и то, что было набело откроется потом мой рок-н-ролл это не цель и даже не средство
Те, что гремели, выскочили из автобуса, пригласили к себе остальных, кто гулял неподалеку снаружи, и все парни в шутку пригласили друг друга на медленный танец. Потому что под эту песню просто нельзя не танцевать. Они делали вид, что вовсе не обращают внимание на этих двоих — Мирона и Дарио, хотя танцевали, можно сказать, для них. Чтобы поддержать их атмосферу, а не создать какую-то свою. — Красивая мелодия, — тихо сказал Дарио. — Она мне тебя чем-то напоминает. Они молчали, хлебали из стаканчиков вино и смотрели на медляк напротив. — Мирон, я у тебя хотел кое-что спросить. — Спрашивай. — Ты не обижаешься на меня за то, что я не был с тобой рядом тогда, когда был нужен тебе? На Версусе. — Порчи, — парень улыбнулся. — Я люблю тебя, и если тебя не было, значит, так было необходимо. Дарио так и не понял, в каком смысле было сказано это «я люблю тебя». Наверное, по дружбе, думал он. Потому что он по-прежнему не понимал, как можно сначала говорить «я убью тебя», а потом весело смеяться и бежать за ним, пытаясь дать леща. Разве он не хочет убить его по-настоящему? Что это за игра такая? Мирон сотню раз так делал. И потом столько же раз объяснял Порчи, что это была всего лишь шутка и что в таких случаях не нужно бежать в другой конец зала, с серьезным выражением лица выкрикивая просьбы о помощи. Или… Мирон никогда толком не мог ему объяснить, что значит это «да нет, наверное». «Русские такие странные». Поэтому, Дарио казалось, что он мог это сказать просто так. Хотя Мирон сказал это далеко не просто так. И не по большой и крепкой дружбе. — Мирон, я хотел тебе сказать, — Порчи снял кепку и укрыл их обоих пледом, отчего ребята сидели еще ближе друг к другу. — Я тоже тебе хотел кое-что сказать. — Это то, о чем я думаю? — парень посмотрел ему прямо в глаза. — Я думаю, да, — и Мирон, немного небрежно, изнывая от страха внутри, поцеловал его в губы. Поцеловал буквально в ту же секунду, когда солист группы Би-2, после будоражащих сердце звуков оркестра, начал свой последний припев:и то, что было набело откроется потом...
Хоть он и не добился ответного поцелуя, Мирон чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. И плевать, что он всего лишь жалкая единица из тысяч влюбленных, которые сейчас точно так же целуют своих «порч». А самое главное — он этого не планировал. Он не вставал утром с мыслями о том, что сегодня признается другу в чувствах или более того — поцелует. Нет. Мирон просто взял и сделал это. И если Дарио не набросился на него, не оттолкнул и не обложил трехэтажным матом, значит, можно считать, что все в порядке? — Я лишь хотел тебе напомнить про чай, — парень застыл, а затем смущенно отвернулся и почувствовал незнакомую легкость внутри. «Блять». «Блять, Порчи…» «…какой же я долбаеб…» «Прости меня». Мирон, только не забудь сказать это вслух. — Хотя, — Порчи посмотрел в глаза напротив, переманивая инициативу на себя. — К чёрту этот чай, — и нежно поцеловал парня. Они улыбались сквозь поцелуй, что многое значило для Дарио и все для Мирона. Еще некоторое время они сидели на этой картонке, обхватив руками колени и иногда друг друга, прекрасно понимая, что этот поцелуй видели все. Мирон смотрел куда-то вдаль и думал о том, что он сумел сделать то, что на первый взгляд кажется сделать совсем просто — сделать первый шаг.