«Он спятил»
Я чувствую, как эта фраза вот-вот сорвется из женских губ, она больно ударит изнутри барабанной дробью, я, кажется, возбуждаюсь от этих укоров, примите меня тем, кто я есть или отстаньте ко всем чертям! Скажи мне, моя сладкая, ты же знаешь о моих родителях от «а» до «я», знаешь, что их не существует, так прекрати смотреть на меня с таким отвращением /это противно/. Я сразу чувствую себя животным в клетке, в большой огромной клетке, мне становится тяжело дышать. Свободу животным-свободу животным! Разве это плохо иногда становиться сумасшедшим? /читай всегда/. Я ведь просто хочу прикоснуться к тебе, к твоим полузакрытым глазам: интересно сколько у тебя ресниц? Что? Хочешь сказать, что они ненастоящие? Ты их наклеиваешь на веки? Свободу животным! Потому что с того дождливого дня или это было жаркое утро, я вижу тебя повсюду. Когда мы впервые пересеклись на аллее, твое тело было обезображено одеждой, а волосы — хвостами, так почему же ты стала меня преследовать, быть может, это я преследую тебя? Несомненно, все дело в том, что я просто твоя половинка, так давай же разрежем друг другу оставшиеся гнилые части, дабы стать одним целым. Мы будем уродливы, но ведь не в этом суть, ты всегда сможешь наклеить искусственные ресницы и не только их, ха-ха, какая ирония. Знаешь, моя милая, мне тебя не хватает. Больше Ронды, больше, я дрожу весь с головы до пят, и однажды срываюсь, хватаю тебя вечером в хиллвудском парке, Господи, теперь меня будут называть парковским маньяком, тем, что из парка! Это так пошло, верно, такие пошлые буквы, они смотрят на меня, насмехаются надо мной, становится до слез противно-противно-противно А значит нам нужно больше воды Ты стоишь в ванне, скользишь по плитке в доме не-моих-родителей, я плачу-смеюсь-плачу-смеюсь, пока поливаю твое тело из душа. Мне Нужно Больше Под оглушительный крик и слезы, срываю с тебя последние тряпки, сжимаю горло. Запихиваю указательный палец в твой безукоризненно податливый ротик. Из меня вырываются протяжные вздохи, а ты… Ты плачешь, моя красавица, но если ты переживаешь-переживешь, то можешь просто находиться рядом со мной всю свою жизнь, я буду тебя привязывать, пришивать, душить, разрывать твою плоть зубами, этого все равно мало-мало-мало, жажда раздирает меня на куски, я царапаю изо всех сил себе щеки, оставляя мелкие ранки Ронда Ронда Ронда Твое имя горчит в гортани и в моем разуме, я так хочу тебя, любовь моя! Я лежу в своей комнате на холодном полу, у меня по спине пробегают уже даже не мурашки, а жуки своими склизкими лапками. Это раздражает, но я прижимаю твое тело к себе и на секунду удивляюсь его прохладе, кожа искусственно гладкая, я могу ткнуть пальцем в предплечье и не почувствовать ничего. Абсолютное ничего, как и я сам, мне становится страшно, кусаю губы в кровь. Приходится вставать на ноги, судорожно оглядываясь по сторонам, и я понимаю, что стою в помещении, набитым резиновыми куклами. На полке, на столе, на кровати, на полу, множество Ронд с широко распахнутыми глазами смотрят, не мигая, долго, протяжно, издевательски. Я хватаю одну из тебя за запястье, и срываю с головы черный парик. Десятки Ронд разглядывают, обращаясь вмиг одним огромным зрачком, но мне все еще м а л о.«Жадность если и грех, то не слишком ли сладкий? Ты, быть может, любил их, А любил ли хоть раз себя?»
Во рту отвратительное послевкусие, тянет блевать, но я сглатываю, забыв вовремя вздохнуть, и кашляю во всю мощь легких. В полости рта ощущаю привкус сливочного крема жирного-жирного-жирного, его много. Липнет к языку, увеличивается в размерах, забивает мое горло, проникает в нос, вытекает из ноздрей, я подыхаю, Ронда, спаси меня-спаси меня. Мало-мало этого мало-мало-мало. Нужна Ронда Настоящая Я выбегаю из дома, слыша позади обеспокоенный шепот лже-родителей с их лже-любовью. Возле школы 118 девчонка в косичках стоит рядом с каким-то пареньком с формой головы в виде футбольного мяча, они мило беседуют. Черт, как же ее звали? Таблички с именами в моей черепной коробке переполнены и заменены на имя Ронды, может, ее тоже зовут Ронда? — Ты! Где твоя подруга?! Ты с ней постоянно ходишь, где она сейчас находится? Где Ронда? Где моя любовь?! Тишина давит на перепонки, мне страшно, мучительно страшно, я слышу стрелки часов и как стучат мои зубы, ударяясь друг о друга, выходит довольно смешной звук. Я кашляю, и кажется, вижу, как выхаркивается вместе с мокротой часть сливочного крема. Девчонка переглядывается с парнем и отвечает медленно растягивая буквы, говори же быстрее, тупая дрянь, иначе я тебя прикончу к твоим праотцам! — Керли, но… Я не знаю никакой Ронды. Страшно-страшно-страшно. Мой голос срывается на женский визг: — Ты охренела?! Где Ронда?! Ронда Велингтон-Ллойд?! — Прости, Керли, прости. Успокойся! Я… не знаю ее. Арнольд, разве я не права? Что-то внутри разрывается, когда я оглядываюсь на парня, который смущенно почесывает шею. Мои руки безжизненно виснут подле туловища. — Она ведь… училась с нами. — Нет. У нас никогда не было никакой Ронды, Керли. Ты… наверное перепутал. Ну, например, с Рут. Хотя… она тоже не была выпускницей мистера Симмонса. Ты только не переживай, хорошо? Керли? Керли? Что с тобой?! Голос Арнольда растворяется в моем собственном крике. Передо мной проплывают воспоминания: первое появление Ронды в тот день, когда я рыдал под дубом на аллее, в очередной раз, ощутив на себе липким скотчем презрение и страх тех, кого я готов был любить больше всего на свете. Я кричу. Я отчаянно громко кричу, запах ее тела, глаза, смотрящие с отвращением, но всегда глядящие прямо в лицо, ее губы, произносящее имя, словно доказательство моего существования, движения, мимика, любимые места и блюда, я знаю это все, откуда я все это знаю, ведь я Не помню, чтобы следил за ней Я чувствую застывшие взгляды проходящих мимо людей, я вырываю на асфальт и вырываюсь. Снимаю очки, вдруг вспомнив, что мое зрение всегда было идеальным.«Свободу животным-свободу животным-свободу животным!»
Хей, Интересно, Чего же именно я столь сильно жаждал, и если свободу, то почему же от этой свободы мне так оди-но-ко?