Стены сна оставляют глубокие трещины. Она больше не может вернуться назад.
Безмолвие царило в помещении, где одиночество и без того угнетало постоянным взиранием на надоедливые стены. Но с непривычной тишиной начинаешь свыкаться. Она уже не пытается вспомнить какой по счёту день, в комнате пропитанной разными видами лекарств, становится невыносимым ужасом. Среди знакомой обстановки иногда мелькает беспокойная мать, которая, к счастью, приходит навестить, делясь разными событиями, и надеясь, что дочь скоро покинет отталкивающее заведение, но ей приходится осознавать жесткую реальность, и завершать свой визит под невыносимое ворчания суматошных медсестер. Алиса смотрит вслед, отчего сердце тягостно сжимается, но она всегда так делает, вглядывается, будто надеется, что туман рассеется, и в скором времени всё наладится, это окажется сон, переходящий в другой - приятный. Внутренний протест, заставляет по-привычке уверенно расправить плечи, вспоминая, что ничто не сломит, не одолеет её юную, жаждущую жизни. Но смятение находит, когда тишина прерывается человеком, который не издаёт ни слова, но само присутствие заставляет повернуться, чтоб увидеть, как он медленно переступает через порог, и глаза с задорностью взирают на пациентку, которая находится под собственным контролем. Порывистый темп, засевший до невыносимой трели в голове, издается отовсюду. Стены отчетливо пропускают шум изнывающих. Слышать нервные возгласы становится совсем обыденным. Беннетт растворяется в диссонансе мотива, который возвышает до привычной гармонии, неосознанно привыкая, отчего он замечает иное звучание. Он заходил медленно, бесшумно, иногда подкрадываясь, будто хотел нагнать больше страха, спрятанного и трепещущего внутри девушки, но натыкается лишь на непонимающий взор, который ясно давал понять, что лучше ему посторониться и побеспокоится о том, когда она будет в состоянии дать отпор. Беннетт галантно улыбался. Наводил порядок с неугомонными больными, не понимающих своё нездоровое положение, которое послужило оказаться здесь, и проходя мимо знакомой пациентки, чей сон тревожили беспокойные виденья, аккуратно поправлял сползшее одеяло. Сказочные грёзы, что тянули в гущу тех волшебных происшествий, не позволяя ни на секунду остановится от заданного пути. Чеширский Кот восседающий на дереве и таинственно исчезающий; вечно поглядывающий на время — белый кролик. Ей снилась Страна Чудес. Небезраличному доктору такой расклад не нравился. Излечить любым способом девушку, преследующую пустые галлюцинации, глупости заполняющие голову, и намерения вернуться в тот волшебный, неправильный мир. Она отсаживалась от него, как можно дальше, когда шприц почти достигал её, доктор пытается влить очередное лекарство и недовольно смотрит на сопротивляющуюся, которая отчаянно бежит к противоположной стороне, настойчиво пытаясь отворить закрытую дверь. Беннетт не сердится, не мешает, не встает, чтоб угомонить смелую Алису, не понимающую, что в таком темпе собственная смелость обернется против неё. Беннетт остается сидеть на месте, игриво улыбаясь, жестом приглашая её сесть. Несогласная мириться с излечением странного доктора, и прочим противоестественным методам, она лишь мотает головой. Он лениво подымается, неторопливо надвигаясь на девушку, чей твердый взгляд на секунду пропадает, когда встревожено делая шаг назад, она пытается отступить от доктора, который касается её волос, шутливо насмехаясь, и пряча за спиной лукавый взор. Алиса привыкла морщится от неприятного боли, руками хвататься за тяжелую ладонь, что принудительно давит на грудную клетку; привыкла опускаться, и прикрывать подрагивающие веки от саднящего ощущения в правом боку. Пространство вращается быстрей от нарастающего головокружения, препарат начинает действовать, смешивая возгласы за стеной, создавая вязкую кашу бессвязных мыслей; кулаки, что заторможено сыпятся на грудь доктора с замедлением опадают, отдаваясь неги расслабления. На последнем издыхании она цепляется в него, и широко распахнутые глаза всё еще противятся, не желают закрываться, чтобы впасть в забвение, но граница раскола накрывает её. Улыбка Беннета, напоминает совсем не искреннее сожаление, а откровенное издевательство, но взгляд становится серьезным, и он нагибается, касаясь холодного лба.***
Продолжать приходить к своей любимейшей пациентке, подолгу беседуя, выясняя мотивы взявшихся фантазий о нереальном бреде, и для себя отмечая, что она, стараясь не придаваться разговору об этой щекотливой теме, всё ещё верит в существование своих долгих приключений, в которые должна немедленно вернуться. Но она категорически не желает беседовать с придирчивым психиатром, который силком вливает в неё успокоительное, затем другие препараты, надеясь на благое выздоровление. Алиса не ждёт следующего дня. Алиса устала от блеклых стен, стискивающих мысли, и усугубляющих скверное состояние. Алиса хочет поскорее убраться от сюда. Но на полу пути, возле входной двери, путь перегораживает знакомая фигура. И не обращая внимания на сопротивление девушки, работники лечебницы принудительно тащат в собственную до тошноты знакомую палату. Беннетт всегда заходил следом. Он тоже устал, устал от постоянных выходок неугомонной пациентки, от неспокойных больных, от взираний на бумаг собственных клиентов. Беннетт должен выполнять свою работу, и он её выполняет. Готов, как можно качественно довести до конца врачебный процесс. Особенно в этом случае. В случае с Алисой. Тонкая игла проходит в кожу, вливая содержимое лекарства, заставляя неосознанно отпрянуть в сторону, но благодаря предусмотрительному психиатру дернуться не удаётся. Он облегчённо выдыхает, убирая с лица выбившиеся прядь волос, когда она оседает в его руках, и смотря на её бледное, измучившиеся лицо, аккуратно дотрагивается до щеки. — Больше не будешь видеть сны. — приторный, еле слышный голос шепчет о безмятежном чувстве, которое готов дать сполна. — Я об этом позабочусь. Ты устала, как и я, поэтому тебе стоит отдохнуть.***
Не внушающее доверие, появляющееся у входа в палату, лицо надоедливо маячит ровно с самого первого дня прибытия пациентки в это отталкивающее место. Настолько стоящей, что ежедневные посещения оживлённого врача не прекращались точно до того момента, когда единственный день наполненный спокойствием показался весьма странный без постоянного визита одного человека. Подозрительный покой, разве что медсёстры изредка мельтешили, своим присутствием, показывая, что всё остается как и прежде, кроме насмешливых глаз. Засыпает. Отчаянно пытается найти дорогу в пелену волшебных грез своего полюбившегося мира, что служило единственным утешением, спасающем от всех возможных ужасов, и не покидающего уже затухшего, но сохранённого огонька надежды. Алиса больше не видит сны. Алиса больше не может вернуться назад. Бесшумно, медленно надвигаясь, фигура приближается, сокращая расстояние до тесноты, отчего ей приходится упереться ладонями в препятствие. Тягостный палящий выдох касается щеки, но не разливает жар, а вынуждает отступить в сторону. Дергается, всячески пытается увернуться в тщетных попытках спастись, но мужская рука зажимает рот, не позволяя крику вырваться в наружу, и она смотрит на ядовитые, наполненные усмешкой, глаза. Виденья должны рассеяться, а реальность стать явью, но как бы она не пыталась вернуться назад в свой неправильный мир, теперь ей, заключённой среди глубоких трещин сна приходится лицезреть знакомый образ, который раз за разом проникает через дверь. Смесь вязкого лекарства уступает горечи чужих губ.