skyscraper

      «Всегда быть первым» — жизненное кредо Ким Чживона, которое его погубило. Своими выходками он постоянно трепал нервы друзьям и родне, доводя их до нервного тика. Чживон смеялся над ними и говорил, что всё будет заебись. Потому что по-другому Ким Чживон и не умеет. Умеет. Забывая обо всех, он карабкался по воображаемым трупам своих соперников на вершину, где, как он думал, будет лучше. Он хотел славы, внимания, богатства, чтобы каждая сучка из прокуренного насквозь клуба знала, кто такой Ким Чживон ака Бобби, чтобы каждый его трек добивался статуса ол-кил, взрывая чарты и мозги хейтеров, чтобы близкие могли им гордиться. Бесконечные диссы, батлы, концерты, где Бобби непременно становился героем, вскружили парню голову. Казалось бы, у него есть всё: друзья, тусовавшиеся вместе с ним, родители, которые всегда его ждали дома, любящая девушка и успех. Но Чживон не сразу заметил, что друзья больше не входят в тот пафосный круг общения, в котором он теперь вертелся, к родителям он давно не заходил, а девушка осталась там — внизу — потому что она жуть как боялась высоты. Все его мечты пали жертвой поколения, взращенного на зомби-ящике и скоростном Интернете. Печально. Вокруг было так много людей, но Бобби не знал, кто они. Он видел лишь их внешнюю оболочку, красивую обертку, готовую к продаже. Их искренность и настоящие мысли были погребены под огромным слоем фальши и пластики. В этом заключалось главное правило шоу-бизнеса — ни в коем случае не показывать себя настоящего. Но Чживон срать хотел на их правила. Возомнив себя Богом, он в открытую ругался матом, показывал свою неприязнь к кому-либо и заглушал разум текилой. Он помнил, когда сошёл с ума. Было в этом моменте что-то приятное, терпкое, со вкусом соли и лимона. — Смотрите, какой у него крутой образ! — галдела толпа. — Смотрите, как хорошо изображает подонка! — восхищалась толпа. Чживон был одинок. Но он сам себя в это опустил. Редкие звонки по телефону сменились сухими смсʼками, которые служили только для того, чтобы напомнить собеседнику: «да, я жив ещё, но только, пожалуйста, отъебись». А потом связь и вовсе прекратилась, красиво оборвалась, как жизнь бабочки-однодневки. Смешно, но они с Лисой даже не поссорились. Они просто устали, выдохлись, закончились. Теперь телефон издавал только холодный звук оповещений из различных соц. сетей: какой-то бабе опять понравились его фотки. Он готов был признать, что они были лишь переменными, не способными стать постоянными в жизни друг друга. Что любовь их, как оказалось, не вечная. Что она прогнила и стала никому не нужна. Вид из окна его высотки сводил с ума. Весь город был как на ладони. Сотни тысяч огней привлекали внимание, пытаясь продать свой товар людям, готовым купить всё, на чём была наклейка модного бренда. Сеул — город потребления — слишком шумный, но в тоже время пустой, второсортный, использованный. Слишком дешёвый. Слишком… «Конченный», — думал Чживон, глубоко затягиваясь крепкими сигаретами. — «Как и я». Как и вся его новая жизнь, слепленная из яркой и цветной бумаги, готовой порваться в любой момент.

***

Просматривая очередной его музыкальный клип с кучей полуголых тёлок и алкоголя, Лалиса всматривалась в почти родные черты лица и пыталась увидеть в них хоть капельку искренности. Чживон врал не только своим фанатам, но и самому себе. Его уже не торкало от всей этой мишуры в виде развратных, готовых в любое время отдаться девушек, закладывающих уши басов из клубов, дорогих шмоток и авто. Лиса видела это по его уставшему лицу с кучей мейка, служившего для того, чтобы лучше смотреться в камере. Она злилась на этого упёртого эгоиста, который плюнул на всё и на всех ради себя любимого. Но в тоже время Лиса его очень любила и жалела. Потому что она знала настоящего Чживона — того прежнего, который готов был порвать любую псину, рычащую на его близких. Девушка была по-глупому обижена, поэтому и перестала писать ему, а он, кажется, и не заметил этого. Мудак. И ведь она никогда не чувствовала его привязанности к себе.

***

— Это тело рождено, чтобы стать звездой, — говорил Ким, ударяя себя в грудь. — И оно ею будет. Ещё со старшей школы Чживон точно знал, что пробьёт себе путь на вершину — туда, куда грезили попасть почти все подростки Южной Кореи. Он был уверен, что дойдёт до конца и не прогнётся, не сломается, не станет куклой компании. Парень был готов изменить формат и поставить на уши всю индустрию развлечений в стране. Он знал, что у него это получится. Только вот он не знал, что на его Олимпе нет места Лисе. Она — ровно середина среднего класса, не мечтавшая сдвинуться вверх или вниз. Ей было хорошо там, где она была с рождения. Девушка не хотела славы, хоть и занималась музыкой. Ей не нужна была вся эта шумиха вокруг её персоны. Ей ни к чему были фанаты. Она не хотела, чтобы из её окна был виден весь город. Лалиса боялась, что оступившись один раз, она кубарем полетит вниз. Она боялась высоты. Этот страх сковал её, не давая двигаться вперёд. И она благодарна ему, потому что он не дал ей пасть морально, возвышаясь над другими вместе с Чживоном. Манобан играла на гитаре ради себя. Потому что ей это нравилось. Потому что благодаря своей музыке она успокаивалась. Ей не хотелось делить мысли с другими людьми, не хотелось открывать душу незнакомым. Её удел — маленькая комнатка на втором этаже, погружённая в полумрак, пять пустых стаканчиков из-под двойного американо на столе и боль, вырывающаяся наружу с первыми аккордами. А Чживон всегда был общим. И хотя он говорил Лалисе, что любит её, она никогда по-настоящему не считала Чживона своим. Он всегда был рядом: поддерживал, когда всё было до крайности паршиво, помогал сдать экзамены, хотя в математике практически ничего не смыслил и сам чудом её сдал, умел поднимать настроение даже в самые мрачные дни. Но при этом всём Чживон был не её. Всё это время она как будто пыталась приручить дикого зверя, который грезил вырваться на свободу. Не удалось. У них изначально не было шанса на жизнь. Его спина лишала Лису рассудка, и именно её она сверлила взглядом, когда Чживон решил уйти. С каждым его шагом она чувствовала, как стены её небоскрёба рушатся, словно картонные, как разбиваются стеклянные надежды и как китовые мечты выбрасываются на берег. Он забрал у неё всё, из чего она была создана. Вокруг стало слишком тихо. Всё закончилось.

***

И сейчас Лалиса сидела в своей комнате, окунувшись в воспоминания. Внутри неё ныло с трудом склеенное сердце, напоминая, что, как бы она ни старалась, она не сможет забыть того, в ком, как оказалось, умещался весь её мир. Ей всего двадцать, но такое чувство, что уже все сто. А все из-за того кретина, который у других лишь взглядом вызывал восторг. К чёрту послав гордость, она взяла в руки смартфон и трясущимися от волнения руками набрала лишь одно сообщение. Она отправила его с надеждой в сердце, что абонент сменил номер и телефон его недоступен. «Тебе там не дует на вершине твоего успеха?» Если бы только высокие технологии и все эти гаджеты в полной мере могли передавать адресатам чувства от адресантов, то Чживон непременно поморщился бы от язвительности и упрёка в свою сторону. Ему было так херово и, видимо, Лиса это чувствовала, раз написала именно сейчас. «Кажется, меня продуло.» Ответ с той стороны не заставил себя долго ждать. Лалиса тихо усмехнулась, сжимая в руке старенький смартфон. «Тогда спускайся. Я жду.» Может, у них всё-таки есть шанс на одно общее будущее?