Парадоксы жизни.

      Дорогая мама! Я на распутье и не знаю, что мне делать. Не знаю, как всё до этого дошло…        Однажды, когда я ещё училась на журналиста, мне пришлось пойти с однокурсницей на аборт. Она боялась рассказать родителям о своей беременности, а парень открестился от ребёнка, так что поддержать её было некому. А я в то время чувствовала себя очень одинокой и прекрасно понимала её чувства, вот и решила поддержать. Отговаривать её было бесполезно, да и я не видела в этом такого уж страшного греха. «Каждая женщина имеет право на аборт» — так говорил мне здравый смысл. Она перенесла всё легко, без слишком явных нравственных терзаний. Проплакала дома три дня и вернулась на учёбу. Теперь она замужем и, кажется, недавно родила ребёнка. Но я никогда не забуду женщину, которая зашла до нас. До этого она безудержно рыдала, после вышла с застывшими глазами и нетвёрдой походкой направилась к выходу. Кажется, на улице её ждал муж, который так и не смог найти в себе силы зайти внутрь. Тогда я подумала, что сама бы никогда не смогла совершить аборт. Теперь я не так уверена…       Все эти редкие встречи спасают от пустоты, и Лоис, как наркоман, всегда с тайным нетерпением ждёт следующую. Она не в курсе, какой была личная жизнь Лютора до неё, но подозревает, что это, возможно, самые длительные его «отношения». Никто из них никогда не пытается выяснить, что же между ними происходит: для неё это просто один из симптомов аутодеструкции, попытка забыться. Для него это, наверняка, небольшое увлекательное расследование, а детективы, как известно, ищут ответ сами. Лейн осознаёт, что что-то не так, когда Лютор начинает слишком пристально и долго смотреть на неё, когда он набирает её номер чаще обычного, когда пытается поцеловать её. От неожиданности она отвечает на его поцелуй, и это ломает невидимую стену, которая была между ними до этого, ту грань, которую нельзя было переходить. У их поцелуя вкус вишнёвой конфеты. Вкус запрета и нереальности. После этого что-то начинает незаметно меняться. Иногда они просто лежат спиной друг к друг, соприкасаясь только пятками. Иногда он поворачивается и водит пальцами по её спине, вызывая лёгкую щекотку.        Лоис каждый раз вспоминает про Мерси Грейвз, про то, как Лютор безо всякого сожаления пожертвовал ею ради своей цели. Про его отца, которого он, возможно, убил. Она каждый раз ожидает от него подвоха, но ничего не происходит. Всё становится слишком… нормальным?       Она отчётливо осознаёт, что всё это зашло слишком далеко, когда ей делают предложение.       Помнишь, мама, мы были свадьбе твоей подруги? Ей было, кажется, тридцать пять, но выглядела она на все двадцать. То ли из-за хороших генов, то ли от счастья. Но она так врезалась мне в память, что я всегда представляла в дальнейшем в своих сокровенных мечтах, как пойду под руку с папой к арке, как все гости впервые меня увидят, как жених будет ждать меня, и как сильно будет колотиться мое сердце. Жаль, у нас с Кларком такого уже не будет…       Это такой абсурд, что мозг отказывается всё это понимать. В этой истории малейшая логика и причинно-следственная связь отсутствуют до такой степени, что хочется ущипнуть себя, чтобы наваждение исчезло. Но вместо этого Лейн продолжает стоять в ступоре, так и не одевшись до конца.  — Мы могли бы пожениться, — повторяет Лекс и как-то странно смотрит на неё, — Я бы мог защитить нас от них.       Она не знает, кого он подразумевают под словом «них», да и это сейчас не так важно. Её больше всего поражает слово «нас».       Если забыть всё ужасное, что они сейчас творят, то в комнате находятся два запутавшихся ребёнка. Лоис Лейн, которая недополучила отцовской любви и внимания. Кларк стал для неё тем, кем должен был быть Сэм Лейн: источником любви и защиты, тем, кто принимал её со всеми недостатками и слабостями. Но она не учла одного: она была недостойна такого обожания. Возможно, вся её пресловутая аутодеструкция — это попытка наказать себя за это.       Лекс Лютор, который, вероятно, вообще не получал никакой любви в детстве. И теперь, несмотря на всю свою гениальность, всё же принимает желаемое за действительное: всё это мнимое тепло за настоящие отношения. Он не любит её, она уверена в этом, ему просто необходимо ощущение кого-то живого рядом, понимание, что в тебе нуждаются.       Они слишком заигрались…       То, что она предаёт Кларка, было очевидно с самого начала. То, что она дала Лютору некую ложную надежду действует, как ушат холодной воды. Девушка растерянно смотрит на него, так и не застегнув до конца блузку.       Парадокс двадцать третий: если она уйдёт, то всё будет очень плохо для него. Если нет — то для неё.       Лейн всегда была немного эгоистичной. Она даже не удосуживается что-либо объяснить и просто хлопает дверью.       Она меняет свой номер телефона и даже хочет переехать со своей квартиры, но в последний момент передумывает. Это слишком трусливо. Некоторое время она ждёт, что её собьёт машина или квартира взорвётся вместе с ней, но ничего такого не происходит. К сожалению… Лекс Лютор исчезает из её жизни так же внезапно, как и появился. И от этого немного грустно. Совсем немного.       Через некоторое время она записывается к одному психологу, а потом и ко второму.  — Аутоагрессия может закончиться самоубийством, мисс Лейн.       Мысль о самоубийстве кажется довольно разумной теперь. Никто не будет сильно горевать, разве что мисс Кент, но другого спасения от всепоглощающей пустоты Лоис больше не видит. Всё равно, судя по всему, близится нечто ужасное, нечто, что погубит их всех, так почему бы не сделать это самой? Способов много, и девушка слишком педантично анализирует каждый из них: слишком много крови, слишком медленно, слишком больно.       Она уже почти близка к своему концу, как вдруг начинает чувствовать тошноту по утрам. Это довольно скоро списывается на нерегулярное питание. На работе она часто бегает в уборную, чем вызывает недоумение у коллег. Окончательно паника накрывает её после того, как она не находит в себе силы покинуть постель в выходные.       Этого просто не может быть… Она же пила таблетки.       Вместо того, чтобы раздобыть яд, она теперь стоит в аптеке в очереди за тестом на беременность. По дороге домой, стыдливо сжимая в руках заветную коробку, Лоис судорожно размышляет, как «это» может повлиять на её изначальные планы. Если всё подтвердится, сможет ли она убить и себя, и ребёнка? При мысли о слове «ребёнок» её начинает мутить, и она чуть не теряет сознание. Сострадательные прохожие помогают ей сесть в автобус.       Это должно было быть не так. Совсем не так. Она должна была радостно примчаться домой, трясущими руками разорвать упаковку и молить всех известных богов, чтобы показалась вторая полоска. Потом готовить праздничный ужин, надеть нарядное платье и дожидаться Кларка.       Она кладёт обе руки себе на живот, пытаясь представить жизнь, которая, возможно, сейчас зарождается в ней.       Интересно, как бы на это отреагировал сам Лютор? Ей становится смешно, как только она представляет, как звонит и сообщает ему: «Ты скоро станешь отцом». В автобусе все косятся на нервно смеющуюся рыжую девушку.       С пятого раза ей, наконец, удаётся разорвать упаковку. Руки немного дрожат.       Она не знает, что делать после того, как сделает тест. Одна полоска — смерть? Две полоски — жизнь? Но как смотреть в глаза людям после этого? Как объяснить всё это?        У этой истории несколько вариантов развития. Первый — она всё-таки не беременна, и всё идёт согласно её изначальному плану. Второй — она беременна и решается сохранить ребёнка. Третий — она беременна, и всё равно доводит свой план до конца. Четвёртый — самый маловероятный. Она избавляется от ребёнка и продолжает жить. Лоис не уверена, что захочет жить после такого, но почему-то сейчас все мысли о суициде начинают казаться такой глупостью. И это не её очередной страх или слабость. Лейн внезапно осознаёт одну простую истину: она всего лишь обычный человек, со своими слабостями и недостатками. Таким же был и Кларк. И их любовь не была любовью Бога и простой смертной, в ней не было достойных и недостойных, были только они, простой, но смелый, парень и амбициозная, но ранимая, девушка. И всё. Её самобичевание было напрасным, никто не виноват, просто так сложились обстоятельства.        Впервые за долгое время Лоис осознаёт, что хочет жить. Просто жить, и не требовать от жизни больше, чем она может дать. Потому так долго и готовилась к самоубийству. Тот, кто действительно хочет умереть — убьёт себя сразу, а не будет так долго тянуть.       Парадокс двадцать четвёртый: иногда спасение действительно в яде.       Тогда остаётся два варианта, второй и четвёртый, но проблемы надо решать по мере их поступления. Девушка уверенно погружает тест в жидкость. Через три минуты всё станет известно.

***

Ровно через два года после своей смерти Кларк вновь появится в её жизни. Появится, когда мир будет нуждаться в нём больше всего. Они вновь будут стоять среди обломков. Он улыбнётся ей и протянет руку. Лоис побледнеет и отшатнётся от него, вызывая недоуменный взгляд голубых глаз: так не бывает, мертвецы не оживают! Она же была на его похоронах, на его могиле. Не мог же он сам себя выкопать, нацепить этот непривычный серый костюм и явиться сюда? Но вскоре не сдержится, кинется ему на шею, прижмётся к такой родной груди и разревётся.       «Те, кто нас любит, обладают бесконечной способностью выносить любую правду о том, кто мы и что мы» — судя по дневнику Кларка этот прекрасный совет ему дала мисс Кент, и Лоис становится немного легко на душе. Она по-прежнему любит его, а он её. Они справятся с горькой правдой.

      Но пока Лоис ни о чём этом не догадывается. Она ждёт уже вторую минуту, пока слёзы незаметно текут по щекам.

      Дорогая мама!       У меня всё хорошо. Я по-прежнему хожу на работу, судя по событиям, которые происходят во всём мире, мы на грани чего-то грандиозного, которое должно вот-вот произойти. У многих это вызывает страх, я же пытаюсь очутиться в гуще всего происходящего. Не переживай за меня, я рискую не больше обычного. Возможно, я наконец обрела спокойствие. Хотя иногда, проезжая мимо школ или видя фотографии детей наших сотрудников, которые они гордо показывают всем, я чувствую небольшую грусть. Иногда я подолгу рассматриваю свой живот в зеркале, даже не зная, что ожидаю увидеть там.       Говорят, правильность поступка покажет время, но когда я закрываю глаза и вижу во сне маленького рыжеволосого ребёнка, который протягивает ко мне свои маленькие ручки, я тайком молюсь о том, чтобы это время скорее пришло.       Звонит Дженет Клайберн, видимо, пришли очередные анализы из лаборатории. Мне пора уходить. До свидания, мама. Я тебя очень люблю.       Помнишь, как всегда говорил папа: «Моя Лоис никогда не сдаётся»? Знаешь, он был прав.