когда-то Хёчжон человека… Он не был скован ни этой непривычной для него прошлого одеждой, ни окружавшими теперь обстоятельствами и людьми. Он не нападал и не защищался, он просто шел вместе с ними туда, куда шли все, чтобы делать то, что делают все, и быть такими же, как они. Спокойный и уверенный он пугал Хёчжон еще больше – он был с ними заодно. Компания мужчин скрылась из виду, но Хёчжон все продолжала смотреть вперед и никак не могла избавиться от образа нового Хосока. Он изменился, но стал ли счастливым? Стала ли лучше жизнь его и его родных? Трудно было делать выводы и спрашивать уже не было смысла. Теперь это был совсем другой человек.