Отпусти её

Он не знает, что приводит его сюда в первый раз. Он просто приходит, чувствуя, почему-то, будто у него нет выбора. И он даже отчасти благодарен за это, потому что совершенно не представляет, куда идти: любое направление кажется ему неверным, любое место – чуждым и даже враждебным. Он просто понимает в какой-то момент, что не может больше оставаться там, в больнице; не может находиться рядом с до смерти перепуганным Джимом Беккетом и искренне сочувствующими мамой и Алексис; не может выносить заботливое понимание во взглядах Хавьера и Кевина и ненависть – во взгляде Джоша. Он просто не может, и поэтому он отвозит свою семью домой, говорит им, что едет в участок, но вместо этого оказывается почему-то здесь. Он никогда не был здесь раньше, но дорогу находит на удивление быстро и легко даже в сгустившихся сумерках. Где-то там, далеко, в больнице, Кейт борется за жизнь. Ей уже сделали операцию, и врач – не Джош, другой, гораздо более солидный и вызывающий доверие – объяснил, что теперь всё зависит только от неё. И один лишь Касл знает, что это неправда. Всё зависит вовсе не от Кейт. Не от неё, не от врачей и даже не от тех, кто стоит за покушением на неё. Всё зависит от совершенно другого человека, давно умершего, но случайно разбуженного самим же Каслом. Второй раз за этот чудовищно долгий и страшный день он стоит на кладбище. Это совсем другое кладбище, но сердце всё равно сжимается от запоздалого предчувствия – сердце, где ты было несколькими часами ранее, когда твоё предупреждение ещё могло что-то изменить? Могила Джоанны Беккет ничем не отличается от сотен других, и Касл смотрит на надгробие с некоторым удивлением, словно ожидал чего-то иного. Он опускается на колени, касается ладонью ещё не успевшего остыть камня и, глядя на собственное дробящееся отражение в отполированных буквах, пытается вызвать в памяти лицо женщины, которую видел лишь несколько раз на фотографиях. - Прошу тебя, отпусти её. Пожалуйста. Позволь ей жить и радоваться жизни, позволь ей дышать и наслаждаться каждым глотком воздуха. Тебе мало того, что она испытывает боль потери каждый день на протяжении этих двенадцати лет, тебе мало её памяти – ты хочешь забрать её всю? Он замолкает от неожиданного спазма в горле, поднимает голову, пытаясь сдержать подступающие слёзы, и видит над собой небо – ясное, густо-синее, в редких сполохах перьевых облаков, чуть подцвеченных розовым с одного края. Касл делает несколько глубоких вдохов, медленно выдыхает, проводит рукой по лицу. Пальцы чуть заметно подрагивают, и он резко сжимает их в кулак. - Пожалуйста, - начинает он снова, тихо, с трудом выдавливая из себя слова. – Я прошу тебя, я заклинаю: не забирай её, не утаскивай за собой, она имеет право жить, она имеет право быть счастливой, и я – слышишь?! – я сделаю её счастливой, я клянусь тебе в этом, только не забирай, не уводи за собой, не отнимай её у меня… Он снова замолкает и некоторое время просто сидит на земле, упираясь ладонями в землю, чувствуя кожей влажную прохладу и покалывания травинок. По ладони ползёт какой-то жучок, но Касл не пытается его стряхнуть. А потом в наступившей тишине неестественно громко звучит звонок телефона. Касл снимает трубку не сразу, давая себе немного времени, чтобы вернуться к реальности, к живым. Когда он отвечает, его голос звучит устало, но спокойно. - Касл. - Это Джим Беккет. Кейти становится лучше, и я… я подумал, что вы захотите об этом узнать. - Спасибо, мистер Беккет. Я правда очень хотел это услышать. «Спасибо».