Бессилие

      Звонок с урока громко разнесся по территории Областной Гимназии № 35, возвещая об окончании обязательных уроков. Сейчас гимназисты должны были пройти на обед, затем короткой свободное время около тридцати минут, а затем – снова уроки, теперь уже спецкурсы.       Коридоры, до этого кристально пустые, медленно наполнялись учениками. И только один человек находился в это время за территорией здания гимназии. Кристина сидела на заборе за школьным стадионом и, мрачно глядя в ослепшие от яркого весеннего солнца окна родной школы, докуривала дешевую сигарету.       Солнце. Ветер. Березы.       У 10Б класса сегодня по расписанию было аж три спецкурса, но девочка мучилась сомнениями, нервно теребя коротко стриженные и, тем не менее, собранные в хвост замызганные волосы грязного мышиного цвета. Идти на уроки не хотелось, гулять было не с кем, а идти домой не хотелось тем более.       В гимназию с углубленным изучением математики Кристину пристроили родители, видимо, надеясь на дальнейшее блестящее будущее, которое саму девочку абсолютно не прельщало. Она с самой начальной школы предпочитала иностранные языки, любила петь и танцевать, в свободное время несколько лет занималась гимнастикой. Но отец был тверд. И даже денег не пожалел.       - Искусство – неблагодарное занятие, на жизнь им не заработаешь, - твердил он по обыкновению, пролистывая за завтраком «***ские Ведомости». – Не буду же я вечно тебя содержать…       Последняя фраза добавилась в почти повседневную речь относительно недавно, всего только три года назад. Первый раз отец произнес ее почти шепотом, но с каждым разом громкость увеличивалась, а тон нарастал.       Пять лет назад в компании отца произошли какие-то перемены. Маленькая Кристина, ровно как и ее мама, менеджер по образованию, но домохозяйка в реальности, не вникали. До поры до времени. До той поры, когда отец впервые пришел домой расстроенный настолько, что наорал на мать.       Кристина, несмотря на почти по-летнему жаркое солнце, съежилась от воспоминаний. Она навсегда запомнила тот день.       Тогда она с круглыми от страха глазами, с замиранием сердца стояла в дверях и слушала папин крик.       - … только и умеешь, что тратить! Я же просил экономить, мы сейчас не моем себе этого позволить! А она просто взяла и купила! Привыкла ко всему готовенькому и дочь тому же учишь!       Девочка тогда с ужасом и непониманием в синих глазах впервые увидела, как всегда сдержанный папа выходит из себя. Но мужчина, увидев напуганную дочь, осекся на полуслове, и в тот день все кончилось мирно.       Но уже через год скандалы стали ежедневными.       А еще через пару месяцев папа впервые поднял на них руку.       С тех пор Кристина научилась многому. Научилась затыкать уши наушниками и врубать музыку на полную, предусмотрительно закрыв дверь комнаты на задвижку, когда папа выходил из себя.       Научилась уворачиваться от занесенной для удара руки.       Научилась не бывать дома как можно дольше, возвращаясь сюда только чтобы переночевать.       Научилась не получать замечаний от учителей за опоздания, помятую форму или несделанное задание, научилась хитрить, упрашивать и откровенно врать, только чтобы не рассердить родителя еще больше.       А еще научилась курить. Иногда это помогало хоть немного сбросить напряжение, хотя расслабиться все равно не получалось. Кристина уже и забыла, когда в последний раз она полноценно отдыхала.       В школе никто ничего не знал, ведь ученица 10-го Б класса училась в одной из самых дорогих гимназий, ходила на занятия с ноутбуком последней модели и в одежде дорогих брендов. На поддержку имиджа семьи отец, бизнесмен и политик до мозга костей, не скупился никогда. Только, пожалуй, мальчишки, побежденные Кристей в драках, могли строить самые нелепые и оттого невероятно близкие к правде догадки о том, где обычная десятиклашка могла научиться так стоять за себя.       Машинально сделав затяжку прогоревшей почти до фильтра сигаретой и отправив ее в полет до ближайшей урны, Кристина поглубже закуталась в кожаную куртку и неспешно направилась в столовую. Пожалуй, сегодня с возвращением домой можно повременить. В последнее время дела в компании пошли лучше, отец смог договориться с несколькими инвесторами, но его характер от этого не улучшился. Побои прекратились, но ежедневные скандалы вошли в норму. А вновь забиваться в углу своей комнаты, зажмуриваясь, кусая губы в слезах и до боли вдавливая головки наушников в уши в тщетной попытке заглушить крики из гостиной, девочке не хотелось.       Сигналы автомобилей за забором школы. Теплая от солнца куртка. Пение птиц.       Торопливо сжевав купленную в столовой пиццу, Кристина пробралась в класс и уселась в конце первого ряду, у стены. Как всегда, одна. С ней особенно не дружили, предпочитая стороной обходить неразговорчивую и неулыбчивую девочку, умевшую драться не хуже отъявленных хулиганов. Одноклассники не ссорились с ней, не дрались, не издевались над ней, но и лишний раз не подходили ни в классе, ни в столовой. Да она и не стремилась с ними общаться.       Так безопаснее.       Класс медленно наполнялся людьми. Одноклассники, громко перешучиваясь и галдя рассаживались по местам. Кристина смотрела на них с долей недовольства, недоумения и… зависти. Как они могли быть такими легкомысленными? Рядом с ними Кристя чувствовала себя старухой, умудренной годами и сгорбленной непосильно долгой жизнью.       Последней вошла математичка Вера Геннадьевна со стопкой контрольных работ в руках.       - Добрый день, класс!       Ребята привычно залязгали стульями и партами, вставая и садясь.       Вера Геннадьевна размашисто записала на доске число и тему. Урок пошел своим чередом, школьники привычно решали примеры, перешептываясь и заглядывая друг другу в тетради, Вера Геннадьевна привычно наводила дисциплину и писала на доске трехэтажные примеры, иногда отряхивая белые от мела ладони.       Скрип и вкус школьного мела. Булочка с сахаром в столовой. Шелест белоснежной бумаги новых учебников.       - Так, до конца урока у нас осталось десять минут. Поэтому сейчас по одному подходите ко мне, я выскажу свои замечания по вашим контрольным.       Ученики зашумели, собираясь. Услышав свою фамилию, один из десятиклассников подходил к учительскому столу, брал тетрадь, склонив голову, выслушивал замечания, высказанные строгим голосом, и выходил на свободу.       Кристина предсказуемо оказалась последней. Вера Геннадьевна внимательно смотрела на ученицу в упор, пока та преодолевала казавшееся мучительно долгим путешествие от «камчатки» до первой парты.       - Кристина, это никуда не годится, - неожиданно мягко выдохнула суровая математичка. – В прошлый раз я еще поставила тебе тройку, но эта работа откровенно слабая. Я же предупреждала о контрольной, почему ты не приготовилась?       Потому что сложно учить степени и корни, лежа под кроватью и задыхаясь от беззвучных слез, мрачно подумала девочка. Позавчера отец был особенно зол.       Слезы попытались навернуться на глаза, но Кристина отважно их проглотила.       Шершавость стола под пальцами. Цветочные духи учительницы. Смех ребят в коридоре.       Внешне девочка лишь пожала плечами. Вера Геннадьевна тяжело вздохнула.       - Я понимаю, что это сложная тема, но, Кристина, шестая работа подряд значительно ниже твоего уровня, а ведь он и до этого был невысок. Ты понимаешь, что у меня нет другого выхода, как позвонить твоим родителям?       Вот этого девочка явно не ожидала и даже вздрогнула. Математичка поняла это по-своему.       - Не надо пожимать здесь плечами и строить из себя невинность! Это класс повышенной сложности, и ему надо соответствовать!       Кристинино молчание и покорность выводили учительницу из себя.       - Может быть, родители смогут на тебя повлиять. Я сегодня же узнаю телефон отца у классного руководителя и все ему сообщу. В следующий раз будь добра готовиться, чтобы не доводить до такого!       Номер отца! Кристина вздрогнула снова. Этого нельзя было допустить! Губы девочки дрогнули.       - Нет, Вера Геннадьевна, пожалуйста! Только не отцу! – взмолилась она тихо, но математичка уже почувствовала свою победу.       - Да, да, отцу, а то матери вас балуют донельзя! Я тебя предупреждала, Кристина, поверь, эта беседа – только для твоего же блага!       - Но… Пожалуйста…       - Все, иди!       Просить бесполезно, поняла десятиклассница, чувствуя нарастающий комок в горле, и почти бегом бросилась за дверь.       Дыши, Кристина, дыши, - говорила она себе.       Вдох, выдох.       Жвачка со вкусом дыни. Запах прогретого асфальта. Новые, такие красивые, хоть и немного трущие пятки туфли.       Хлопнув дверью класса, девочка побежала, не разбирая дороги.       Слезы, паника, и комок в груди, мешающий дышать.       Пушистая соседская кошка Мурка. Тишина городской библиотеки. Смеющиеся карие глаза Володьки из второго подъезда, единственного хорошего приятеля, почти друга.       Второй этаж, третий, четвертый.       Отчаяние, паника, единственная мысль в голове: «Если отец узнает, мне не жить».       Отец. Когда она перестала называть его папой? Кристина не помнила. Сейчас это слово казалось чужим. Она просто бежала как можно дальше, на самый верх, на пятый этаж, где рядом с кабинетом химии коридор оканчивался маленьким балкончиком.       «Это для твоего же блага!»       Дыши, Кристина, дыши!       Но она позвонит, позвонит!       Нет, дыши! И помни:       Тяжелый букет цветов для мамы в ее День Рождения. Запах свежего хлеба. Яркая радуга после дождя.       Девочка, всхлипнув, проглотила слезы, текущие по щекам. Если отец узнает, он убьет ее. «Я не хочу», - подумала она, с разбега врезаясь животом в каменный бортик балкончика. – «Я не могу… Я не хочу больше плакать…»       В панике Кристина подняла почти ослепшие от горьких слез глаза, вдыхая запахи города.       Теплое солнце. Синее небо. Теплый весенний ветер. Высота… Вот что она любит.       А еще, Кристина поняла, что она очень любит летать…       И темноту, пожалуй, тоже…