The Devotion

В благоуханном уголке спокойствия, где люди скрывались от масштабных проблем своей страны за толщиной кирпичных стен, было незаметное грязное пятнышко. Это был небольшой воровской квартал, наполненный всяким сбродом. Здесь ютились по углам нищие, воры и просто несостоятельные люди. Здесь не было заселенных домов, но все двери заброшенных развалюх были открыты настежь, чтобы удобнее было забиться в сырой угол и переждать особенно холодную ночь. Люди здесь часто заболевали от холода или инфекции, и их единственным спасением становилась смерть, которая редко когда бывала быстрой. Но несмотря на обилие грязи и отсутствие пропитания и крыши над головой, «обитатели» квартала стояли друг за друга горой. Они спасали от голода, пускали переночевать, если стоял холод, а деться было некуда. Нужда сплачивала этих людей. Даже воры и преступники здесь могли найти себе приют. Очень многие здешние воры удостаивались целыми легендами. Пусть их слава и была дурна, но она гремела долгие годы даже после их смерти. Именно такую будущую городскую легенду принес на руках известнейший в то время ворюга, заправляющий кражей и погромами. В мирном городке тогда, несмотря на холодную зиму, впервые за много лет случился очень масштабный пожар. Ходили слухи о заядлом алкоголике, который, разорившись, поджог себя и свой дом. Когда вор бродил по руинам, в поисках какой-никакой добычи, он обнаружил только умирающего мальчугана на ступеньках дома предполагаемого виновника. Вор не тратил особо много времени на рассуждения: просто подхватил пятилетнего потерпевшего и стремглав полетел в свою развалину. Его легкие обжигал холодный ветер и запах дыма, но он не сбавлял темп. Когда он вернулся в проулок, его обступили «коллеги». В тот вечер было очень темно и промозгло во всем городе, а уж тем более здесь. Немногочисленные женщины сразу стали носиться вокруг ребенка, каким-то чудом соорудили костер и стали старательно оттирать новоприбывшего, пока вор стоял поодаль. Крепкие приятели тогда осыпали его осуждениями: - Мамашу из себя не строй, - гудел лысый коренастый здоровяк, - Чего с ним делать-то будем? Если не помрет, будет лишний голодный рот, - громила сплюнул на обледеневшую землю. - Вот и сдался он тебе?! У нас и без него трое мелких, своих хватит как-нибудь! – прогнусавил, поддакивая первому, худощавый воришка с крысиными чертами лица. Но лицо вора и не дрогнуло, как и решение. Он только тихо посмеивался, слушая осуждения. Спустя ровно десять лет после того вечера, главного погромщика и грозу спокойствия мирных жителей все-таки поймали с поличным. Среди его сторонников многие помнили самое отчаянное его «преступление». Но мир и покой продолжался в отрывке рая совсем недолго. Буквально через несколько дней после ареста знаменитого вора, в город стал заявляться, как его называли между собой горожане, «невидимый сорвиголова». Немногим удавалось даже толком разглядеть нескладного юнца, умело стягивающего из-под носов раздутых аристократов самое отборное. По началу Кайто умело прятался от заплывших жиром мелких глазок полиции, но потом ему попросту все надоело, и он стал «мутить воду» в открытую. Он стал нарушителем по всем статьям. Мало того, что крал отменно, так еще и нес ущерб мирному населению. Кайто терпеть не мог толстощеких, обвитых кружевами, ленивых детей, беленькими стайками перебегающих улицы, как барашки. За свою жизнь Кайто ни разу не поднял руку на женщину или ребенка, но суетливые мамаши гуляли со своими отпрысками с опаской, ведь он мог запросто выскочить из-за угла и заорать так, что ребенок на всю жизнь оставался заикой. В безупречной воровской карьере у него была одна, но страшная ошибка – шум. Он просто физически не мог вести себя тихо, даже разговаривал, выкрикивая каждое слово. После очередной кражи, сидя в каком-то заброшенном доме, Кайто тоскливо смотрел на яростно отчитывающего его воришку с крысиным лицом: - Да из-за твоего ора мы все подохнем! Держи язык за зубами, если жрать хочешь! – он занес жилистую руку прямо над лицом Кайто, но до цели не достал – запястье хрустнуло, а «сорвиголова» и не думал ослаблять хватку. Крысиный смачно плюнул ему в лицо и, освободив раздробленную руку, быстрыми шагами вылетел наружу, с опаской оглядываясь назад. В свои пятнадцать, Кайто не терпел вмешательства в свою жизнь и работу. Более того, к нему со временем прибился щуплый мальчуган лет восьми. Злобный, как голодный хорек, с пустыми глазками-бусинками и рыжим от веснушек лицом. Никто не понимал, почему Кайто согласился тащить на себе мелкого уличного проходимца, но тот везде таскался с ним, участвовал в его авантюрах и делил с ним еду. Кайто был не по годам жесток и опытен. Именно это понесло за собой одну из важнейших перемен в его жизни. Тогда вновь была зима, и так как «мелкому» становилось холодно, Кайто часто уходил один и подолгу не возвращался, а еды приносил все меньше, как и вещей. В один из особенно холодных вечеров, когда даже снег укрыл землю, Кайто оставил мальчугана спать в углу заброшенного дома, возле открытого огня, и медленно побрел в сторону центральной улицы, где всегда было, что стянуть. Он уже почти покинул грязный проулок, когда его слух пронзил дикий лай, больше похожий на крик боли, и гнусный смех. Внутри что-то задрожало, Кайто резко рванулся на вопли. Он остановился, когда заметил двух напыщенных мальчишек. Они были в форме – посещали школу, вычищенные, бледные и изо всех сил утонченные. Не теряя гордого вида, они одного за другим душили совсем крохотных щенков, а под их ногами уже валялась черной тряпкой огромная мертвая псина. Обычно живые и светящиеся глаза Кайто наполнились мертвенным гневом. Он молча, не издавая ни звука, приблизился к мальчуганам. Те окинули его презрительным взглядом: - Чего смотрим? – спросил вытянутый индюк с красным длинным носом, - Не видишь, зачистку проводим!... – он стал заметно тише, когда заглянул в льдистые глаза Кайто. Он уронил недобитого щенка в сугроб себе под ноги и легонько толкнул такого же тощего пацана в плечо. Они были ненамного младше Кайто, но он сейчас казался намного выше и мощнее их, несмотря на хрупкое телосложение. Он медленными, твердыми шагами подходил вплотную к индюкам, чьи пустые глазенки все сильнее наливались возмущением и ужасом. Двое мальчишек пятились, спотыкаясь на ровном месте. Кайто, не выражая никаких эмоций, быстро схватил первого за горло. Второй тут же удрал с отчаянным визгом, падая на четвереньки и громогласно поливая грязными словами своего дружка. Несчастный беспомощно застыл, устремив неимоверно тупой и испуганный взгляд на Кайто, который даже и не думал его душить. Он просто держал его одной рукой за горло мертвой хваткой. - Ну, убить меня собрался?! – истерически выкрикивал он, съеживаясь от взгляда Кайто, - Ну, чего тогда медлишь-то?! – он даже зажмурился от страха, дерзко пропищав эти слова. Кайто в ответ на это расхохотался так наигранно и громко, что, казалось, даже воздух зазвенел сильнее. Он грубым движением бросил паренька на землю, и тот ползком поспешил прочь. Триумфальное настроение Кайто продлилось совсем недолго. Он с какой-то скорбью опустил взгляд на мертвую собаку и кучку безжизненных щенков. - Могла бы и раньше позвать! – раздосадовано выкрикнул вор, врезав со всей силы по ветке дерева, мирно стоящего рядом. Кайто плотнее закутался в шарф и хотел поскорее покинуть удручающее место, но едва слышный писк откуда-то из-под ног заставил его дрогнуть и замереть на месте. Он аккуратно запустил руку в нетолстый слой снега и, дрожащей от волнения рукой, вынул едва шевелящийся комочек черной шерсти, беспомощно болтающий в воздухе хрупкими лапками. Кайто поднес комок к самому лицу, и тот моментально уткнулся ему в нос теплой слепой мордочкой. Кайто буквально подлетел на месте и снова рассмеялся, но на этот раз искренне. Он с какой-то нежностью взглянул на щенка, тыкающего в воздух свой вздернутый влажный нос. Вор осторожно опустил спасенного в карман и бодрым шагом помчался в город. Там, где еще не особо блистала чистота и элегантность, на самой окраине города, ютилась теплая забегаловка, куда Кайто забегал довольно часто. Заправляла этим уголком добрейшей души старушка, для которой почти все жители города были дочками, внучками, сыновьями, внуками и братьями. Она никогда не отказывала Кайто в помощи с едой или вещами, хоть и просил он у нее что-то крайне редко, когда было совсем плохо. Поэтому старушка, разумеется, сразу засуетилась, увидев промерзшего насквозь, но счастливого Кайто, стоящего на пороге заведения. Но ее круглое личико озарило теплое умиление, когда Кайто бережно вытащил из кармана черный комок, жалобно скулящий. В забегаловке было пусто, и царил благоуханный полумрак. Сама хозяйка заведения напоминала лоскутную куклу. Она легкими шажками сбегала на кухню, а вернулась уже с широченной и глубокой тарелкой, через края которой чудом не переливалось парящее молоко. Старушка осторожно приняла комочек из рук Кайто и ткнула его круглую мордочку в молоко. Сначала спасенный не понял, что от него требуется, но потом маленький розовый лоскуток стал с возрастающей скоростью зачерпывать молоко, а крохотный, но гордый хвост оживленно подергивался в такт. Кайто смеялся: - Ну еще бы! Да ты мне никогда столько не наливала! - А ты обойдешься, - старушка усмехнулась, но беззлобно, - Он за свою жизнь тоже успеет побегать, пошуметь, позлить… - Ладно тебе, ладно! – раздраженно выкрикнул Кайто, разозленный таким перечислением. Тогда он счастливо улыбался, глядя за тем, как щенок наполняется жизненной силой вместе с молоком. Но вот потом Кайто очень часто раскаивался в своем решении забрать спасенного себе. Сначала «мелкий» собирался съесть его, ведь щенок был единственным, что Кайто притащил той ночью. Потом выяснилось, что в трактир теперь придется заглядывать заметно чаще, так как дите требовало молока каждый день и многократно. Когда закончилась морока с молоком, начались и другие проблемы – к весне пес уже не помещался в кармане, а свои десять деловитых шажков едва умещал два шага Кайто. Пришлось привязывать его на веревку. И снова проблема – пес наотрез отказывался ходить с петлей на шее. Он мог скакать, резвиться, прыгать, но едва Кайто накидывал веревку на неказистые собачьи плечи, как он целенаправленно плюхался на землю и словно каменел. Пришлось украсть ошейник. У первого попавшегося полицейского. С шеи породистого блюстителя порядка. Кайто долго после того случая не мог понять, как он умудрился остаться незамеченным. На этом проблемы не кончились. - Поганая псина жрет больше, чем мы вдвоем! – возмущался мелкий, когда Кайто в очередной раз отдал псу половину своей порции. Младший товарищ отнесся к псу негативно, причем с самого начала. Его до скрипа зубами сердило, что Кайто отдает псу почти всю свою еду и тратит на его воспитание кучу времени. Но это все было мелочью. Главной катастрофой было то, что выбираться в город стало практически невозможно даже затем, чтобы что-то украсть, а о любимых погромах и смутах Кайто надолго пришлось забыть. Кайто долго терпел все превратности, но жарким летним вечером, когда он возвращался в проулок с пустой котомкой и без намека на силы, его терпение лопнуло. Пес тогда бежал рядом на веревке, радостно лая, что казалось Кайто издевательством над его положением. В конце концов, он не выдержал. Обмотав веревку вокруг какого-то дерева и плотно ее завязав, он направился в сторону проулка уже без собаки. Не успел он отойти и на десять метров, как пес вдруг отчаянно закричал. Он именно кричал, напуганный и недоумевающий. Он словно плакал: «Ты что, забыл забрать меня?! Почему ты уходишь?!» Кайто ускорил шаг, почему-то слышать это было невыносимо трудно. Уже стемнело, когда Кайто брел по проулку, стараясь не упасть и не заснуть прямо на ровном месте. Он почти добрался до нужного дома, когда кто-то резко ударил его в спину. От внезапного удара Кайто тяжелым камнем рухнул на сухую землю. Кто-то поставил ему на спину ногу, и крысиный шепотом прошелестел прямо на ухо Кайто: - Хватит тебе носиться и орать без умолку, - он схватил Кайто за волосы, но тот не издал ни звука, ни единый нерв на каменном лице не дернулся. Крысиный вор продолжал: - Я с самого начала говорил им, что от тебя будет одна морока, - он со всего маху швырнул Кайто лицом в землю, но тот не подавал никаких признаков эмоций, - Ты только и делаешь, что носишься, - вор продолжал сладко тянуть слова. Он гневно швырял Кайто и бил головой о землю. Тот уже почти терял сознание, но не чувство собственного достоинства. Крысиный уже приговился свернуть ему шею, плотно сжав Кайто своими тощими ручонками, когда вязкую тишину пронзил оглушительный визг. Растерявшись, вор разжал руки, и Кайто тряпкой рухнул в пыль и грязь. Крысиный резко вскочил, боязливо забегали черные глазки-бусинки. На него из черноты несся неказистый черный зверь. Вор запищал и бросился удирать, но пес, остервенело лая и рыча, налетел на него и вцепился в звериную физиономию. Кайто отрыл глаза, чувствуя чей-то шершавый и мокрый язык. Перед ним вертелся его пес, жалостно и печально скулящий. После того вечера тема ухода собаки была закрыта, а крысиный вор так и не признался, где потерял левый глаз и часть носа. С того случая изменилось многое: пес теперь постоянно сопровождал Кайто, и он был не помехой, а скорее наоборот, верным напарником. Кайто быстро научил его воровать мясо, распугивать детей и кусать полицейских. Их стали всерьез опасаться. Умиротворение и спокойствие часто нарушал оглушительно звонкий свист, за которым следовал не менее звучный лай. После того, как мелкий взбунтовался против Кайто и пса, он стал жить отдельно и кормить только себя. Теперь Кайто мог считать пса своим полноправным лучшим другом. Правда, имени у друга особо не было, и Кайто называл его предельно просто – Зверюга. Действительно, выросший и окрепший, некогда неуклюжий пес превратился в могучего зверя. Густая волнистая шерсть, искрящиеся на солнце живые глазища. Многие поняли, что Кайто со своим псом «не разлей вода», но окончательно это укрепилось довольно поздно. Тем летом все мужское население городка сходило с ума по женщине, приехавшей работать из другого города. Мейко была одной из самых востребованных содержанок самого дорогого и нашумевшего публичного дома в городке. Она была отчаянна, одевалась всегда на европейский манер, носила множество украшений, ее внешность говорила о порочной красоте. Взгляд обжигал жгучим пламенем, речь притягивала сладким дурманом. Кайто хватило и пары случайных стычек с ней, чтобы влюбиться по уши. Он очень долго и сладостно страдал по ней, прежде, чем решиться. Но роковой день настал, и Кайто, сопровождаемый Зверюгой, заявился на небольшую площадь, где Мейко проводила большую часть свободного времени. В окружении смазливых мужчин, она стояла возле забегаловки. Она была страшной любительницей выпить, и сейчас перед ней стоял тяжелый выбор: кому же она позволит заплатить за себя. Но Кайто был уже наготове: он предстал перед ней, растрепанный и тощий, но с бутылкой самого дорогого саке в городе. Наивный мальчишка с восхищением смотрел на Мейко, но она, окинув его презрительным взором, громко и заливисто рассмеялась ему в лицо, швырнув бутыль через плечо. Окружавшие ее подкаблучники восторженно зааплодировали. Кайто словно согнулся под неподъемным грузом, когда Мейко нагло издевалась над его нищетой и воровской карьерой. Но ее злостное ликование оборвалось в один миг. Зверюга, не теряя гордого вида, спокойно приблизилась к Мейко и мощным движением челюсти разорвала юбку дорогущего платья женщины. Мейко возмущенно завизжала, но собака стала гонять ее кругами под громкий хохот Кайто и проходящих мимо горожан. Когда Мейко, гневно шипя и брызгая слюной потопала прочь, Зверюга с чувством выполненного долга принимал благодарность Кайто в виде сочного куска мяса. Он смотрел на хозяина глазами друга. Глазами, полными преданности.