Прости, Питер, я снова тебя убил

      Лезвие катаны плавно, но быстро скользит, разрезая тонкую ткань сине-красного костюма и разрывая плоть.       — Паучок!.. Паучок!       Следующий удар проводится второй катаной. А затем оба лезвия мечей впиваются в тело молодого героя, пронизывая его горячей болью.       — Вот ты и попался, малыш, в мою паутину! — Дэдпул смеётся, вертя оружие в плоти Человека-Паука, причиняя ему ещё большую боль. — Дошло?! Паук попался в паутину!       Питер резко дёргается назад, с силой хватаясь за запястья наемника, дёргая, и ещё раз дёргая. Дэдпул ничего не делает, с интересом за ним наблюдает, склонив голову набок. Ещё один толчок, Человек-паук вкладывает в него остатки сил. Он отпрыгивает назад, вырываясь из плена оружия… Вернее, вырывая катаны из рук Дэдпула.       Уэйд лишь сипло смеётся.       — Классно, Паучок! Я по-прежнему твой верный фанат! Это восхитительно! — он хлопает в ладоши.       Питер лишь тяжело дышит, дрожа. Он едва стоит на ногах. Слабость и боль охватили его.       — Дэдпул… — хрипло выдыхает Паркер, впиваясь в наемника яростным взглядом.       Уэйда прошивает дрожью от этого взгляда. Он прекрасно знает, как Питер смотрит на него. Плевать, что маска — то, что от нее осталось — скрывает глаза Паркера. Дэдпул все равно знает и чувствует, что представляет из себя этот взгляд. Он слишком хорошо знает Питера, чтобы неправильно его ощутить.       Яростно. Горячо. Зло. Разочарованно. И ненавистно. Сколько же ненависти и разочарования в глазах Питера? Именно эти эмоции преобладают среди всех прочих.       Юный герой вновь хватается за рукояти катан. Его руки скользят, но Питер все равно сумел крепко схватить оружие, твёрдо и уверенно сжимая. А затем юноша рывком вытаскивает из себя мечи, отбрасывая их в стороны. Катаны падают на асфальт с характерным звоном.       — Ваааааау!       Человек-паук пошатнулся. Он едва стоит на ногах, вздрагивая всем телом, хрипло и сбивчиво выдыхая. Его охватывает новая волна болезненных содроганий, Питер кашляет, выплевывая кровь, которой захлебывается.       Уэйд терпеливо ждёт. Он молчит, лишь глядя на Питера. Таблички тоже молчат. Они давно погасли. Видимо не выдержали зрелища.       Но Дэдпул сможет. Он не раз боролся с болью, и с физической, и с душевной, а сейчас он сумеет перебороть это.       — А что теперь, Паучок? — губы Уэйда подрагивают в болезненной улыбке.       Питер молчит. Молчит, впившись взглядом. А затем он резко поднимает руку, выбрасывая струю паутины вверх. И дёргает. Уэйда осыпают бетонные плиты, куски строительного крана. Он чувствует, как одна из тяжёлых арматур сломала ему хребет.       Но он и не из такого дерьма выбирался. Так и произошло снова, он выкарабкался. Короткий рукопашный бой. Падение.       — Глупышка! Думал, что это тебе поможет? — сочувственно прошептал Уэйд, сев сверху на Паркера. Юноша обессилено лежал под ним, судорожно схватившись за Дэдпула.       — Мне не нравится число четыре, Паучок… — голос наемника предательски тихий. — Но у меня осталось ровно четыре пули. Молчание.       Дэдпул сглатывает, приподнимается, становясь над Питером на колени. Поправляет на лице поверженного Человека-Паука съехавшую маску. Уэйд не готов видеть лицо умирающего Питера. Дэдпул проклинает свою яркую фантазию, которая всё равно достраивает то, чего не видно: в голове сами рисуются страшные образы. И с каждым выстрелом, который он делает в побежденного, картины в воображении становится все ярче и ужасающей.       — Один! — с натяжным диким весельем начинает он. Питер смотрит ненавистно и презрительно. Затем его глаза безумно распахиваются, когда герой получает первую пулю.       — Два! — голос всё ещё звучит твердо. Дэдпул решителен, пытается остаться злым от того, как живуч враг. Перед выстрелом Питер глядит с горьким, болезненным разочарованием. Затем беспомощно кривится от чудовищной боли. Глаза сухие.       — Уэйд — надорвано обращается он, пока Дэдпул ждёт. Паук до сих пор жив, его грудь тяжело вздымается, он истекает кровью, взгляд всё мутнеет, но не меркнет. Зачем он смотрит?!       — Три. — у Дэдпула отчаянно вздрагивает голос, он торопливо делает наконец третий выстрел, забавно, но пальцы послушны как никогда.       На этот раз Питер молча, как-то даже автоматически, дергается, уже словно не осознавая происходящее. Уэйд старается отдышаться, безотрывно глядя сверху вниз, ему кажется, что он умирает сам. Питер тает, взгляд смягчается, весь он как-то оседает. Питер уже почти не здесь, происходящее больше для него не имеет значения, он смотрит на Уэйда бесконечно влюбленным, неясным взглядом засыпающего.       — Четыре… — выходит совсем сипло и тихо. Отсчёт закончен. Пальцы сами разжимаются, выпуская оружие. Пустой пистолет падает. А Дэдпул замирает на несколько мгновений, не двигаясь, и не дыша.       — Ты, простишь меня, Паучок?.. — спрашивает Уэйд, обращаясь к ещё тёплому, но уже пустому и разбитому Питеру.       Дэдпул поднимается, слегка пошатываясь. Паучок знатно потрепал его. Ещё бы! Меньшего ожидать от удивительного Человека-паука было нельзя.       Исцеляющий фактор работает на славу. Раны затягиваются, синяки рассасываются, кости с хрустом встают на место. Исцеляться намного больнее, чем ранится. Жаль, что душевные раны так затягиваться не могут. Интересно, а у какого героя могут затягиваться душевные раны? Есть ли такой исцеляющий фактор?       Дэдпул выдыхает, и, не оборачиваясь, уходит на ватных ногах прочь.       Со временем его ноги крепнут, и Уэйд шагает увереннее. Мимо пролетают улицы, мужчина совершенно не замечает ничего вокруг, пока не доходит до нужного дома. Наёмник поднимается по пожарной лестнице. Уилсон снова к нему пришел, проникнув в квартиру через окно. Он не любит, когда Уэйд так делает, но раз за разом Дэдпул все равно повторяется. Болтливый наёмник медленно пробирается по маленькой квартире. Заходит в комнату. Осторожно ложится к нему в постель, игнорируя на себе грязный изодранный костюм. Уэйд обжигается его кровью на себе, одновременно чувствуя сейчас тепло его живого тела.       — Уэйд?.. — Питер, не открывая глаз, разворачивается к Дэдпулу, мягко обхватывая лицо мужчины. — Ты поздно… — осипшим ото сна голосом бормочет юноша, поглаживая щеки любовника, ласкающими движениями стягивая маску.       — Прости, Питер, я снова тебя убил. — судорожно произносит Уэйд на выдохе, крепко обнимает Паркера поперек живота, прижимая к себе, утыкаясь лицом в шею юноши. Питер привык, он лишь вздыхает, не переставая успокаивающе поглаживать изуродованное многочисленными шрамами лицо любовника, пока тот наконец не засыпает, когда солнце расплескивает теплые лучи в округе.