Спокойной ночи, Теон Грейджой

Только за трапезой Рамси заметил, что Вонючки нет, когда какой — то темноволосый мальчишка подошел к нему подлить вина. Рамси сделал глоток и скривился — такое вино ему не по нраву, вот Вонючка точно знал, что любит его хозяин. — Где Вонючка? — обратился он к мальчишке, — Где мой любимец? Мальчишка весь побледнел, словно отсутствие Вонючки — его вина. — Он… Приболел. Милорд. Рамси удивленно вздернул бровь и вышел из — за стола. Его пальцы сильнее сжались на ножке бокала. — И ты здесь вместо него? — Рамси не стал скрывать гримасу отвращения. — На, попробуй. Он протянул мальчишке свой бокал. Тот испуганно взглянул на хозяина, но не смог сделать даже шаг назад, только его огромные голубые глаза расширились от страха и стали еще больше. — Пей, — холодно приказал Рамси. Мальчик дрожащей рукой взял бокал и пригубил. — Это вино, милорд. — Да, но не такое как я люблю! — весело воскликнул Рамси и вылил остатки мальчишке на голову. Тот вздрогнул и ссутул плечи, но не посмел вытереть лицо. Рамси сгреб его за ворот рубахи и наклонился близко — близко, выдыхая ему в лицо: — Я бы позабавился с тобой на охоте, — его голос, тягучий и предвкушающий, заставил мальчишку цепенеть перед хозяином, — но сегодня я буду занят. Убирайся. Он оттолкнул его от себя и вышел из трапезной, запахиваясь по дороге в плащ. На скулах играли желваки, а губы были плотно сжаты. На псарне было тихо, собаки чуяли хозяина издалека и только подошли ближе к прутьям клеток, надеясь, что их выпустят. Рамси шел, не обращая на них внимания, к самой последней, незапертой клетке. Вонючка лежал на тюке с соломой весь сжавшись и скрючившись. Он забился в самый угол, скрестив руки и ноги, словно пытаясь быть как можно меньше. На лбу у него выступила испарина, рот приоткрыт, а руки мелко подрагивали. Вонючка спал, рвано дыша. Рамси присел рядом с ним и дотронулся до плеча. — Вонючка, — позвал он. — Вонючка! Тот вздрогнул и проснулся. Глаза заметались по камере, а потом остановились, поймав взгляд хозяина. — Что же с тобой случилось, Вонючка? — Рамси дотронулся до его щеки и провел костяшкой пальца по линии подбородка. Вонючка был горячим и, почувствовав холодные пальцы хозяина, потянулся за ними, не желая разрывать контакт. Рамси это напомнило собак, которые ластятся к руке хозяина, и он улыбнулся, обнажив ряд белых зубов. Все-таки Вонючка замечательный. — Пойдем, — Рамси начал поднимать Вонючку с соломы. Но тот, видимо, испугался гнева хозяина и вцепился в его руку. — Простите! Простите, милорд! Я хотел прийти, клянусь, хотел, но не смог! Мне так жаль, хозяин! Умоляю, простите меня! Из глаз у него покатились слезы, такие же горячие как и он сам. А Рамси стоял перед коленнопреклонным Вонючкой и улыбался. Искренне и открыто, как не улыбался много лет. Он и подумать не мог, что сможет выдрессировать такое замечательное существо. — Тшшш, — успокаивающе прошептал Рамси и поднял Вонючку на ноги, — Я просто позабочусь о тебе, хорошо? Ведь хозяева должны заботиться о своих питомцах, верно? Не все же мне тебя наказывать… Рамси вел дрожащего Вонючку, продолжая говорить о чем — то и попутно отправляя людей с поручениями. Они шли медленно, поэтому когда поднялись в комнату Рамси, ванна была уже приготовлена. От воды шел пар, а в воздухе витал запах ароматических масел. Рамси, видя неуверенность Вонючки, подтолкнул его ближе. — Это для тебя, Вонючка. — Он неслышно подошел к нему сзади и начал стягивать с него рубашку. Вонючка попытался остановить хозяина, но Рамси, мгновенно преобразившись, грубо свел его руки за спиной и зло прошипел ему на ухо: — И лучше не сопротивляйся. Я не люблю непослушных. Ты понял? Вонючка замер в руках хозяина и опустил глаза, уставившись себе под ноги: — Да, милорд. — Вот и славно! — Рамси одним движением разорвал на нем рубашку, обошел и приступил к шнуровке на штанах. — Ты. Принадлежишь. Мне. Запомни это. Закончив, он вновь подтолкнул Вонючку: — А теперь быстро в ванну. Даже в горячей воде Вонючка продолжал дрожать, поэтому Рамси постарался сделать все максимально быстро — он намылил волосы и тело, прошелся тряпкой по локтям, коленям и спине, чтобы смыть все пятна грязи и ополоснул Вонючку водой. После омовения он весь как-то преобразился — наконец-то перестал выглядеть таким больным и забитым. Рамси принялся растирать его полотенцем, но остановился, увидев спину. Она вся была испещрена шрамами — самыми разными — глубокими и поверхностными, тонкими, от иголок, и широкими, от ремня. Рамси помнил каждый из них. Интересно, помнит ли Вонючка или уже потерял им счет? Рамси дал ему свою одежду — штаны и рубаху — и пока тот одевался, расправил постель и забрал у пришедшей служанки тарелку с супом. — Залезай в постель, — приказным тоном сказал Рамси, однако сейчас он не чувствовал удовольствия от своей власти. — Ешь, — Рамси протянул Вонючке тарелку, — Я сейчас приду. Когда Рамси вернулся, ванна была унесена, а Вонючка уже доел и сейчас не знал, куда себя деть. Он сидел, сгорбившись, на самом краю кровати, а ноги стояли… — Ноги убери с холодного камня, дурень! — рявкнул Рамси, — И я сказал тебе лечь в постель. Вонючка скукожился еще сильнее и лег, как было приказано. — На живот перевернись, — бросил Рамси, усаживаясь на кровать. Вонючка неуверенно перевернулся, не зная, чего ждать. Но Рамси всего лишь задрал его рубашку, заставив Вонючку подавиться воздухом. — Милорд… — Молчать, — холодно оборвал его Рамси. Он обмакнул пальцы в лечебную мазь и начал растирать ему спину. От лопаток к пояснице, от шрама к шраму Рамси чертил своеобразные дорожки, словно спина Вонючки — дорожная карта. Рамси растирал ему спину и вспоминал те дни в подвале, крики Вонючки, его мольбы и ужас в глазах. Теон Грейджой. А ведь он сломал его. Подчинил. Приручил. — Милорд, вы мне снитесь? — выпалил Вонючка и тут же весь сжался в ожидании удара. Пальцы замерли. Провели по особенно глубокому шраму и вновь остановились. А затем губы Рамси прикоснулись к шраму в невесомом поцелуе. Если это сон, он может быть каким угодно, так ведь? — Да, Вонючка. Я тебе снюсь. Вонючка выдохнул и весь расслабился. Даже заерзал на кровати, чтобы лечь поудобнее. — Вы мне часто снитесь, — доверчиво сказал Вонючка и спохватившись, добавил, — милорд. Вы во снах всегда добрый. Ну, то есть, вы разговариваете со мной. Много всего рассказываете. Я люблю такие сны. У меня даже есть любимый. Вонючка нерешительно замер, не зная, стоит ли продолжать. Но пальцы Рамси продолжали скользить по спине, и Вонючка воспринял их как поддержку и разрешение одновременно. — В комнате тепло. И огонь в камине горит. На полу лежит шкура медведя, вы сидите в кресле, а я у ваших ног. И… И вы перебираете мои волосы. И говорите. Всегда что — нибудь рассказываете. У вас очень приятный голос, милорд. Я бы всю жизнь вот так провел — сидя рядом с вами и слушая вас. Рамси сжал зубы и запрокинул голову. Он сломал этого человека! Сломал! Так почему же именно этот человек сказал ему то, чего никто никогда не говорил?! Почему именно этот человек увидел в нем что — то большее, чем мучителя и садиста?! Рамси заставил себя продолжить водить пальцами по спине, когда услышал неуверенное: — Милорд, раз уже вы мне снитесь, могу я попросить вас кое о чем? Спойте мне колыбельную. Эта просьба словно гром среди ясного неба. Рамси провел по спине последний раз и заправил Вонючке рубашку. — Я… Я не знаю колыбельных. — Вонючка сжался от этих слов, — Но я знаю одну хорошую песню. Голос у Рамси был неожиданно мягкий и приятный. Про таких людей никогда не думаешь, что они хорошо поют, но услышав один раз, уже не можешь забыть. Рамси пел что — то про весну и про птиц, что поют лишь раз в жизни — перед смертью, но Вонючка не вдумывался в смысл песни, он просто наслаждался голосом, мысленно моля богов, чтобы не забыть этот сон, один из самых чудесных в его жизни. Рамси закончил петь и накрыл его одеялом. Вонючка взял его за руку и благодарно посмотрел в глаза. — Мне никто не пел колыбельных. Спасибо, милорд. Рамси поднялся с кровати и направился прочь из комнаты. На пороге он обернулся. Вонючка уже спал. — Спокойной ночи, Теон Грейджой.