Зависимость

Если спросить Эллиота, насколько он зависим от морфия, Эллиот скажет, что вообще не зависим. Даже самому себе скажет: «На мое существование не влияет доза наркотика у меня в крови». Возможно, он прочитал это в одной из брошюрок доктора Гордон, может быть, увидел в статье где-то в перерытых им чужих блогах. Эффект плацебо – внушить себе свою самодостаточность, и вот уже мантра становится правдой. Да, это было бы здорово. А сейчас хакер шагает, оглядываясь, удаляясь от кафе с новой дозой в рюкзаке, потому что спрятанные в карманах руки уже трясутся, истерика подкрадывается и схлестывается вокруг горла. Ему не в первый раз хреново, ему вообще всегда хреново, и пара таблеток на время просто приводят более-менее в форму. Другой вопрос, что Алдерсону пришлось искать нового дилера, и этот процесс он абсолютно возненавидел. Отвратительно-не думать о Шейле-сколько детей у этого мудака?-эти ребята убьют меня раньше, чем я сдохну без дозы-не думать о Шейле-как же от всего этого тошнит-Шейла. По крайней мере, этот предложил встретиться в общественном месте, что было относительно хорошо. Далеко от дома, но «непринужденный» обмен газетными свертками за распитием чая хотя бы не вызывал желания унести ноги подобру-поздорову, как случилось бы в таком районе, где Эллиот жил. Боже, ему нужно домой. Шум, паранойя, толпы людей как-то не приходятся к месту, когда у него вот-вот начнет отключаться сознание, а хакера водит из стороны в сторону. Машина, не сбрасывая скорость, пролетает мимо, а Эллиот отшатывается обратно на тротуар, делая пару шагов вбок. Еще немного, и сбили бы к чертям. Краем глаза Эллиот замечает идущих к нему полицейских. Блять, они наверняка решили, что он пьян. Алдерсон как можно более спокойно доходит до конца улицы, сворачивает, ускоряет шаг. Слышит, как его окрикивают, и начинает бежать. Одно дело, когда у тебя меньше полграмма морфина без рецепта, другое дело – когда ты закупился крупной дозой на месяц, то есть, тебя повяжут как распространителя и упекут в тюрьму лет на десять. Он в центре, а значит, нужно бежать туда, где больше людей. Эллиот долетает до Е-корп раньше, чем до него доходит, что он понятия не имеет, куда деваться дальше. И видит Тайрелла, который явно собирался садиться в машину, а сейчас удивленно смотрит на запыхавшегося программиста. Людей много, полицейские еще не рядом, он может успеть. -Тайрелл, мне нужна твоя помощь. Веллик белозубо улыбается и открывает дверь на заднее сиденье, куда ошалевший Алдерсон забирается, по пути забрасывая рюкзак. «Господи, я об этом точно пожалею». Эллиот сидит в кожаном салоне и не знает, куда везет его Тайрелл, заметил ли Тайрелл, кто хакера преследует, что Тайрелл думает, что Тайреллу известно. Гидеон бы засыпал Эллиота вопросами, Анжела уже устроила бы скандал. А у Тайрелла есть особенность, которая делает его опасней всех на свете – он молчит. Они подходят к дому Алдерсона, и это первая хорошая новость за весь день. -Что, даже не пригласишь своего спасителя на чашку кофе? «Спасителем» можно назвать, наверное, кого угодно, кроме Тайрелла Веллика. Эллиот под дулом пистолета чувствовал бы себя более спасенным, чем под взглядом голубых глаз. Но говорить этому человеку «нет» – дело бессмысленное и чреватое, и юноша поднимается в квартиру вместе с вице-президентом Е-корп. В голове начинает шуметь. Тайрелл предпочитает кофе? Конечно, кофе, он выглядит как человек, который просто обязан предпочитать кофе. У Эллиота дома есть кофе? Может быть, но это не тот кофе. Не для Тайрелла. Впрочем, у Эллиота дома нет ничего, подходящего под Тайрелла. Чашки, изящные, одна к одной, щипцы для кубиков сахара, лимон, корица. «Кофе черный, как ночь, сладкий, как грех», - вспоминает откуда-то Эллиот и тихо смеется, как дурак. У Эллиота вместо кофе таблетки, Эллиоту больше и не надо. -Ты всегда меня удивляешь, - говорит Веллик, когда получает свою чашку каким-то чудом заваренного хакером напитка. – Тебя то нет, как будто и не существует вовсе, то ты появляешься по уши в неприятностях. И каждый раз, каждый раз вслед за тобой мчится хаос. У Тайрелла осанка, как у гребаного принца: элегантная и неназойливо утверждающая свои права на все вокруг. Алдерсон сидит рядом и пытается не думать о том, как дрожат кончики пальцев. Он знает, что Веллик не любит, когда его не слушают, но слова начинают расплываться, сливаясь в общий звук Тайреллового голоса. -Я вижу, Эллиот, насколько ты больше того, чем пытаешься казаться. Ты, - Тайрелл улыбается уголками рта, - настоящее чудо. О, тут он не прав. Настоящее чудо не трясется, забившись в угол в приступе паники, не захлебывается в одиночестве, плачась, как потерянный щенок. Взгляд Эллиота становится отрешенным. Он, кажется, опаздывает. Скоро ему станет так грустно, что он может хоть разбросать этот чертов морфий по всему полу и по всей постели, ему уже будет плевать. Нужно остаться одному, никто, особенно Веллик, не должен видеть такого. Господи, как же Эллиот ненавидит оставаться один. Тайрелл что-то говорит, кофе покачивается в чашке, тонкие пальцы почти цвета фарфора. -Я думаю, тебе пора. Эллиот не понимает, как Тайрелл реагирует на его слова, но тот кивает и отставляет чашку. Бросает что-то про следующую встречу. Хакер провожает гостя до порога. Дверь закрывается, Алдерсон всхлипывает. Может, до этого момента где-то в нем теплилась надежда, что Тайрелл не уйдет. У Тайрелла есть способность отгонять эту загустевшую вокруг Эллиота темноту, заменять ее своей собственной. И если от своих теней Эллиоту хочется бежать и прятаться, то к Тайреллу его будто тянет невидимой силой. В груди щемит и Эллиот едва не скулит в пустую комнату: «Останься». Алдерсон бросается искать морфин, таблетки рассыпаются по полу, и он оседает на пол, зажимая виски руками. Притягивает к себе колени. Успокойся. Успокойся. Дыхание сбивается, жизнь снова превращается в гребаный ад. Не первый раз, не первая ночь, он уже все это видел, почему тогда каждый раз он не может справиться? Шелест ткани рядом, и вот уже чужие руки гладят по волосам, а Тайрелл шепчет Эллиот-Эллиот-Эллиот, так мягко и спокойно, что хочется уткнуться ему в шею. Где-то на фоне внутренний голос кричит «опасно» и «бежать прочь», но у Веллика голос убедительней, и Эллиот затуманенными глазами смотрит, как Тайрелл убирает футляр с таблетками далеко на стол. -Вставай. Эллиот поднимается на ноги, а мужчина перед ним снимает пиджак, аккуратно вешая его на спинку стула. Целовать Тайрелла – как падение, головокружительное, куда-то ближе к аду. -Если тебе так плохо, мог бы и сказать. Это не звучит как приказ, но Эллиот почему-то уверен: в следующий раз сказать придется. Тайрелл пальцами крадется ему под кофту, расстегивает, кусает за плечо. Скажешь. Эллиот опускается на постель и осторожно, как будто его вот-вот оттолкнут, тянется к Тайреллу. Поцелуи сыплются по груди, по животу, пальцы перебирают светлые пряди. Это самое ложное чувство безопасности: ледяной взгляд полон невозможной нежностью, взгляд человека, который может перерезать Алдерсону глотку одним движением или, еще хуже, приручить, как собаку. Засос, заботливый шепот, укус, извиняющееся поглаживание, и так по кругу, пока Эллиот не начинает дышать еле-еле, вжимаясь в подушку. Тайрелл сдвигается ниже и делает Эллиоту такой минет, что голова делается пустой, и Эллиот только слышит свои стоны, доносящиеся до него словно издали. Тайрелл Веллик оставляет столько синяков у Эллиота на бедрах, сколько ему вздумается, и вжимает Эллиота в кровать с беспрекословным контролем, но Эллиот позволяет ему все, что угодно, потому что с Тайреллом Эллиоту не больно. Он – живая расписка на стабильное будущее и смертный приговор одновременно. Тайрелл наверняка так скоро уйдет, но пока что Эллиот обхватывает его руками и зарывается лицом между подушкой и чужим плечом.