Утренние Альпы

      «Летом утро в Альпах самое прекрасное», — именно так думал Петер, лежа в высокой траве на холме у их секретного места с Хайди, которая, кстати сказать, сейчас мирно посапывала рядом на боку, вдыхая аромат целого ковра душистых полевых цветов. Ей, наверное, снились широкие луга, первоцветы и стадо весело скачущих коз, игры вместе с Юки старшей и младшей, сам Петер, разглядывающий облака, и Йозеф, который, по своему обыкновению, спал сном сытого сенбернара. Да, наверное…       Петер перевернулся на бок и пристально стал вглядываться в округлые, плавные, еще совсем детские черты лица своей юной подружки и одновременно полноправного помощника пастуха.       Ее веки чуть трепетали, а улыбка не сходила с миловидного загорелого личика. Красные, румяные щечки, темно-каштановые жесткие и короткие по своей природе волосы, что достались от деда, курносый носик, длинные черные ресницы — все это безоговорочно описывало эту маленькую, но несомненно храбрую девочку. И всему этому невозможно, как ни старайся, дать определение. Слишком близко, слишком нежно, слишком по-родному…       Сколько себя помнит, Петер знал, как ее дедушку, дядю Альпа, так все называли угрюмого старика, боялись. Признаться, даже сам Петер, хоть и не считал себя закоренелым трусом и тюфяком, ведь в школе он славился своей драчливостью и частыми прогулами, но к одинокому человеку, жившему на самой верхушке горы под властью многовековых елей, подойти не решался. Никто тогда и подумать не мог, что в жизни отшельника сможет произойти такое событие, как приезд его внучки, пятилетней Хайди. Тем не менее такое случилось, чему паренек был крайне благодарен.       Он до сих пор помнит их первую встречу, ее белую сорочку и веселый заразительный смех. Тогда тетя Дет оставила малышку старику, и Петер каждый день молился, чтобы это было насовсем. Хотелось вечно держать ее за руку, смеяться, дурачиться, обедать на пастбище, искать приключения и наблюдать за медленно плывущими «стадами» облаков, так похожими на их коз, Йозефа и их самих. Конечно, не обходилось и без передряг с Пичи, Юки, Атори, Широй и Кумой, а также самой Хайди, но они вместе преодолевали все препятствия, встречающиеся на пути, и все было хорошо, но…       Однажды, окрыленный этим самым что не на есть счастьем, Петер забыл про свою каждодневную молитву и Хайди забрали…       Забрали прямо у него из-под носа, а он не смог остановить. Все то время, что Хайди была во Франкфурте, он не находил себе места и винил во всем старика, себя — да всех. Никто не понимал, что происходит с ним, но разве и могли они, взрослые, понять, что чувствует детское ранимое, такое искреннее, любящее сердце? Нет. Мальчик до побеления костяшек и вырванной в клочья сочной травы боялся, что эта милая, крохотная девочка не сможет вернуться домой, к дедушке, к Широ и Кума, к Юки, к нему. Но все опасенья разбились вдребезги, стоило ему снова увидеть то самое крохотное существо в той же белоснежной сорочке и с широкой белозубой улыбкой на губах. Тогда он поклялся перед собой, землей и небом защищать ее и не дать забрать снова.       В его памяти широко отпечатались те слова, сказанные на следующий день после встречи:       — Петер, я подарю тебе все это небо, слышишь, Петер?!       Щеки пастушка заалели:       — Тогда я тебе подарю все эти цветы, Хайди!       Все было по-прежнему отныне, вернулось на круги своя и время больше не нарушалось, потому что… Да потому что не было надобности больше никому тревожить этот «крохотный-огромный» мир.       Тут Хайди неожиданно заворочалась во сне, поджала губы и еще сильнее сомкнула глаза, промычав что-то грозное под нос.       «Видать, серьезное что-то случилось там», — подумал мальчик и, чтобы немного успокоить шатенку, аккуратно, дабы не разбудить, взял маленькую, отчасти пухленькую ладонь в свою: шершавую, со старыми мозолями и царапинами, но все равно невероятно теплую и надежную.       Морщинки на лбу тотчас разгладились под натиском теплых чувств к маленькой особе.       Мальчуган снова повернулся на спину и вгляделся в бескрайний океан. Мимо пролетала целая стая Пичи, неподалеку шелестел переливчато кустарник с ежевикой, а из сумки пахло душистым свежим хрустящим хлебом и головкой козьего сыра. Аппетит разыгрался не на шутку, но парень пытался взять все под контроль, ведь ему же совсем-совсем не хочется. Сейчас самое главное, чтобы кареглазая выспалась.       Так будет продолжаться бесконечно долго: приключения, обязанности, подвиги, маленькие и чуть побольше, а потом двое сорванцов сломя голову будут нестись наперегонки вниз по склону наравне с козами и даже царем неба — ястребом, пытаясь обогнать белые пуховые подушки, бороздящие пространство, а у крепкой избушки будет стоять статный седой мужчина, сердце которого оттаивало после каждого дня, проведенного с Хайди.       Но, а сейчас:       — Доброе утро, Петер.       — Доброе. Неплохо бы пообедать.