Выше.

Когда за окном падал снег, она всегда была молчаливой. Когда за окном падал снег, она всегда вспоминала. Вспоминала прошлое, ей это приносило какое-то сухое, немного больное наслаждение. Она любила смотреть на то, что было. Любила чувствовать боль в груди и успокаивать себя, пытаясь не заплакать. Она всегда считала себя жертвой. Она всегда была ниже. Когда за окном падал снег, он забивался в угол. Когда за окном падал снег, он забывал. Забывал все, что было, пытался загнать воспоминания в себя, закрыть их за толстым слоем стали. Он пытался запереться, пытался убежать. Но у него никогда не получалось. Он, наверное, всегда был жертвой, но не хотел этого признавать. Он, скорее всего, всегда был выше. Они были так похожи. Внутренне, каждой частичкой своей души. Почему-то каждый из них знал это с самой первой встречи. Почему-то они никогда в этом не признавались. Она всегда была спокойной и принимала все его наставления, как есть. Он же всегда был разбитым на тысячи кусочков. Он пытался помочь ей, но она не видела, что ему самому нужна была помощь. Он не научил её видеть боль высших просто потому, что она сама была выше всех. Она свою боль не видела никогда. И его боль, соответственно, не могла видеть. Она была такой, какими и должны быть принцессы. Она действительно ею являлась. Как духовно, так и в плане социального статуса. Она была рождена под небом, так к нему близко, как только это было возможно. И она это небо видела всегда ясно, могла трактовать любые его изменения. Её звали Акеми. Она была младшей дочерью императора Шанюана-правителя Павлейндейра и чего-то там к нему прилежащего. Он был таким, какими кажутся нам на первый взгляд люди. Абсолютно все, безликие, пустые. Они все как-то одинаково смотрят, в их взгляде ничего такого завораживающего для нас нет. Он действительно был таким, только в глазах его и вправду ничего не было. Все, что было в нем, находилось в одном единственном месте. Все, что его характеризовало, все, что было для окружающих важно-это место чуть ниже шеи, между лопаток, где на обожженной розовой коже ярким чёрным пятном была выжжена метка. Его звали Риан Шварц. Он был личным лекарем королевской семьи, но в далёком прошлом являлся тем, кого принято называть "служителями загробного мира". Сатанист он. И метку прячет за воротником. А снег все падал. Падал на худощавые голые деревья, покрывал мощённые дорожки и мягко шелестел на ветру. Только этот шелест никто слышать не мог физически. Наверное, только двое могли. Акеми смотрела вперёд из окна маленькой комнатки. Это окно ей всегда нравилось, такое аккуратное, в тёмной резной раме, с длинным и широким подоконником, на котором летом так здорово выращивать цветы. Но сейчас нет цветов, подоконник абсолютно пуст, лишь где-то у левого его края виднеется страшная, будто оставленная длинным когтем дикого животного, царапина. И тёмные, въевшиеся в древесину, капли крови. Это не Шварца кровь, но он к ней причастен напрямую. Когда снег падал, Риан всегда пытался забыть. Забыть то, кому он служит. Он давно понял: мир один, а религии в нем две, но ничем они не отличаются на самом деле. Они абсолютно одинаковые, симметричные. Только в одном случае грехи принято смывать слезами, а в другом-кровью. Но он никогда не любил кровь. Акеми молчит, стоя рядом с ним. Они оба смотрят в это чертово окно, в бескрайнюю белую пелену, которая визжит и кричит за тонким прозрачным стеклом. Они оба смотрят, боясь нарушить тишину. Один из них, потому что руки его трясутся от страха перед совершенным деянием, а второй, потому что прозрение не всегда бывает приятным. Так или иначе, но они просто стоят и молчат, чувствуя, как что-то ужасное происходит прямо перед их глазами. Один из них это видит, другой же-нет. Акеми посмотрит ему в глаза, он же увидит там детскую невинность. Кучу маленьких, но таких важных вопросов. Она всегда спрашивала его, будучи ребёнком, о таких вещах, о которых и думать не должна, сохраняя свою детскую простоту. Сейчас же она смотрит точно так же, хлопая ресницами и заглядывая ему прямо в душу. Что она там видит? Пустоту. Он полностью опустошён. Он взглянет на неё, и в его глазах она увидит страх. Она увидит там нежелание примириться с судьбой, но в то же время покорность ей. Она уверена, что его заставили, он сам ей говорил. Он только в одного Бога верит, она его не осуждает. И ради этого Бога он готов был убить. Или же защитить свою жизнь? Риан никогда ей не скажет. Да ей и не надо. Они смотрят в пустоту. Риан какой уже раз тяжело, но тихо вздыхает, пытаясь не осесть на пол от нестерпимой боли в спине и ногах. Он уверен в том, что мир его не изменил, а он не изменил мир. Но он знает одно: Акеми его может изменить. Она всегда меняет вещи в лучшую сторону, она лечит души тех, кто отчаялся и погибает от боли. Она помогает заблудшим вновь встать на правильный путь. Она всегда находит нужные для утешения слова. Но почему-то именно сейчас она молчит и тупо смотрит вперёд. Его это бесит. Но он тоже молчит. Они когда-нибудь заговорят, решат, что да как. Акеми его, конечно, простит, да и как же иначе? Он-её учитель, друг, просто хорошая личность. Она поймёт его поступки и попробует спасти его душу. Вот только Акеми не знает, что это невозможно. Она никогда о таких вещах не задумывалась. Она выше этого, кажется. Если она выше-ей все должны подчиняться. Даже объекты самой сущности мироздания. Она гордая, конечно. Голубая кровь, все дела. Она просто маленькая девочка ещё, а он-уже взрослый человек. Но даже он все ещё не может понять, кто из них выше. Кто из них константа? Кто из них по-настоящему важен? Риан устал искать ответы на эти вопросы. Его знания помогут Акеми сделать правильный выбор, но, к сожалению, её слова он никогда не воспримет всерьёз. Не потому что он какой-то шибко самолюбивый или умный, не потому что он гордый, как самый настоящий правитель, а просто потому, что он не может в Акеми видеть то, что должен. И он правда не знает, как должен себя вести. Жизнь не научила его многим вещам, и он слишком стар для того, чтобы им обучаться.