И снились мне твои вечный ласки

Я нажал на кнопку. В твоей квартире громкой сиреной зашумел звонок. Я слышал мелкое мяуканье твоего кота. Твоя мама открыла дверь. Она смотрела на меня с её обычным недоумением и сочувствием. Её глаза обводили моё лицо. В твоё окно долбил дождь, заглушив голоса кота и мамы. Ты и не подозревал, что это я пришёл. -Что-то случилось? — твоя мама открыла дверь шире. — Тебя кто-то бил? Всё, что я мог произнести — гулкое «нет». Больше я ничего сказать не смог бы, в горле встал комок, который мешал говорить и дышать. Сильно хотелось плакать, слёзы вот-вот вырвались бы из глаз. Единственное, что помогало скрыть плач — капли дождя, стекающие с лица и всего тела. -Проходи, Миша, — позвала твоя мама жестом. Она всегда была рада видеть меня у вас дома, а я был рад приходить. Я переступил порог. Слёзы всё наворачивались на глазах, хотелось выплеснуть свои эмоции раз, и навсегда. Ты так и не вышел из комнаты. Я начал думать, что ты на меня за что-то обиделся. Сердце бешено заколотилось, когда я услышал твой голос. Такой родной и приятный тембр, который я был готов слушать часами, а то и днями. Я снял обувь и посмотрел на твою маму. Она одобрительно покачала головой. Ноги сами несли меня к твоей комнате. Моя рука невесомо коснулась ручки. В ответ она отогнулась вниз, и дверь открылась, чуть скрипя. -Лен, я пони… маю, — произнёс ты, поворачиваясь на звук. В твоих глазах вспыхнул огонь. — Я перезвоню. Ты бросил телефон на стол и подошёл ко мне. Глаза наполнились влагой, которую держать в себе было уже невозможно. Слеза потекла по щеке, смешиваясь с каплей дождя. Так сделали все последующие слёзы. Мой вид был жалок, я и сам это прекрасно понимал. Ты подошёл ближе и крепко сжал меня в объятиях. В них хотелось утонуть. Я глубоко вдохнул твой запах. Я учуял знакомый одеколон, который я подарил тебе на твой день рождения. Я заплакал сильнее. Мне хотелось просто свалиться на пол и закричать, чтобы выгнать из себя боль и разочарование, но ты слишком сильно держал меня. Ты был настолько близко, что все мысли в голове перемешались, и я уже не понимал, кого ненавижу, а кого люблю. Твои руки садистски сжимали плечи, но вскоре ты выпустил меня из объятий. Ты дышал на моё лицо, безбожно пожирая меня карими глазами. Ох, как я люблю твои глаза, эту чёрную бездну, которая на фоне моего голубого неба казалась совсем непроглядной, бездонной. -Кто тебя так отделал? — ты смотрел на синяк под глазом и разбитую губу. Я ничего не ответил. Твои губы коснулись моих, ты пытался успокоить меня, уничтожить бурю эмоций, которая бушевала внутри, не давала спокойно и осознанно думать. Но ты смог заглушить лишь страх; ненависть, боль, разочарование и злость всё ещё оставались со мной. Твои губы нежно поцеловали шею. Ты всегда так делал, когда помогал мне снова почувствовать землю под ногами, собраться с мыслями и посмотреть на мир с другой стороны. Ты положил подбородок на моё плечо. Ты был выше, тебе приходилось нагибаться, чтобы сделать это. Руки обвили мою талию. Своими я обхватил твою шею, прижимая ближе. Я снова услышал твой приятный голос. -Ты всё-таки рассказал ему? Пожалуйста, скажи, что это неправда. — твой подбородок сильно давил на плечо, было больно, но я не стал говорить об этом. -Извини… — произнёс я дрожащим голосом. Всё тело пробрала дрожь. Стало холодно, и я вновь чувствовал всю тяжесть промокшей одежды. — Я должен был. -Я понимаю, Миш, — ответил ты, целуя меня в шею. Слёзы хлынули из глаз. Твоя одежда тоже стала мокрой. — Я сейчас вернусь. Ты вышел из комнаты и пришёл меньше, чем через минуту. У тебя в руках было полотенце. То самое голубое махровое полотенце, которым я вытирался после душа, когда ночевал у тебя. Хотя, зачастую ты сам вытирал меня, а потом усаживал на стиральную машину, и мы вместе занимались грязным делом. Мне безумно нравилось, когда ты так делал. Когда закрывал мой рот рукой, чтобы родители не слышали моих стонов. Когда, как ни в чём не бывало, мы вместе выходили из ванны и уходили в комнату, а потом, как подростки часы напролёт целовались в кровати. Когда твоя рука по-хозяйски ложилась мне на бедро и нежно поглаживала, от чего я вмиг засыпал, и снились мне твои вечные ласки. Когда я по утрам готовил тебе кофе и гренки, а когда ты просыпался и приходил на кухню, твои губы благодарно целовали и покусывали кожу на шее и плече, всегда левом, кстати. Я постанывал в ответ, говоря, что ты такой нежный и мягкий, когда так делаешь, и что мне это очень нравится. Ты подошёл ближе, накрывая голову полотенцем, и начал тереть волосы. Моя голова тряслась, и я уверен, что это выглядело максимально тупо, но твои прикосновения — наркотик, который вызывает мгновенное привыкание. И однажды я попробовал его, а потом не смог остановиться. Ты закончил с волосами. Полотенце насквозь промокло. Ты аккуратно повесил его на спинку кровати. Твои пальцы прикоснулись к верхней пуговице на рубашке. Ты расстегнул её, а потом и остальные девять. Ты снял штаны и носки с меня и кинул их на пол. Достал из комода свою длинную футболку, которая была мне чуть выше колена. Она была моей любимой. Именно её я носил у тебя дома, ну, правда, когда в квартире кроме тебя и меня никого не было, ибо смотрелась она на мне хуже, чем на тебе. Но сегодня дома твоя мама, но ты всё равно дал мне её. Мокрые вещи полетели в стирку. Ты смотрел, как я одеваю растянутую ткань на почти голое тело. Ты всегда любовался моим телом, независимо от того, было оно обнажено или закутано в сто одёжек. А я всегда любовался твоим. Когда я оделся, ты подошёл ко мне, целуя в губы. -Тебе теплее? — твоя рука проскользила по моей влажной щеке. -Да. Но… как ты узнал, что мне холодно? -Ты дрожал, дурачок! — ты улыбнулся, и я будто сошёл с ума. Твоя ангельская улыбка всегда лишала меня дара речи. И даже сейчас я просто стоял и тупо пялился на твои идеальные, ровные зубы. -Моим ногам холодно, — шёпотом произнёс я. -Иди на кухню, — ответил ты. — Я принесу твои любимые носочки. Я не мог не улыбнуться. Ты всегда заботился обо мне. Но мне всё ещё хотелось расплакаться, но слёзы не потекли. Я сел за стол. Оранжевый стул из искусственной кожи был холодным. Через тонкую ткань футболки проходил этот холод и неприятно ударял в бёдра. Я попятился. Вскоре пришёл и ты, держа в руках плед и мои любимые тёплые носки с воздушными шариками. Почему я их так любил? Потому что шарики были радужными. Я думаю, это всё объясняет. -Держи, — ты вложил мне в руки носки и накрыл пледом спину. -Спасибо, — я задрал ноги выше стола, чтобы одеться. Ты с улыбкой смотрел, на то, как неуклюже я всё это делаю. Я тоже улыбался, пока ты не засмеялся. Мне пришлось засмеяться тоже. На столе стояла коробка с салфетками. Ты достал две штуки и прикоснулся одной к лицу. Немного боли, а все мышцы на лице рефлекторно напряглись, глаза зажмурились, изо рта вырвалось неприятное шипение. -Не дёргайся! У тебя лицо, как будто ты три года не мылся, — ты легко проходил рукой по разбитой губе. -Вот уж спасибо, — я улыбнулся, но сразу же недовольно сгримасничал. — Мне больно! Ты машинально убрал руку от моего лица. -Извини. -Ничего страшного. Продолжай! — мне было всё равно на боль, ведь я знал, что потом ты успокоишь меня поцелуями в неприличные места. И от этого становилось смешно. Я совсем позабыл про отца. Про то, что теперь он меня ненавидит, и что, скорей всего, попытается убить, как только увидит. Но кто я такой, чтобы своему отцу-гомофобу наказывать, где и с кем должен жить гей. Я думал, он отнесётся к этому нормально — ошибался. Я думал, что он меня любит — опять ошибся. Единственное, в чём я был уверен, это в поддержке своего парня. -Давай не будем об этом говорить? — ты чуть заметно улыбнулся. -О чём? -О твоём отце, — твоя ладонь накрыла мою. — Я вижу тебе стало легче, я не хочу портить это. -Ладно, давай не будем, — я улыбнулся и потянулся к тебе через стол. -Отлично, — ты потянулся навстречу, и наши губы соприкоснулись. Ты прошептал, как сильно любишь меня, я улыбнулся и ответил тоже самое. Ты встал из-за стола и обошёл его, подходя с моей стороны. Твоя рука потянула за край футболки, притягивая меня к тебе. Я вновь оказался в твоих объятиях. Я чувствовал у себя на макушке твоё тёплое дыхание. Руки скользили по спине, немного щекотали её. А мои висели у тебя на шее. -Пойдём в комнату, — ты потащил меня за собой, и я покорно пошёл. -Зачем? — усмехнулся я. -Ты не понял? — ты скептически посмотрел на меня. -Сейчас понял. Ты завёл меня в комнату и закрыл дверь. Твои руки обхватили щёки, и ты опять меня поцеловал; горячо, страстно, как никогда до этого. Потом ты перешёл на шею, затем на ключицы, оттягивая футболку, чтобы достать до них, а потом и вовсе снял её. Ты толкнул меня на кровать, падая сверху. Опять поцелуй. Пальцами ты добрался до резинки белья и быстро стянул его. Я охнул, когда твои губы обхватили мой член. Ты действовал быстро, не любил прелюдии. Я только и видел, как твоя голова спускается и поднимается. В этот раз мой рот прикрывался моей же рукой, поэтому от удовольствия я мог спокойно кусаться. Ты поглаживал мой бок свободной рукой. -Мальчики, будете куша… Ой! — твоя мама зашла в комнату, но сразу вышла. Ты оторвался от меня и со стыдом пялился на закрытую дверь. Твоя мама тихо посмеялась. Я рассмеялся тоже. Я потянулся рукой к твоим волосам и, убедившись, что крепко держу их, подтянул тебя к себе. Я поцеловал тебя, чувствуя неприятный вкус. Господи, как мне было стыдно и приятно в тот момент. Я за это, вероятно, буду гореть в аду, предварительно пройдя все девять кругов. -Не надо больше так делать! — ты лёг рядом со мной. -Я больше не буду не закрывать дверь на замок! — ты поцеловал меня в щёку. Твои руки, как обычно, лежали у меня на бедре и легонько поглаживали. А я как обычно быстро заснул, и снились мне твои вечные ласки.