Let them eat cake

Когда телефон оповещает о пришедшей смс, Киллиан отрывается от проверки выпускных работ, перестает грызть ручку и поправляет очки, соскользнувшие на кончик носа. Поначалу он, конечно, думает проигнорировать сигнал, но потом осознает, что если прочтет ещё одну работу, основанную на сериале «Тюдоры», а не на реальных исторических фактах, то скоро воткнет ложку себе в глаз. Поэтому телефон побеждает, и Киллиан поднимает его со столика, попутно открывая смс. Это Эмма. Потому что… ну, а кто же ещё? Видать, заскучала во время слежки за очередным сбежавшим из-под залога. Когда это случается, она либо шлёт смс, либо играет в игру (с котами), которую, по её словам, она скачала для Генри (как будто Киллиана этим можно провести!). Увидеть её имя на экране — ни разу не сюрприз, но Киллиан всё равно вскидывает брови, когда видит саму смску. «Как насчет дегустации торта?» Киллиан раздумывает над столь неожиданным вопросом пару секунд, а потом решает позвонить. В этом случае лучше поговорить, а не отделаться сообщением. Эмма поднимает трубку спустя пару секунд, и это значит, что да, она за кем-то следит, и да, ей смертельно скучно. Киллиан знает её слишком хорошо. — Ты испекла торт? — спрашивает он до того, как Эмма успевает поздороваться. — Знаешь ведь, я близко не подойду к тому, что ты приготовила. Эмма молчит пару секунд, а потом издает смешок, и Киллиану не нужно видеть её, чтобы понять, что она закатила глаза. Но здесь ей крыть нечем: каждый в их дружеской тусовке знает, что повар из неё жуткий, и вот уже десять лет они всей компанией успешно избегают ужинов на День Благодарения, Роджество (да и вообще ужинов) у Эммы Свон. Видимо, это правило-заклинание работает, ведь никто пока не умер от пищевого отравления. — Ой, ой, — невозмутимо отвечает она.— У Анны назначена дегустация тортов сегодня после обеда. Но она уже сделала заказ в другой пекарне. Аванс не возвращают. Хочешь побаловать себя тортом? Он издает легкий смешок и качает головой. Эмма хороша много в чём, но как о гурмане Киллиан подумал бы о ней в последнюю очередь. Однажды вечером, когда они вдвоем распили бутылку рома, Эмма заявила ему, что еду очень ценишь, если в детстве не всегда был сыт. Киллиан не знал тогда, как реагировать на эти её слова. Он до сих пор не всегда знает, как реагировать на некоторые подробности её жизни в приюте — о временах, когда её ещё не удочерила Ингрид. — Да, конечно, — весело отвечает он. — Зачем ещё нужны пасхальные каникулы? — Супер! — так же весело отзывается Эмма. Слишком весело. — В чём подвох, лапочка? Эмма вздыхает излишне драматично, излишне громко, и Киллиан уже предполагает худшее. Эмма использует на нем театральные трюки, только если знает, что часть новостей он воспримет не очень благосклонно. Вероятно, надеется, что ее уловки помогут, но они лишь заставляют Киллиана ещё больше волноваться — ведь однажды Эмма попросит его помочь спрятать труп, в этом он не сомневается. — Дегустация только для жениха и невесты. Киллиан сразу соображает, что к чему. — И ты хочешь, чтобы мы притворились Анной и Кристоффом ради бесплатного торта? — Дорогущего бесплатного торта, — дерзит Эмма, как будто уверена, что права. — Но если ты не хочешь, то я всегда могу попросить Ланселота или Мэрили… — Нет, нет, я с тобой. Даже если его ответ поспешен, с ноткой отчаяния, то ни один из них не станет заострять на этом внимание. Его внутренности превращаются в камень от одной мысли, что Эмма проводит больше времени с Мэрилином — симпатичным, харизматичным Мэрилином, который совсем недавно влился в их компанию и с которым Эмма теперь не разлей вода. Нет, это не ревность. Киллиан не ревнует, не огорчается. Просто не знает, как справиться с тем, что он больше не любимый друг Эммы, хотя они были близки с первого дня в колледже. Он не знает, как справиться с тем, что Эмма флиртует с другим мужчиной. — Клёво, — отвечает Эмма, не замечая его внутренней борьбы. — Заеду за тобой через час, идёт? — Жду — не дождусь. *** Правда в том, что Киллиан думал пригласить Эмму на свидание через пару дней после их знакомства. Но тогда у неё был бойфренд, она была первокурсницей колледжа, потом забеременела, а её шаткие отношения держались только на ребенке. Киллиан был не таким засранцем, чтобы подливать масла в огонь. Тогда без взрыва бы не обошлось. К тому времени, как Эмма порвала с Нилом, Киллиан встречался с Милой, да и они уже стали настолько близкими друзьями, что Эмма могла проплакать всю ночь на его плече. И Киллиан об этом не сожалеет. Совершенно. Ему нравятся их с Эммой взаимоотношения, нравится быть тем, к кому она приходит выговориться, прокричаться или выпустить пар (чаще всего она именно выпускает пар и кричит). Она его лучший друг, и Киллиан любит её именно в этом качестве. Киллиана это не напрягает. Но это не значит, что он не сглатывает ком, когда заходя в пекарню, Эмма сплетает их пальцы и прижимается к его груди. Она представляется Анной Эренделл, у которой назначена дегустация на четыре. Это всего лишь малая правда о Киллиане Джонсе — вроде той, что он преподаватель и у него аллергия на козье молоко — глубоко-глубоко в душе он очень давно любит Эмму. Киллиан не знает, каково не любить её: это всегда было внутри. Конечно, он любит её, как же могло быть иначе? Он совершенно точно знает, что Эмма тоже его любит, но её страхи и неприятие всегда берут верх. И это тоже Киллиана совершенно не напрягает. Его напрягает то, как она смотрит на него из-под ресниц, изображая инженю-невесту, взволнованную и влюбленную, обнимающую его так, как обнимать не имеет права. Киллиан вымученно улыбается, когда видит ее отражение в зеркале. Но кондитер, кажется, ничего не замечает, указывает им на столик неподалеку, предлагает им присесть и минутку подождать. Эмма сидит рядом с ним, их ноги соприкасаются, и Киллиан пытается сосредоточиться на стопке журналов, которые она с собой притащила (бутафория! куда же без неё?). Делает он это чтобы не сосредоточиться на кое-чём другом. Киллиан листает один из журналов, что Эмма и Эльза постоянно носят с собой. Они полны пометок, визиток, коллажей, фотографий, вырезок, полученных в свадебных магазинах. Анна хочет свадьбу в морозном стиле, поэтому всё — от цветов до стульев — выбирается в мягких пастельно-голубых и белых тонах. Торт, очевидно, не исключение. От этих мыслей к горлу Киллиана подступает легкая тошнота. — Анна, Кристофф? — Они оба поднимают головы и видят женщину-кондитера рядом с их столиком: белоснежный фартук, профессиональная улыбка, чёрные волосы собраны в хвост. — Здравствуйте, меня зовут Чак, и сегодня с вами работать буду я. — Здравствуйте, приятно познакомиться, — отвечает Эмма и протягивает руку, Киллиан жмет руку Чак следом. Кондитер садится напротив них, открывает записную книжку и щелкает ручкой. Она коряво выводит имена вверху страницы и смотрит на "будущих молодоженов". Вернее, на Эмму, что, в общем-то имеет смысл, поскольку та предположительно вот-вот выйдет замуж, и Киллиан знает, что Кристофф не сильно вникает в свадебные приготовления. За что его сложно винить: женщины из семьи Эренделл изо дня в день подминают народ под себя, и то, что Анна перед свадьбой превратилась в невесту-Годзиллу, совсем не сюрприз. Ага, катастрофа ожидается, не меньше. — Ладно, — начинает кондитер, — может, расскажете, как познакомились, чтобы я почувствовала ауру вашей пары? Эмма от удивления открывает рот: класс! фальшивая история знакомства! История, которую они очевидно заранее не подготовили, ибо шли сюда лишь торт попробовать, а не рассказывать сюжет глупого ромкома. Эмма смотрит на Киллиана, словно предполагает, что у него есть ответы на все вопросы во Вселенной. Слава Богу, у него они и впрямь есть. — Вообще говоря, мы познакомились в колледже. Мой сосед по комнате встречался с её сестрой, поэтому рано или поздно мы должны были встретиться. К сожалению, тогда она встречалась кое с кем другим, — добавляет Киллиан, толкнув Эмму в плечо. Эмма понимает намёк, закатывает глаза, играя для Чак — типа шутка только между ними. Похоже, это работает, если судить по улыбке, которую кондитер выдаёт в ответ. Либо она просто профессионал (что более вероятно). — О чём он забыл сказать, так это о том, что он сам встречался кое с кем, когда я порвала со своим бывшим. И чья вина, что я не упала тогда в его объятия? — Типа не ты упрямо отказывалась встречаться со мной шесть месяцев с того момента, как я начал с тобой флиртовать. — Что, прости? — отвечает Эмма со смешком, рукой указывая на себя с головы до ног. — Это нужно было завоевать, приятель. Он чуть дольше, чем требуется, посмеивается над Эммой, поскольку осознает, что не может подобрать слова, чтобы описать, как безупречно они разыграли историю: наполовину взятую из их реальной жизни, разумеется; как легко им было поддразнивать друг друга. Как будто они и не лгали вовсе по поводу своих отношений, как будто последние десять лет были наполнены добродушным подначиванием и несерьёзными перепалками. Взгляд Эммы отражает такое же смущение, какое читается в глазах Киллиана, и она вздрагивает, когда Чак прочищает горло. Тряхнув волосами, Эмма сосредотачивает внимание на женщине, сидящей напротив, и награждает ту извиняющейся улыбкой, одновременно закатывая глаза и пожимая плечами. — Боюсь то, как он делал мне предложение, куда менее интересно, — добавляет Эмма как последний штрих. Киллиан понятия не имеет, почему разворачивается к Эмме всем телом; понятия не имеет, почему решил, что их запутанная, потенциально опасная история, ещё не закончена. Возможно, потому, что его инстинкт самосохранения выпрыгнул в окно десять минут назад; возможно, потому, что он мазохист, которому внезапно предоставилась возможность озвучить самые нереальные из своих фантазий о совместной жизни, и за это его не осудят. Или, по крайней мере, осудят не слишком строго. — Хочешь сказать, что тебе было скучно? — отзывается он, безукоризненно играя роль оскорбленного жениха. — Романтические выходные в коттедже твоих родителей, цветы по всему дому, любимые блюда на ужин перед тем, как я попросил твоей руки. И ты говоришь едва знакомому человеку, что это менее интересно, чем упущенные возможности! Щёки Эммы внезапно приобретают темно-розовый оттенок. Не настолько, чтобы считать это смущенным румянцем, но достаточно, чтобы Киллиан заметил то, что может оказаться гневом — гневом на него: не остановился, когда была возможность. Но всё-таки это может быть и смущение. Однако наигранное оно или настоящее, Киллиан не может сказать. Её глаза распахнуты чуть шире, чем обычно, и мгновение она изображает, что потеряла дар речи. Эмма сглатывает ком, а потом улыбается. — Нет, ты прав. Всё было идеально, — Свон трясет головой и вновь переключает внимание на кондитера. — Простите нас. Вы просто можете добавить две ругающиеся фигурки на верху торта — это лучше всего нас отражает. Чак ухмыляется. — Всё нормально. Подготовка к свадьбе — тот ещё стресс. Вспоминаю свою. Кажется, Нед собирался меня убить. — Как и ты, — отзывается другой кондитер из-за витрины, изображая пальцами пистолет и наставляя его на жену. Эмма улыбается кондитерам, а Киллиан пытается следовать её примеру. Он не уверен, что получается убедительно, но Чак делает ещё парочку пометок перед тем, как спросить у Эммы, какой торт ей бы хотелось. Шоколадный — очевидный ответ, и Эмма добавляет несколько слов о бело-голубой теме свадьбы, показывая стопку фотографий. Киллиан откидывается на спинку стула и кладет руку на спину Эммы. Киллиан не сразу соображает, что Эмма тоже садится удобнее — так, чтобы его рука обнимала её за плечи. Он не знает, что об этом думать. Что думать о них, поскольку всё это очевидно было плохой идеей. Дегустация отчетливо показывает все «если бы», которым никогда не стать реальностью, подталкивает Киллиана к ощущению их пары; к пониманию, что на этот эксперимент он никогда не решится. Это вроде альтернативной вселенной, где сердце Эммы растоптано не так беспощадно, что у него есть шанс получить с ней счастливый финал. Эмма оборачивается и зачем-то смотрит на него, и до Киллиана доходит, что он упустил большую часть беседы. Он трясет головой и сосредотачивается на списке тортов и топпингов, которые, по мнению Чак, должны понравиться им больше всего. Много, очень много шоколада и бисквитов с красным оттенком. Любимые лакомства Эммы. Её улыбка становится чуть коварной — ведь они здесь именно за этим, в конце-то концов. И Киллиан напоминает себе об этом. Поэтому он здесь, а не по какой-то другой причине. — Великолепно, — произносит он, когда Чак встает. Она понимающе ему улыбается. Пару секунд Киллиан думает, что она раскусила их вранье, но потом вспоминает, что он вроде как незадачливый и смущенный без пяти-минут-супруг. Кондитеру просто его жаль, и она вовсе не читает правду за их излишне мастерской ложью. — Торты, — напоминает Эмма, и Чак исчезает. Киллиан не может удержаться и хмыкает. Она едва ли не поднимает вверху кулак в предвкушении — так беззаботно и по-детски. Эмма усмехается Киллиану, словно была рождена для того, чтобы запихнуть в себя столько торта, сколько это возможно. Вероятно, завтра у нее будет болеть живот, но черт его возьми, Киллиан не станет её останавливать — ведь Эмма так счастливо сейчас ему улыбается, и на щеках при этом появляются очаровательные ямочки. Чак возвращается со столовыми приборами и подносом, заставленным небольшими кусочками тортов, маленькими вазочками с топпингами и парой стаканов воды. «Богатеи», — думает Киллиан, — «Эренделлы — это вообще другой уровень. Куда до них двоюродному брату Робину, устроившему свадебную вечеринку в саду, которая выглядела как жалкий пикник». — Приятной дегустации, — желает им кондитер и уходит. Эмма не колеблясь берет кусочек шоколадного бисквита с красным оттенком и добавляет немного шоколадного топпинга. Желудок Киллиана невежливо урчит; но Эмма, похоже, наслаждается вкусом, закрыв глаза и довольно мыча. Киллиан берет кусочек себе — тоже шоколадный бисквит, добавляет ванильный топпинг и отправляет себе в рот. И торт хорош — не стоит, конечно, дегустации, за которую нельзя вернуть аванс при отказе — но достаточно хорош, чтобы заказать такой на свадьбу. «Да и не только на свадьбу, на самом деле», — не предвзято рассуждает Киллиан. — Ты должен попробовать этот, — внезапно говорит ему Эмма, поднося вилку к его губам. Ладонь она держит под кусочком, чтобы крошки не падали на одежду. Эмма склоняется к нему ещё ближе, нарушая его личное пространство. Киллиан видит мерцание изумрудов в ее глазах и веснушки на носу. А ещё Эмма, вероятно, готова проткнуть его вилкой, если Киллиан не отреагирует, поэтому он открывает рот и изумленно наблюдает, как Эмма в буквальном смысле скармливает ему кусочек шоколадного бисквита. Торт чересчур сладкий, но Эмма кивает ему так, что желание спорить отпадает. Киллиан послушно жует перед тем, как проглотить. Запивает сладость водой, но вкус остается на языке дольше, чем необходимо. К радости Килллиана (и больше — к радости его сердца), дальше они сидят в комфортной тишине, пробуя всевозможные комбинации тортов и наполнителей, изредка комментируя ту или иную из них. Киллиан взрывается от смеха, когда Эмма решает попробовать все топпинги одновременно. Он почти зажимает ей рот и почти забывает дышать, когда Эмма пытается проглотить смесь. Она проговаривает ему названия, когда Киллиан решает, что его любимая комбинация — шоколадный торт с клубникой. Эмма убеждена, что это сочетание слишком скучное, а Киллиан спорит, называя его идеальным. Эмма закатывает глаза. Когда на подносе не остается ничего, к ним подходит кондитер. Она записывает замечания Эммы по поводу того или иного наполнителя, счастливо кивая. Киллиану жаль её, ведь он знает наверняка, что они на самом деле никогда не закажут здесь свадебный торт. Возможно, стоит забежать сюда за пирожными — компенсировать. Скоро день рождения Мэри Маргарет, а здешние пирожные станут прекрасным подарком. Эмма даже выдает какое-то полуоправдание, сказав, что они должны посетить ещё одну или две пекарни перед тем, как выбрать окончательно, а Чак искренне с ней соглашается. После ещё одного раунда светской беседы, Киллиан и Эмма, счастливые, выходят наружу, подальше от слишком приторного запаха пекарни. Эмма молча идет рядом с ним, а Киллиан не в первый раз замечает, что они относятся к тому типу друзей, которые чувствуют себя рядом комфортно даже не проронив ни слова. Большую часть времени в колледже они просто находились в одной комнате, занимаясь своими делами и не напрягая друг друга своим присутствием. Эмма останавливается посреди тротуара, поэтому Киллиан делает то же самое и вопросительно смотрит на неё. Ещё пару секунд она молчит, заложив руки в карманы джинсов, перекатываясь с пяток на носки. Нервничает, и Киллиан не понимает причин. — Ты… — начинает Эмма, облизав губы и отведя глаза. — Ты говорил серьёзно? О том, как сделал бы мне предложение? Сердце Киллиана странно ведет себя в груди, оно одновременно прекращает биться и ускоряет темп. Кровь в жилах застывает, рассудок слегка затуманен, когда он делает шаг в сторону Эммы. Он не смеет. Не смеет пока так сильно надеяться, но… Но! — Нет, — просто произносит он. Киллиан даже представить не мог, какое разочарование отразится на лице Эммы. — Ты не хочешь замуж. Только дурак, который тебя совсем не знает, станет делать тебе предложение. Он не специально упоминает о предложении Уолша, но это не повредит. Киллиан на самом деле прямо сейчас об этом не беспокоится, особенно когда на лице Эммы отражается столько эмоций — смущение, понимание, снова смущение, а затем облегчение и надежда. А потом страх. На миг Киллиану кажется, что она сбежит — ведь выглядит она обеспокоенной и готовой исчезнуть. Но потом уголки её губ трогает робкая улыбка, пока она она не начинает медленно хлопать ресницами. — Нет, ты не стал бы. Она подходит ближе, почти бесстыдно прижимается к нему, и у Киллиана нет другого выбора кроме как раскрыть объятия и обнять ее за талию. Он не хочет делать первый шаг, он заставляет себя не двигаться, что невероятно трудно: Эмма смотрит на него так, как будто впервые видит. Эти ощущения сложны, всего каплю пугают, но они невероятно реальны. — Эмма… — выдыхает Киллиан, но не знает, что делать дальше. В этом нет необходимости, поскольку она становится на носочки, ведет рукой по подбородку вниз к шее — её ладонь теплая, от её прикосновений кожу легко покалывает — совсем как от соприкосновения их губ. Её поцелуй сладкий не только из-за шоколада и бисквита с красным оттенком, и Киллиан тонет в этом вкусе, рукой притягивает Эмму за талию к себе, другую запускает в волосы. Пальцы Эммы сильнее вжимаются ему в затылок, как будто она боится, что Киллиан куда-то сбежит, и он прижимает её плотней, в последнюю очередь беспокоясь о том, какое представление они устроили для случайных прохожих. Эмма что-то довольно бормочет ему в губы и разрывает поцелуй. Следующее касание её губ легкое и невесомое. Она улыбается и Киллиан возвращает эту улыбку. — Так… — начинает Эмма и беззвучно ухмыляется. — Будешь моей парой на свадьбе Анны? — Так до свадьбы ещё три месяца, — Киллиан не может удержаться от ответа, затем притворно кланяется. Эмма издает смешок, какой от нее не часто услышишь. — Перед этим можем сексом заняться. Его глаза распахиваются, а затем Киллиан тоже смеётся. — Слава Богу! Ведь не затащить тебя в постель ещё пару месяцев — это же кошмар! На щеках Эммы снова появляются ямочки, и Киллиан не сдерживается и ведет по ним большим пальцем, наблюдая, как Эмма морщит нос. Киллиан не сомневается, что в этот момент со стороны они выглядят до икоты слащаво, но ему плевать. Сейчас он выбирает соответствовать избитому романтическому образу. — Киллиан Джонс, — притворно серьёзным тоном продолжает она, — как насчет не жениться и, возможно, сходить на свидание, скажем, в пятницу вечером? — Я думал, ты никогда не предложишь. Киллиан целует её, стирая остатки хихиканья. Целует, пока у него во рту не остается вкус шоколада и Эммы.