Темная башня

В последний день летних каникул Абигейл попросила меня об одолжении. — Ты можешь даже не выходить из машины, — заверила она меня. — Мама вечно раздувает из мухи слона. Харвинг, это часть Лондона, а не Северный полюс. В интернете пишут, там совсем недалеко. Машина нужна просто на всякий случай — вдруг съемочная группа опять переехала. — Прежде, чем я соглашусь, я хочу знать, во что ты меня втягиваешь? — С Абигейл Камарой, несмотря на то, что я знал ее с самого детства, нужно было держать ухо востро. Тем более если бы ей нужно было поехать куда-то, куда можно добраться на метро или пригородном автобусе, она уже была бы там, хотели ли ее родители того или нет. — Я не слышал о магических происшествиях в Харвинге. — Не все классные штуки завязаны на магии, Питер. Чудо, что они вообще решили наконец-то снять ее. Еще и с Идрисом Эльбой, черт, я бы все отдала, лишь бы увидеть его Роланда. Я помню, как поменяла переплет и стащила из библиотеки первую книгу. Хотя, тебе не понять, что такое фанатство, ты же не читаешь ничего, что не на латыни или не об архитектуре. — Я люблю читать, — возразил я. Быть может, я не хватался, как Абигейл, за каждую книгу с единорогами и драконами на обложке, но магические книги обычно и оформляли скромнее. — И знаю, кто такой Идрис Эльба. Так что за кино они снимают? — «Темная Башня». Мегакрутая штука. В интернете пишут, что они построили декорации масштабнее, чем у «Властелина Колец». Название скорее напомнило мне о Скайгардене, чем что-то прояснило. Да, и значительную часть «Властелина Колец» снимали на фоне зеленого экрана, я был уверен, что слухи преувеличивали. — Стивен Кинг? — попыталась бросить удочку Абигейл. — О нем даже ты должен был слушать. — Тот фильм с Клоуном? — в ответ я получил убийственный взгляд. Что поделать, до того, как я стал учеником волшебника, я не был рьяным фанатом ужастиков, а после — я видел достаточно жутких вещей, чтобы не стремиться узнать новые. — Но, если ты пообещаешь, что будешь с большим рвением относиться к учебе, может быть, я свожу тебя посмотреть на съемки. Ты уверенна, что они пускают туда широкую публику? — Ты можешь надеть форму, — предложила Абигейл. — Ну, или мы просто посмотрим. Говорят, Башню видно издалека. Обычно, прежде, чем отправляться куда-то, я звонил и сообщал Найтингейлу о своих планах, но вряд ли на съемочной площадке очередного блокбастера могло произойти что-то магическое. Настоящая магия плохо сочеталась с чудесами современного кино. — Я улажу дела с твоей мамой, и можем съездить после обеда. — Ты просто волшебник, — заверила Абигейл и опрометью кинулась в свою комнату. Видимо, готовить себя ко встрече с Идрисом Эльбой. Мы достаточно долго ехали на юго-восток по А12, и это напомнило мне о том, что, если проехать дальше по трассе, можно добраться до коттеджа семейства Мэй; похоже, приятель, поделившийся тайной с Абигейл, решил ее разыграть. — Можно ехать домой. Тут никого нет. — Еще чуть-чуть. Они же переезжают каждый день, снимают разные сцены и все-такое. — Мы уже выехали из Лондона, — напомнил я Абигейл. И вокруг нас давно был не Хаверинг. — А твоя съемочная группа могла улететь куда-нибудь в Португалию. Я уверен, если бы они были тут, мы бы издалека их заметили. Полицейское оцепление, которым окружали себя киношники, уж точно. — Дай мне еще минутку, — уставившись в телефон, пробормотала Абигейл, — видимо, пыталась найти следы киношников онлайн. — Опять нет сети. И Питер, он не включается... Мой телефон, а вместе с ним и навигатор, умерли в тот же самый момент. Мы с Абигейл переглянулись, поскольку оба прекрасно знали, что именно отрубает технику, но я не чувствовал магии — до того, как она черным столпом не материализовалась у нас перед глазами. Вестигия была сильной: я отпустил руль и только чудом не врезался в ближайшее дерево. Это действительно была башня. Настолько огромная, что я не понимал, как мы могли упустить ее из виду раньше, ее должно было быть заметно даже из космоса. Удивительно, что об этом не трубили по всем каналам. В кино стараются придать руинам более благообразный вид, башня же выглядела по-настоящему древней. Она напомнила мне тот замок на руинах римской дороги, где жила королева фейри и ее подданные. Абигейл что-то говорила мне, но меня словно оглушило. Даже в Скайгардене, в царстве фейри, магия не была настолько яркой, настолько сильной. И башня приближалась к нам на невероятной скорости. Абигейл ущипнула меня за руку, и спустя пару мгновений я понял, почему расстояние между нами сокращалось столь стремительно: я, сам того не ведая, вжал в пол педаль газа. Повезло, что я не взял Ягуар и все-таки сдал курс экстремального вождения. Иначе мы бы разбились — на такой-то скорости. Вместо этого я всего лишь стукнулся головой о руль, и Абигейл получила в лицо подушкой безопасности. Я распахнул дверцу. Тяжело дыша, вывалился из машины. Дорога была совершенно пустынна. — Ты в порядке? — Подушка! — сдавленно пробурчала Абигейл. Раньше я бы воспользовался магией, но я не был уверен, что заклинание сработает как должно, поэтому обошел машину и освободил Абигейл сам. Я впервые видел ее настолько испуганной. — Она идет к нам. Башня. Я подумал, что она тоже ударилась головой, пока не присмотрелся внимательнее. Башня двигалась — со скоростью усталого человека с тяжелой ношей. Мы подобрались достаточно близко, чтобы стали видны мелкие детали: то, что я принял за черный столп, не было торнадо: это вокруг башни кружили стаи ворон. И что гораздо хуже — как при сильном гламоре, ужасно тянуло подойти ближе. Мне показалось, что я приметил где-то там человеческую фигуру. Волшебника. Может быть, Безликий нашел то, что искал, какой-то артефакт, дающий огромную силу. С ним могла быть Лесли, нужно было только подойти ближе, чтобы определить это наверняка и помешать ему — не то чтобы я мог действительно ему помешать, но я должен был... — Питер! — окликнула меня Абигейл. — Я не думаю, что они снимают кино. И те машины вокруг, это странно. Страшно. Смотри. В пятистах метрах от нас виднелся разбитый Лэнд Ровер. Дорога была пуста, потому что поле вокруг трассы превратилось в автомобильное кладбище. — Нигде нет фотографий со съемок, — продолжила Абигейл, от ветра ее волосы выглядели еще более растрепанными, чем обычною — Везде только писали, какая она огромная. Питер? — Садись в машину, — приказал я. — Быстро. Мы уезжаем. Даже если Лесли Мэй сидела в той башне, оставшись, я бы только подверг опасности Абигейл. Было ли это странное природное явление или злой волшебник, я должен был связаться с дорожной полицией, чтобы они перекрыли А12. И с аэропортом — я не знал, насколько высоко вихрь вокруг башни поднимается в небо. Двигатель завелся с третьей попытки. Башня исчезла из вида, как только мы переехали реку. — Темная башня? — с удивлением переспросил Найтингейл. — Вы уверены, что действительно видели «башню, сотканную из тьмы»? Эпитет принадлежал Абигейл, но она действительно была там. — Она была там, — повторил я вслух. — Башня. — Сегундус упоминал о подобном в своем труде, но я всегда считал, что это просто истории, сказки о старых временах. — Могу вас заверить, сэр, разбитые машины вдоль трассы выглядели вполне реально. — Кто-то пострадал? — теперь Найтингейл воспринимал мои слова серьезно. — Вы сказали, что она двигалась. Насколько быстро? — Не быстро, но ей и не нужно. К ней тянет подойти ближе — именно так и разбились те водители. Если бы со мной не было Абигейл, я не уверен, что смог бы остановиться и повернуть назад. — Как близко вы подъехали? — Я видел воронов и человека у ворот башни. — Вестигия, какой она была? — Темной, — я никогда не описывал вестигии этим словом, но оно оказалось самым подходящим. — Опасной. Как будто идешь по лесу, спотыкаешься, падаешь в овраг, подвернув ногу. То чувство, ну, когда ты смотришь ужастик, и что-то надвигается. Она надвигается. — Как у Хичкока? — предположил Найтингейл. Я был удивлен, что он знал, кто такой Хичкок, но кивнул. — Эта магия — она сильнее, чем в Скайгардене. — Когда она исчезла, что вы почувствовали? — Счастье, что мы остались в живых? — это был странный вопрос, но когда он спросил, я понял, что было и кое-что другое. — Абигейл заплакала. Вестигия — она была грустной. Еще более грустной, чем с Симоной и ее сестрами. — Я не думаю, что волшебник управляет башней, — помедлив, сказал Найтингейл. — Я думаю, что его прокляли. Надеюсь, вы делаете успехи в староанглийском так же стремительно, как и в латыни? И после этого Абигейл еще сетует, что я не читаю ничего, кроме книг о магии. — «Магический торнадо»? — не знаю, что меня потрясло больше — то, с каким уверенным видом Найтингейл это сказал или то, что Сивелл действительно согласился закрыть трассу А12 и часть неба на юго-востоке. Было что-то поистине британское в том, как люди не верили в магию, но охотно соглашались свалить все на плохую погоду. Ягуар на большой скорости несся вперед, ребята Кэффри и машина скорой ехали чуть поодаль, электронный будильник, поставленный на приборной панели, все еще отсчитывал время. — Почему я никогда не слышал об этом волшебнике, Джонатане Стрендже? Поймите меня правильно, когда несколько лет занимаешься любым предметом, успеваешь узнать фамилии самых выдающихся деятелей: автор любого многотомника считает нужным упомянуть и поблагодарить их в предисловии столь любезно, как будто знал их лично, даже если они умерли задолго до того, как появился на свет его дедушка. Маги в этом плане были еще сентиментальней архитекторов и начинали список благодарностей сразу от Мерлина. — Не все волшебники в Англии придерживались исааковской традиции, Питер. Вторая мировая была не первой магической войной, существует версия, что именно Стрендж способствовал нашей победе при Ватерлоо. Чилдермас и Сегундус утверждают, что он «вернул магию в Англию», но он не оставил после себя ни книг, ни учеников. В Кастербруке нас учили, что его подвиги — это художественное преувеличение. — Если он сражался с Наполеоном, разве не должен он быть уже... Я посмотрел на Найтингейла и не стал заканчивать фразу. — Он ходил через зеркала, оживлял мертвых, приказал кэльпи утопить французский флот, — пожал плечами Найтингейл. — Если хотя бы часть из этого правда, не удивлюсь, что он закончил дни, запертый в темной башне. — Оживлял мертвых? Разве это не против правил? В своде магических законов Англии был пункт, запрещающий оживлять мертвых, но мне всегда казалось, что это излишняя предосторожность. — Никому не удавалось повторить его эксперимент. Даже немцам. Не то чтобы они не пытались: Гитлер грезил армией мертвецов. Думаю, что именно этого они и хотели добиться при Эттерсберге, — вздохнул Найтингейл. — Дэвид любил рассуждать, что магия меняется, и однажды мы сможем повторить чудеса, приписываемые Мерлину, пока... мы оба не убедились, что иногда она меняется не в лучшую сторону. Я заметил, что дисплей у часов погас. Найтингейл тоже, поэтому начал сбавлять скорость. Во второй раз вестигия не сшибала с ног, а скорее напоминала мотив песни, которую ты никак не мог вспомнить. Я услышал в завывании ветра джаз, смех Симоны, голос Лесли — так было и в первый раз, поэтому я подумал о Безликом. Абигейл призналась, что заплакала, потому что вспомнила похороны дедушки. Башня снова возникла на горизонте. Найтингейл ударил по тормозам, но мы ехали гораздо медленнее, чем тогда с Абигейл. Ребята Кэффри к счастью успели затормозить вовремя, водителям, чьи машины разбросало по полю, повезло меньше. — Проклятие гораздо сильнее, чем я думал. Дальше я пойду один. — Нет. Найтингейл нахмурился. Я ждал речи об ужасной участи, которая постигнет английский магический мир, если мы оба погибнем, но ее не последовало. Пару месяцев назад я закончил ковать свой посох и многому научился с тех пор, как Лесли ударила шокером мне в спину. Я был готов. — Я не думаю, что эта башня связана с Безликим и Лесли, Питер. — Дело не в них, сэр. Наверное, Найтингейл решил, что я хочу подойти ближе, чтобы полюбоваться каменной кладкой. Мне было неважно, что он подумал: я не собирался оставлять его одного. Мы больше не говорили о магии: хотя, казалось бы, темная башня и проклятый волшебник, заключенный в ней, располагают к подобному времяпрепровождению. Чем ближе мы подходили, тем более густым и тяжелым становился воздух. Когда мы бросили Ягуар на дороге, стояло ясное солнечное утро первого дня осени. Сейчас же небо было хмурым и сумрачным, грозовые тучи клубились над головой, но ни капли дождя пока не упало на землю. Пропали и звуки: воронье карканье, завывание ветра; я больше не слышал Лесли или напевающего джазовую мелодию голоса Симоны. — Магия не должна быть такой, — тихо пробормотал Найтингейл и подал мне руку. Я кивнул, сжал его ладонь. Идти стало легче, плечи распрямились, словно с них сняли непосильную тяжесть. Мне показалось, что башня подвинулась к нам поближе. Хотя волшебник стоял именно там, где я его впервые увидел, не переменив позы. Он не переминался с ноги на ногу, как бывает, когда кого-то долго и нетерпеливо ждешь или всю ночь на холоде. Если он родился двести лет назад, то мог подождать еще. — Магия может быть какой угодно, — возразил Джонатан Стрендж. С точки зрения своей эпохи он был модно одет: черный сюртук с блестящими пуговицами, белая накрахмаленная рубашка, — но одежда его сильно обветшала, давно нестриженые волосы темной волной падали на плечи. — Дороги Короля идут во все стороны. — Дороги Короля-Ворона закрыты уже двести лет. И нам бы хотелось, чтобы так и оставалось, сэр Джонатан, — ответил ему Найтингейл. — Я рад, что ты пришел сам, а не прислал слугу и ребенка, как в прошлый раз. Мне любопытно, куда движется английская магия. Хотя куда с большим удовольствием я бы повидал свою дорогую жену. Стрендж говорил на красивом староанглийском, но чем-то напоминал тех одиноких пьяниц, которых можно встретить под Рождество: обычно даже бродяги собираются вместе, чтобы отпраздновать, одни остаются только самые отчаявшиеся, те, кто легко может перерезать тебе горло осколком бутылки. Он двести лет провел один в темной башне. Я не был уверен, что английская магия пришла именно туда, куда он надеялся. — Прошло двести лет с тех, пор как вы воевали с Наполеоном! — Не лишним было повторить, только кажется, Стрендж не слушал ни меня, ни Найтингейла. По крайней мере, ту часть, где говорилось о двух сотнях лет. Может быть, он и не хотел нас слышать. — Мой ученик прав. Магия изменилась гораздо больше, чем вы можете себе представить. — Я не смог попасть в Лондон, — пожаловался Стрендж. — Белл, должно быть, в ярости, я обещал заглянуть к обеду. Или к ужину. С зеркалами не скажешь наверняка. До меня наконец дошло, в чем была причина того, что обесточенный Лондон еще не лежал в руинах. Башня исчезала на границе рек, он или его проклятие не могли проникнуть в город без позволения Мамы Темзы и ее дочерей. В любом случае я все еще не знал, как объяснить ему это, как и то, что его Белл, кем бы она ни была, скорее всего, уже мертва. — Кто учил тебя? — спросил Стрендж. Я собирался показать на Найтингейла, но понял, что Джонатан Стрендж не разговаривал со мной. Он вообще не обращал на меня внимание. — Моя школа называлась Кастербрук. — Значит, Сегундус и Хонифут все же открыли школу, — впервые он улыбнулся. — Как они там? — Мистер Сегундус и мистер Хонифут из Йоркского общества «Друзей английской магии» уже были мертвы к тому времени, как я родился, — отрезал Найтингейл. — Дороги Короля-Ворона закрыты, Джонатан Стрендж. Вам лучше вернуться туда, откуда вы пришли. — Я Джонатан Стрендж. Я ходил по дорогам Короля, я победил короля фейри, я вернул магию в Англию. Его глаза лихорадочно заблестели, тьма сгустилась — она не была проклятием, как решил Найтингейл, а стала частью его сигнаре, его магии. Тьма и безумие. Если на нем и было проклятие, то он сам на себя его навлек — из гордости ли, жажды силы, любопытства или желания спасти кого-то близкого. — Я один из двух самых выдающихся волшебников Англии. — Старший инспектор Томас Найтингейл, — Найтингейл швырнул в него огненным шаром, тьма ненадолго отступила, сметенная волной света. — Впечатляет, — ухмыльнулся Джонатан Стрендж, огонь не тронул его. — Я изобрел это заклинание на войне, приятно, что оно до сих пор в ходу. Я воевал с Наполеоном, Томас, я не думаю, что вам стоит со мной тягаться. В конце концов это моя башня. — Я дал клятву защищать Англию от любых магических угроз. И сейчас вы, сэр Джонатан, при всем уважении ведете себя как опасный преступник. — История рассудит, кто из нас преступник. Я успел выставить щит, так что призванный Стренджем ветер всего лишь отбросил меня в сторону, ударив о каменную кладку, а не сломал мне шею. Все-таки фламандская… старая добрая английская перевязка всегда казалась мне чуть дружелюбней. Найтингейл устоял на ногах и швырнул в Стренджа молнией. Я часто представлял себе, какой могла бы быть дуэль Безликого и Найтингейла. Найтингейла и Ночной Ведьмы — мы с Лесли когда-то жалели, что не смогли насладиться ей целиком. Ночная Ведьма была права: мой шеф колдовал и двигался очень быстро, только Стрендж ничем ему не уступал. Смотреть на то, как дрались два великих волшебника, которые воевали на двух великих войнах, было действительно потрясающе. Если вам удастся избавиться от мысли, что вот-вот они убьют друг друга, и защищать английский магический порядок вам придется уже в одиночку. С этой точки зрения боевая магия переставала казаться такой уж классной штукой. Они перешли на сложные семикомпонентные заклинания, а затем на заклинания, которых я не знал. И некоторые из них... я не уверен, что стал бы применять их сам. — Я предлагал Джонатану вернуться, но он сам не свой, когда дело касается его супруги, — я не заметил, как ко мне подошли со спины. Человек был невысок ростом и носил грязно-серый парик. — Как и твой мастер. Поразительное самодовольство — указывать Джонатану Стренджу, куда он может ходить, а куда нет. Даже я не уверен, что могу это делать. — Он не мой мастер, — привычно возразил я. — Он мой учитель. — Да, и в мои дни слуги тянулись к знаниям. Взять хотя бы этого пройдоху Чилдермаса — стоило мне отвернуться, и он уже тянул к моим книгам свои грязные ручонки. Однако слугой он был от бога. Как же не хватает мне его общества. Чилдермас. Фамилия звучала знакомо. — Джон Чилдермас. Автор книги «Несколько ловких магических трюков для джентльменов и не только»? Трюки были настолько ловкими, что некоторые Найтингейл запретил мне использовать как недостойные стража порядка. В любом случае часть заклинаний Чилдермаса не раз спасала мне жизнь во время сражений с волшебниками с альтернативной этикой. Особенно глава «Если этот подлый сукин сын застал вас в врасплох». — А, он решился сам написать книгу, — мой собеседник был горд, будто я похвалил его любимого внука. — Надо же. — Как ваше имя, сэр? — Гильберт Норрелл, — он ждал какой-то реакции, так что я на всякий случай кивнул, постаравшись воспроизвести тот самый вежливый кивок из исторических драм. — А твое, молодой человек? — Констебль Питер Грант. — Скажи мне, Питер, люди все еще изучают магию по книгам? Для того, чтобы усвоить форму, нужно в первую очередь ее увидеть, но я не хотел расстраивать мистера Норрелла. — У нас в Фолли довольно обширная библиотека. Улыбка расцвела на его лице. — А Джонатан убеждал меня, что лет через двести не останется ни одной магической книги. Отпадет надобность. И вот, смотрите, вы все еще ищите мудрость в книгах. Хороший полицейский умеет уцепиться даже за косвенную улику. Норрелл, пусть он и был несколько старомоден и считал Найтингейла моим мастером, но говорил как человек, который осознает, что время его ушло двести лет назад. Учитывая, что Найтингейл и Стрендж все еще сражались за звание лучшего волшебника Англии, а я не был уверен, что стоит дожидаться победы одного из них, это было весьма кстати. — Ваш друг, Джонатан... Он не поверил, что прошло двести лет. — Когда Белл умерла, это разбило ему сердце, — согласился Норрелл. — Он убеждал меня, что по дорогам Короля мы сможем вернуться назад и снова с ней повидаться. Джонатан если не самый выдающийся, то самый упрямый волшебник на свете. Я полагал, когда Джонатан увидит, как изменился мир, изменилась магия, это отрезвит его, — задумчиво продолжил Норрелл и добавил, чуть виновато, — Я хотел сам поглядеть, как изменилась магия. У нас были жаркие споры на сей счет. Судя по тебе, теперь ей владеет любой простолюдин. Ты действительно констебль ее величества, Питер? — Мы с Найтингейлом расследуем преступления, связанные с магией. Люди на дороге погибли из-за вашей башни, — я не знал, как давно существует Фолли. Может быть, меньше двух сотен лет. Имеет ли оно хоть какой-то авторитет для Норрелла, если он не волшебник, а всего лишь друг одного из них. — Это нужно остановить. — Законы, порядок, магическая полиция, — улыбка Норрелла не была доброй, но была все же мягче, чем у Стренджа. — Старый Исаак и его последователи переиграли нас обоих. Джонатан, думаю, нам пора. Найтингейл и Стрендж, тяжело дыша, стояли друг против друга, у обоих шла носом кровь. Я старался не думать, что покажет МРТ, если доктору Валиду удастся его сделать, пока Найтингейл еще жив. Я не верил, что это сработает, но когда Норрелл позвал его по имени, Стрендж обернулся. Нехотя, как занятой человек, которого отвлекли безделицей от важного дела, но все же обернулся. Я заблуждался насчет Норрелла. Созданная им форма была гораздо тоньше и изящнее заклинания Стренджа. Настолько тонкой, что я не был уверен, что смогу повторить ее. Беверли показывала мне, как реки могут вызывать дождь, однако это заклинание имело другую природу. Стрендж, Норрелл, башня — все исчезло за стеной дождя. Найтингейл потерял сознание, но у него перестала идти кровь. Я перекинул его руку себе через плечо и, опираясь на трость, по колено в воде побрел в ту сторону, где был припаркован Ягуар. Ребята Кэффри как раз заканчивали вытаскивать из машин пострадавших. Доктор Валид потом признался мне: удивительно было не только то, что Найтингейл остался жив — это было привычное, пусть и крайне приятное для нас чудо, — а в том, что из всех, кто разбился на той дороге, никто не погиб. Да, было несколько тяжелых травм, некоторые машины пришлось буквально разрезать на части, но люди выжили. Я не нашел упоминания Гильберта Норрелла ни в одной магической книге, но чувствовал к нему благодарность. Для меня он был гораздо более великим волшебником, чем все, кого я знал.