Часть 1
22 июня 2017 г. в 12:17
Я вскочила на кровати и осмотрелась вокруг, пытаясь выбраться из цепких объятий ночного кошмара. Мои волосы взмокли от пота, а майка противно прилипла к телу. В номере придорожного мотеля было душно и (несмотря на то, что часы уже давно пробили полдень) сумрачно: плотные потрепанные шторы оберегали наш комнатный мир с разбросанными по полу бутылками и прорехами в простынях.
Макс лежала рядом, с головой укрывшись теплым одеялом. Я чувствовала жар её тела сквозь старую фланелевую рубашку, которую Максин нашла в нашем ржавом пикапе.
Иногда, ночами, я чувствовала, как она дрожит и всхлипывает, спрятав свое лицо в подушку. Она отчаянно храбрилась, но я знала, что принятое решение далось ей нелегко. Я видела призраков в ее глазах: Викторию, Кейт, Уоррена, Джойс — все они были там, в черной бездне её зрачков.
Не так много времени прошло с момента нашего отъезда из Аркадии-Бэй. Сначала мы решили двинуться в Сиэтл, к родителям Макс, — это было бы самым простым и правильным решением, но она сказала, что ей нужно всё обдумать. «Понимаешь, Хлоя, я не могу… Не сейчас. Мне нужно всё обдумать. Мне просто нужно немного времени», — вот, что она сказала. Она была всего лишь девочкой; потерянной неистовой девочкой, и это время было необходимо ей, чтобы похоронить в каком-нибудь самом отдаленном уголке своей души то самое чувство, которое заставляет её раз за разом возвращаться к прошедшей трагедии, — чувство вины.
Мы бесцельно болтались по Орегону, находя пристанище на одну ночь в дешевых отелях у дороги. Выспавшись, мы снова отправлялись в путь — в никуда. Мне просто нигде больше не было места, а она хотела сбежать от самой себя. Я знала, что рано или поздно наше путешествие достигнет точки невозврата, и поэтому уговаривала Макс вернуться к родным. Она всякий раз отвечала, что мы вернемся в Сиэтл вместе. Не знаю, хотела ли я этого на самом деле: мне нравилась бессмысленность наших переездов, в этом был какой-то надрыв.
Иногда мы коротали время, осматривая окрестности. Оставляя машину у обочины, мы шли, не разбирая дороги, просто, чтобы отдохнуть от надоевших придорожных пейзажей и несмолкающего шума мотора. В один из дней мы набрели на небольшой лесок. В тени деревьев было беспокойно, казалось, что они надвигаются прямо на нас, воздев к небу руки; тысячи беспощадных, костлявых пальцев.
Именно там мы с Макс впервые были близки. Всё случилось спонтанно и быстро. Я никогда не забуду стебельки жухлой травы, запутавшиеся в растрепанных волосах, ее тонкие лодыжки, испачканные в грязи, и почти прозрачную кожу на ее груди. В тот день она была моей королевой с грязью под ногтями и короной из прутьев и мха.
В моменты любви она была горячая и податливая, она отдавалась мне отчаянно, как будто всё, что у нас осталось, — это несколько минут на краю пропасти. «Хлоя, — шептала она, — только не оставляй меня».
Тыльной стороной ладони я вытерла пот со лба. В конце концов, я обещала себе, что буду сильной, чтобы стать наконец-то героем для Макс. Я спрашивала её, почему она выбрала меня, готовую пожертвовать всем ради единственно верного решения. «Твоя смерть — для меня трагедия, Хлоя», — ответила она мне тогда. Трагедия Хлоя. Трагедия по имени Хлоя.
Макс дотронулась до моего плеча — я не заметила, как она проснулась.
Она сидела на кровати, прижимая к груди острые коленки. В руках у нее был старенький Полароид. Задумчиво разглядывая объектив, она произнесла:
— Хлоя, мы ведь правда сможем начать жить заново?
Вините в случившемся меня. Вините Академию Блэквелл. Вините, что угодно. Но только не вините Максин.
Или никого не вините. Зовите это неизбежностью, зовите обреченным жребием любви. Зовите кармой, обломом, танцем с волками. Живите, любите, зовите это жизнью.