Эхо войны

- Так, парни! Ровно через 4 минуты, в 6:30 утра, мы высаживаемся на участке "Омаха", - развернувшись к кабинке водителя малого катера спиной и немного пригнувшись, капитан Фицджеральд посмотрел на своих бойцов. - как видно, мы и наши войска в полной заднице, поэтому просьба не геройствовать! Не ожидайте радушного приёма со стороны немцев - они нас ждали, но не с пивом и сисястыми немками, а с пулемётной очередью каждому гостю, так что, встав у порога, вам можно не вытирать ноги! Робкие смешки разнеслись по катеру, немного скрывая огромный страх их владельцев. Кого-то стошнило прямо на свои сапоги. Тем временем, капитан привстал и выглянул за борт, прижимая левой рукой к груди автомат Томпсона, чтобы увидеть лица таких же несчастных и обречённых, как и он сам, молодых и не очень солдат, в соседней лодке, но увидел лишь множество стоящих в ряд касок, обтянутых полевой сеткой. Он спустился обратно. В глубине души он сам боялся выходить из катера, его трясло - он совсем не хотел умирать, попав под пули. "Хотя, если я останусь, то буду одной из сотен таких же замешкавшихся мишеней, в которую только и останется, что выстрелить" - думал он. Почти докуренная папироса не успевала тлеть в его грубоватых пальцах - он курил очень быстро. Постоянно смотрел в пол и иногда на сапоги рядового Горски, стоящего третьим после рядового Салливана и капрала Морриконе. Он боялся. Ведь ничего не предвещало такого поворота, году так в 41-ом, когда и на Францию возлагали некоторую надежду при нападении нацистов на Европу, вспоминали её самоотверженность в Первую мировую, где она вышла наравне со странами Антанты победительницей, прибрав к рукам Эльзас. Теперь же её надо выручать из лап Третьего Рейха. "На то мы и союзники, будь вы прокляты", - подумал Фицджеральд. И тут Эрик Фицджеральд обнаружил, что докурил. Выбросив за борт папиросу, Эрик посмотрел на солдат. Он знал, кто перед ним, а именно зелёные, недавно прошедшие военную подготовку ребятки, которым в самый раз сейчас заниматься сексом с молоденькой одноклассницей и делать вместе с ней уроки, а не стоять с холодной винтовкой, прижатой к груди. "Какого хрена воюют эти мальчишки? Их что, с последнего субботнего урока сразу в армию забрали, а? Тяжелее дамской руки и члена ничего в руках у них и не бывало. Полягут, парни!" - мысленно обрёк парней на смерть Фицджеральд. Капитан хорошо знал двоих: капрала Морриконе, вместе с которым высаживался на Сицилию в 43-ем, и Горски, которого обучал в Луизиане в 42-ом году, будучи еще лейтенантом, и вместе с которым вылетел в Нормандию. Морриконе был итальянских кровей, высокий и худой,темноволосый парень, чьи родители, как и множество итальянцев, эмигрировали в Америку в поисках "американской мечты", в 1921 году. Горски был более плотного телосложения, рус и немногословен. Эрик немного привстал, готовясь озвучить приказ: - Ребятки, задача такова: нужно захватить плацдарм... - Мы это итак знаем, что дальше? - перебил капитана один из «зелёных». - Дюрам, мать твою, какого хрена ты меня сейчас перебил?! Ты что, самый умный тут, хер собачий?! - рыком ответил вопросом на вопрос солдата капитан.- слушай внимательно или я прострелю твою задницу и заставлю петь немцам "Майн либен Августин"-а, без акцента, мать твою! Ты меня понял?! - Так точно, сэр, виноват - опустив глаза вниз, пробормотал Дюрам. - Повторяю, задача такова: захватить грёбанный плацдарм! - не обращая внимания на ответ дерзкого рядового, Эрик продолжил изъяснять приказ. - после высадки всем на ходу рассредоточиться и со всех ног бежать к холму - оттуда немцам нас не достать. Как подойдём к холму, не расходимся и ждём всех наших - нам надо воссоединиться с остатками 41-ой мотострелковой, они плывут в соседнем катере. Если меня подстрелят, все вы переходите под командование Морриконе. Всё понятно? - Так точно, сэр! - почти в унисон крикнули солдаты. - Вопросы есть, бойцы? - капитан выглядел заведённым. - Никак нет, сэр! - бормоча под нос ответили парни. Капитан сразу же повернулся лицом к кабине и опять закурил. В этот момент немцы начали обстрел союзнических катеров со всех орудий. Эрик услышал режущий барабанные перепонки свист стремительно приблизившегося за считанные секунды после выстрела снаряда, метрах в двадцати сверху над правым ухом. Капитан решил крикнуть бойцам, чтобы те пригнулись. - Ложись! - крикнул капитан, повалив с ног солдат, как домино попадавших на стоящего вторым Горски, который вмиг упал на капрала Морриконе, который был первым. Остальные солдаты, которых не толкнул командир, успели среагировать на приказ и, словно по мановению волшебной палочки, присели на корточки как раз тогда, когда снаряд взорвался в десятке метров от их транспорта. На ногах остался стоять лишь Фицджеральд. - Капитан! Сэр! - крикнул стоявший чуть впереди справа рядовой Дюрам, обеспокоенный положением оскорбившего его недавно человека, у которого от ударной волны слетела каска. - у него кровь из ушей, он оглушён! - Фиц, мать твою, скажи что-нибудь! Ты в порядке? - навязчиво кричал капрал в лицо офицера, подойдя к нему и нанося удары ладонью по щекам Эрика один за другим. В лодке началась паника. Гонсалез читал молитву, капрал приводил Фицджеральда в чувство, канадец Дюрам ругался по-французски и стонал, все остальные в недоумении смотрели на попытки Морриконе хоть как-нибудь вывести спасшего их человека из состояния контузии. Плывущая по соседству лодка с 41-ой мотострелковой дивизией тоже пострадала от взрыва, хоть и более значительно - их командир был без сознания, двое солдат контужены, ещё один остался без головы и половины туловища, потому что в тот момент перекинулся всем весом за борт и блевал от морской болезни. Всё это время Горски молчал. На всём участке плацдарма "Омаха" началось наступление. Ровно в 6:30 утра. Кто-то уже может похвастаться потерями, кто-то еще травит шутки, нутром чувствуя этот ужас, а кого-то уже на небесах приветствуют близкие. Начался пулемётный обстрел катеров. Господь решил не мучать 41-ую потерями и направил длинную и смертоносную очередь прямо в тот катер, командир которого был без сознания. Солдаты не успели поднять голову - пули, с лёгкостью пробивая броню,как саранча окутали небольшую лодку, способную вмещать в себя и перевозить порядка пятнадцати бойцов. Пассажиры этой лодки выбрасывались за борт, но и там их настигал непрекращающийся огонь противника. Одним из первых "счастливчиков", погибших в воде, был контуженный рядовой Дэвис, который успел немного отойти от этого состояния и поволок за собой второго контуженного, капрала Сола. Очередь прошла навылет сразу через обоих: Солу через голову, убив его мгновенно и раскроив череп на несколько частей, ушла чуть ниже, пробив грудную клетку, заставляя, тем самым, бездыханное тело Сола болтаться, словно тряпичная кукла. Дэвису повезло меньше - у него пострадала вся раздробившаяся тазобедренная кость. Менее пострадавшим солдатам командира Фицджеральда было видно, как тонкая кишка свисает с рядового, который захлёбывается в собственной крови, пытаясь хоть как-то затолкать её обратно в надежде на спасение. Вода обагрилась красной жидкостью раненных. Сол с Дэвисом упали в кровавую воду - капрал пошёл ко дну, а рядовой , в бессмысленных попытках отсрочить смерть, глотал воздух ртом, пойдя ко дну через полминуты. Такая картина наблюдалась на всём фронте наступления, уже набралось несколько сотен трупов, до первой тысячи осталось совсем немного: взрывались катера, тонули люди, пулемётные очереди прошивали насквозь сталь и тела солдат, взрывались снаряды. Кровавая мясорубка, перемалывающая жизни - первое определение слова "война". В той лодке никого в живых не осталось, она взорвалась впоследствии, не задев катер, в котором капрал Морриконе всё ещё приводил командира в чувство. Тем временем, берег был уже близко - осталось порядка сотни ярдов. - Капрал, как он? - спросил возбуждённый Гонсалес, убирая крест в нагрудный карман. - Немного оклемался, вроде, не могу сказать точно. - итальянец явно был в растерянности. "Даа,- думал, чуть пригнувшись, Горски. - это не Луизиана, здесь не выпьешь пива с капитаном, не назовёшь его говнюком в пьяном бреду. Хочется спать. Хочется домой. За эти 2 года я не забыл, что он из себя представляет. Боже, помоги нам, - продолжал он. - Эйзенхауэр, сука, придумал наступление! Почему бы этим десантникам не наступить на немцев с тыла, мать их? Они же были здесь за сутки до наступления - зачищали территорию, где они теперь?! Почему именно мы? Идём в лоб на укреплённый плацдарм! Дерьмо..!" Пулемётная очередь, отправившая на тот свет остатки 41-ой, неумолимо и стремительно двигалась в сторону катера командира Фицджеральда. Очередной снаряд взорвался неподалёку справа, обдав солдат этой лодки тучей брызг. Тем временем, не доплыв до берега, катер с солдатами капитана напоролся на подводный булыжник и застрял. Открылся трап, надо было выходить. Горски не мог оставить капрала, до сих пор возившегося с капитаном, так же, как и не мог бросить молодых солдат, которые в миг растерялись и испугались вражеского огня. Расталкивая выходивших из лодки солдат, Горски бросился на помощь оставшимся в ней командиру и капралу и повалил их на землю. Морриконе упал на командира, а тот, в свою очередь, даже не успел как следует прийти в себя и подняться. По вывалившим из лодки рядовым тут же обрушился шквал вражеской очереди: Гонсалес упал первым, особо не мучавшись с отстреляной головой; Дюрам споткнулся, за что поплатился простреленным позвоночником и упал на землю, где его настигла очередь, и замолчал. Кто-то из бойцов успел пробежать десяток метров, но всё равно погиб страшной смертью. Ещё один боец спрятался в воронке, и в тот же момент снаряд, выпущенный с миномёта, настиг его. Воронка лишь углубилась, больше там ничего не было. Солдаты, оставшиеся в лодке, смотрели на всё с это ужасом. Больше всего боялся Горски, ведь ему, по сути, нужно было оказаться на берегу с солдатами, а не прыгнуть к старшим по званию. Он , как любой солдат на войне, остерегался служебного наказания - его могут принять за дезертира; либо капрал либо командир доложат об этом в рапорте, когда буду заполнять табель о погибших доверенных им людей. Фиц пришёл в себя. - Господь, мать вашу, всемогущий, все мертвы... - безысходность на его лице было заметно бы даже ночью. - мы...мы.. в полной заднице. - Какие будут приказания, капитан? - впервые подал голос нагнувшийся рядовой Дэйв Горски. - Я..я не знаю, сынок. Молчавший всё это время Морриконе сказал обоим: - Капитан, я беру вас на руки, и мы прорываемся к берегу, - он повернулся к Дэйву - Горски будет нас прикрывать. Рядовой, всё ясно? - Так точно, сэр, - ни секунды не медлив с ответом сказал солдат и приготовился пострелять, повернувшись спиной к парням и зарядил винтовку. Капитан не сопротивлялся. Капрал взял его под руку, и все трое под огнём соперника вышли из катера. Рядовой мигом оказался в воронке и стал стрелять в немецкие доты. По сторонам было видно, что вторая волна союзников уже подоспела и стала потихоньку окапываться у основания крутого берега. Оставшиеся в лодке медлили, Горски обратил на это внимание. Он не знал, звать их к себе или нет, ведь они могут погибнуть в обоих случаях. Это лотерея: не знаешь, какой именно выбор сделать. Рядовой крикнул: "Бегом сюда, оба!". Это было зря, как и то, что бойцы могли остаться в лодке. Как только капрал с командиром ступили на землю, их подкосила очередь. Оба упали. Пуля снайпера настигла сначала полуконтуженного Фица, а через несколько секунд и итальянца Морриконе. Дэйв продолжил отстреливаться, тратя патроны впустую. Последнее, что он слышал в своей жизни - это душераздирающий и протяжный свист стремительно приблизившегося в считанные секунды кумулятивного разряда.