От танцевал на их могилах

Он танцевал на их могилах. Жадно втягивая в легкие плотный, прокуренный воздух, внутри он плясал от счастья. Ведь ему было весело. Весело чувствовать себя живым. Он улыбался, глядя на их покинутые тела. Нежно, по-отцовски твердой рукой вонзал серебро – в сердце – и притягивал к себе, успокаивал захлебывающегося, задыхающегося vetala. Ерошил волосы, гладил по голове, пока совсем еще мальчишка конвульсивно цеплялся за его бежевый плащ, сползая вниз. К земле. Все там будем, мальчик - Тшш, тшш. Сейчас все закончится. Потерпи. Все будет хорошо.. Последний всхлип-вздох – и vetala, теперь уже просто труп, застыл. Инквизитор равнодушно посмотрел в мертвые глаза и разжал руки, позволив телу сломанной куклой рухнуть вниз. Он имел уважение к умирающим, но не мертвым.

Да будет же мир праху.

Сапогом пошевелил ближайшего, еще живого упыря. Кивнул своим людям. - Добейте. Перекур. Щелчок, огонек, затяжка. Лимит милосердия на сегодня исчерпан. Может, он просто любил убивать? Возможно. Как вариант. Зацепив сигарету зубами, инквизитор ступал дальше. Заглядывал в глаза каждому из корчащихся на земле упыренышей, насильно выворачивал за лицо, заставлял смотреть на себя. Искал наиболее подходящий источник. И нашел. Девушка. Хреново. Он не любил, когда это были девушки. Эмоций много, толку мало – столько силы пропадает впустую. С парнями проще. Чаще попадаются удачные экземпляры. Что ж, девушка так девушка.. - Эта. Молчаливые охотники быстро подтянули экземпляр к сложному рисунку, начертанному прямо на асфальте, как был, кровью. Без театральности и излишних деталей, все ради удобства. Для ритуала годятся только самые сильные из подручных материалов. Например, кровь. Краска добавляла эффект искусственности, отдаваясь горьким привкусом во рту. Экземпляр разместили строго по граням рисунка, внутри круга – все так же молча, четко и профессионально. Не в первый раз, даст бог, не в последний. Не то, чтобы организация состояла из сильно верующих. Когда-то – да. Да и сейчас все с одобрения Ватикана. Но с годами пришло понимание процесса, а вера превратилась в инструментарий. Орудие. Стоило признать, эффективное. Девушка держалась хорошо. Знала, что происходит. Знала, что ее борьба лишь придаст ритуалу сил. И лишь когда ее темную головку аккуратно уложили в самый центр расписанного круга, тихо разрыдалась. Она не хотела умирать. Никто из них не хотел. Собственно, часто это и было основной причиной становления «ребенком ночи». Все они слишком сильно любили жизнь – и были согласны на все, только бы продлить свое пребывание на этой стороне. Пусть даже в такой форме. Умереть, чтобы жить. Первый шаг. Убивать, чтобы жить. Второй шаг. Организация стояла меж двух этапов, пресекая любые попытки нелюдей шагнуть во второй раз. Если ты убил – считай, сам мертв. Тебя найдут, рано или поздно. Загонят, как зверя. А вместе с тобой погибнут все, кто помогал, кто дал кров, хоть на день приютил – все до единого. До конца пройдешь кровавым путем. Эти укрывали девушку. Они были невиновны, с точки зрения человеческих законов. Вот только законы человека не распространяются на нелюдя. Раз уж выбрал этот путь, шагай прямо. Помнится, сказка была про русалочку.. Так вот, считай, ноги – это жизнь. Условно-вечная. Но каждый миг в этой жизни будет отдаваться болью. И рано или поздно ты станешь пеной и прахом. Но не волнуйся. Инквизиция позаботится о том, чтобы ты не мучился долго. Человек в бежевом плаще, заляпанном кровью, склонился над девушкой. Закатал рукава, бесцеремонно положил руку на лоб и размеренно зачитал слова ритуала. Девушка начала кричать. Извивалась, скалилась на человека, щерила молодые клыки, целилась укусить – тщетно, пусть и нет цепей, да только как прикованная лежит на враз потеплевшей земле. Инквизитор продолжал читать. По памяти, не пользуясь услужливо подсунутой книжицей. От крика высохли слезы на побледневших щеках, а из горла вырывалось лишь полузадушенное хрипение да клокотание, выбивавшееся вместе с толчками выходящей изо рта кровью. Человеческой, вампирьей – уже не суть важно. Но если следовать тексту ритуала, то вытекала все же кровь невинно убиенного упырем люда. По факту рвало тем, что было, никто особо не разбирался в принадлежности. Наслаждались стихийными выбросами силы, от которой слегка подрагивали пальцы. Силы, по документу, священной. Больше всего получал, конечно, старший по званию. Инквизитор. Тот, кто проводил ритуал. Дело было отнюдь не в привилегиях, а в силе воли. От слабых разрядов младшие чины потряхивало, учащалось дыхание, у кого-то закатывались от удовольствия глаза. Тянуло к ритуалу, искушало. Проводящий же ритуал держал источник напрямую, как оголенный провод незащищенными руками. У инквизитора руки были в перчатках, а имя им – воля. Не поддаваться, направлять силу людям порционно, самому поглощать аккуратно. Легальный наркотик. Дарующий людям власть и силу истреблять тьму. Организация давно научилась забирать у тьмы силу ее детей. Ослаблять ячейки, натягивать ошейник на ночь потуже, устанавливать полный контроль. Конечно, оставались еще старшие. Те, до которых не дотянулись даже вездесущие пальцы инквизиции. Я и вас найду. Рано или поздно, так или иначе – но найду. И заберу то, что принадлежит людям по праву. Медленно остывающее тело бросили там же, замазав следы ритуала. Как напоминание. Остальных сожгли. По Дублину вновь запылали костры. Призывно перемигивались отдаляющимися огоньками, отражаясь в бесцветных глазах великого инквизитора. Костры звали. Он тоже слышал этот зов. Едва слышный поначалу, теперь он звучал четко и отчаянно. Крик о помощи, мольба о защите. Это кричали дети, сгорая за грехи своих родителей. Они молились в ночи и звали старших. «Придите, помогите. Спасите нас» - инквизитор шепотом передразнивал эти тихие голоса. Кричите, дети. Зовите их, зовите громче! Каждый свежий вопль невольно привлекал новую волну пришельцев-vetala. Таков был его замысел. Сколько еще мне нужно вас убить, чтобы вы наконец смогли пробить своими отчаянными воплями закаменевшие сердца создателей, старших своих? Если понадобится, я зажгу эту страну от пламени костра, ярко запылает священный факел, я вырежу каждого носителя проклятой крови, но дождусь. Я точно знаю, что вы придете. Старшие. Вы придете – и тогда тьма получит удар в самое сердце. Каленым железом я лично выжгу последнюю заразу с лица земли. Такова моя миссия. Мой долг перед человечеством. Костер догорел, и вместе с ним медленно начал накрапывать дождь. На его лоб упала первая капля. Инквизитор посчитал это добрым знаком.