Девушка, песня и пламя.

Девушка легко кружиться, подняв руки над головой, иногда закрывая глаза. Я в лесах наберу слова, Я огонь напою вином. Под серпом как волна – трава, Я разбавлю надежду сном. Воздушное, белое платье ниже колена взлетает вверх, будто вовсе не имеет ни малейшего веса. Рыжие волосы, немного лохматые и волнистые иногда касаются выпирающих ключиц, тут же вихрем проносясь дальше. Вовсе е облегающее рукава доходят до самым запястий, скрывая их, зато ткань легко лежит на плечах и в конце концов спадывает с одного Тебя творить – три года не говорить. На поляне полыхает большой костер, искры поднимаются, кажется к самому небу. Сердце сварено в молоке, Лист крапивы – в глазах костер. Лунный свет на твоей руке, На рубашке – красный узор. На рубашке – красный петух, А и мне ли жалеть огня? Как захватит от дыма дух, Как светло улыбнется князь! Ночь. В лесу темно, непроглядная тьма заволокла все и освещена каким-то желтым светом лишь эта поляна. Луну скрыли тучи, но запаха дождя в воздухе совсем не чувствуется. Разве что морозно. Рыжая ежиться, но тут же смеется, запуская тонкие пальцы себе в волосы и ероша их еще сильнее. Потом вновь кружиться, придерживая руками черную шаль с бахромой, расшитую золотыми нитями, что сверкают, ловя свет от костра. Тебя ворожить – Босой по углям ходить. Тебя целовать – Под пеплом звезды считать. Она кружиться на самых кончиках пальцев, кажется, даже не касаясь земли вовсе. Все ее тело, хрупкое и изящное и такое… легкое. За три года траву соткать, Темным волосом вышить путь, Искры все на него собрать – Пальцы болью горят, ну и пусть. Кровь делю на двоих без слов, Почернеют снега к весне, Алой лентой ночных костров Свою душу отдам тебе. Руки кружатся в причудливых жестах, то взмывая вверх, то словно исполняя какой-то особый, свой танец изящными движениями выписывают вокруг ее тела. Знай, зола – Все слезы выплакала. Ты тоже знай, смола – Все ветры я прогнала. Где теперь взять тепла – Всю душу я отдала, А другая тебя нашла, Другая за руку увела, Я ее за то прокляла. Девушка смеется, весело, запрокидывая голову к небу, наконец, откинув с лица надоедливые волосы. Затем вновь пускается кружиться, подняв руки над головой и чуть склонив голову, закрывая глаза Будет время, и будет ночь… Как в голодный, безлунный час Ты беги, разлучница, прочь – Обернется огнем мой князь. Вспыхнут порохом дом и лес, А дорога ему – в мой край. Как затлеет подол небес, Всю, как есть, меня забирай! Песня ее становиться зловещей, да и танец изменяться. В нем появляется ритм, юное и легкое тело вздрагивает, точно под удары большого ритуального барабана. В глазах, ямных, зеленых и полных жизни зажигается нехороший огонь. Радужка светиться и болотный постепенно перетекает в изумрудный. Она останавливается и вытягиваясь в струнку прямо перед костром, вскидывает руки над головой в последний раз. Пламя ее будто бы не пугает. Их разделяют какие-то сантиметры, а потом она улыбается и протянув руку к пламени, шагает прямо в огонь.