В метро

В МЕТРО О юность, западня, холодное пальтишко… Закрыться от меня не догадалась книжкой… До двадцати пяти Мерещится так сладко! Я, прежде чем сойти, Еще взгляну украдкой… Налаженных колес нет, не догнать обиде… Пусть думает, что слез никто вокруг не видит… (Ася Гуткина) Она стояла лицом к темной двери. Поезд, укачивая, нес своих пассажиров по давно знакомому маршруту. Кто-то читал, кто-то слушал музыку, а кто-то просто сидел, занятый своими мыслями. На нее бросали быстрые взгляды. У нас не принято смотреть на тех, кто плачет. Ее жалели и гадали, что же такого могло случиться. А ей было стыдно, что она не может удержать слез, что так получилось, и от этого слезы еще быстрее катились по щекам. Она видела свое отражение, которое тоже плакало вместе с ней, закусывало губу, так что кровь, так же, как у нее, смешивалась со слезами. И от этого становилось еще больнее, но так было проще заглушать крики души. Одной рукой она держала ворот водолазки. Он уже давно был мокрый, но благодаря черному цвету пятна не было видно. Другой рукой – телефон. Он молчал, и ей казалось, что ее никто не помнит. Из горла рвался крик, разрывая легкие, и застревал где-то в районе губ, поэтому получался еле слышный всхлип. Болела голова -невыносимо, нестерпимо, неистово. Ее остановка, она, ссутулившись, пряча заплаканные глаза, чуть не срываясь на бег, вышла из вагона и пошла к эскалатору. На улице стало холодно шее из-за мокрого ворота. Пришла смс, но прочитать не получалось, перед глазами все расплывалось. Сев в автобусе у окна, она вспоминала прошедший день. Слезы перестали катиться по щекам и оставались в уголках глаз, покрывая ресницы солеными капельками, на которых играл свет от фонарей. И только всхлип иногда срывался с губ. Но теперь на нее накатило безразличие, и ее уже не заботило, кто и как на нее посмотрит и что подумает. Так она ехала домой, погруженная в свои мысли. А завтра она встанет, улыбнется маме, скажет "доброе утро" папе. Долго будет умываться холодной водой. На полчаса дольше будет стоять перед зеркалом, маскируя темные пятна и мешки под глазами. И, опаздывая, пойдет по своим делам. Будет улыбаться знакомым, смеяться шуткам, и никто не догадается, что с ней было и что сейчас творится в душе. Так пройдет день, и только ночью она позволит себе выпустить боль наружу. Польются слезы, но их поток быстро прекратится, и уже не будет всхлипов. Постепенно сгладится обида, забудутся некоторые детали того дня, и останутся только чувства, да и те будут туманны. Но это будет потом. А сейчас ее душа разрывается на тысячи маленьких кусочков, а сердце покрывается тонким слоем инея, боли и печали. И неважно, почему она плачет, ведь завтра на ее губах появится улыбка. И мало кто узнает, что с ней было. Так зачем раскрывать ее секреты, быть может, так ее станет легче?