Пустыня

Ночь пришла в пустыню, и растрескавшаяся глиняная земля, испустив последний вздох, остыла. Каждый день она коченела с заходом солнца и воскресала с рассветом только за тем, чтобы страдать от нестерпимого жара до часа очередной кончины. Даже окутанная тьмой, в бледном лунном сиянии, она отливала всеми оттенками красного в воспаленных глазах вождя Орды. Первые шаги в этой одинокой прогулке вождь сделал под палящим солнцем. Доспехи и знаки отличия он оставил в крепости, взяв с собой только отцовский топор, мешок золота и грубый плащ с капюшоном, скрывающим лицо. Теперь, спустя каких-то два часа, его бил озноб, но плащ он скинул, потому что холод помогал прояснить мысли и притуплял усталость. Тонкий слой едкой красной пыли покрывал его обожженные плечи. Вождь сидел на краю невысокого утеса и смотрел, как смертоносные ползучие твари с шипением бьются внизу. С безопасного расстояния их силуэты, издающие слабое ядовитое свечение, были едва различимы, но вождь напряженно вглядывался, увлеченный схваткой. Даже здесь, среди остывающей под луной пустыни, любовь к сражениям не оставляла его. На эту встречу вождь Орды явился раньше условленного срока. Не смотря на травмы, полученные во время последнего покушения, он шел быстро, не позволяя себе останавливаться и осматривать окрестности из страха быть узнанным. Когда поднялся небольшой ветер, и песчаные змеи поползли по каменистым склонам, вождь услышал за спиной тихие шаги. Крупная темная фигура неторопливо приблизилась и присела рядом с ним на песок. – Ставлю на красного, – сказал незнакомец, проследив за взглядом вождя. Гаррош нахмурился. – Они оба красные, – ответил он. – Тот, что слева – оранжевый, – возразил незнакомец. – Он крупнее и моложе, но сегодня победа достанется более опытному. Подождем минуту, и ты сам убедишься. Ночное зрение орка несравнимо лучше человеческого, но хуже, чем у этого существа. Гаррош видел, что левая особь крупнее и, похоже, ранена, но не мог с такого расстояния различить нюансы окраса и тем более определить возраст. Каждый раз, выбрасывая жало, твари издавали злобный воинственный писк. Гаррош редко наблюдал за здешней природой. Теперь он пришел к выводу, что тактика скорпидов на редкость однообразна и, не смотря на яд и скорость, это неопасные противники. После того, как крупный гад, пронзительно завизжав, зашелся в судороге и отдал концы, Гаррош впервые повернулся к своему собеседнику. – Ты хорошо в них разбираешься, – сказал он. – Неужели воины Орды настолько слабы, что не могут справиться сами и дают заказы на этих безобидных тварей? Незнакомец откинул капюшон и поднял на Гарроша лимонно-желтые змеиные глаза, светящиеся в темноте ярче, чем ядовитая шкура скорпидов. – Воины Орды на них заказов не дают, – ответил он. «Но на Калимдоре полно других», – повисло в воздухе. Гаррош оценил учтивость ведьмака. – Слухи летят впереди тебя, – сказал он. – Оргриммар уже кипит и воет. Расскажи мне детали. Это был честный бой? – Ты заказывал поединок, – уклончиво ответил ведьмак. – Это был поединок. За твое золото – любой каприз. Гаррош оторвал взгляд от лица ведьмака и уставился вслед мелкому красному скорпиду, удирающему в темноту с победой. – Значит, ты, человек, оказался сильнее, – проговорил он. – Какой позор. – За твое золото – считай, мне просто повезло, – отозвался ведьмак. Вождь потер друг о друга застывшие ладони и вдруг нахмурился, будто вспомнил что-то важное. – Который из твоих мечей понадобился, чтобы убить могучего орка? – спросил он с неподдельным любопытством. – В ход пошли оба, – ответил ведьмак. Гаррош усмехнулся. – По крайней мере, это был не самый простой бой в твоей жизни. – И не самый сложный. В последний момент тщеславие воина пересилило учтивость, но вождь нисколько не оскорбился. Другое занимало его. Лгал ведьмак или говорил правду? Насколько в действительности он силен? Насколько сильны все они? Это был первый ведьмак в его жизни. Гаррош никогда прежде не вел дел с ведьмаками. Гаррош никогда прежде не видел ведьмаков. И уж точно Гаррош никогда не бился с ведьмаками. Вождь опустил голову на грудь и задумался. Тяжелый набитый золотом кошель, крепко привязанный к поясу, покоился на его бедре и ждал своего часа. – Твои раны заживают медленнее, чем я ожидал, – проговорил ведьмак через некоторое время, разглядывая свежие ожоги на лице и плечах вождя. – Надеюсь, ты не слишком страдаешь. В его голосе зазвучала насмешка, и Гаррош поднял голову. – Мои раны заживают медленно, потому что я не прибегаю к помощи шаманов, чтобы сильнее распалить свою ненависть и острее ощутить горечь утраты, постигшей Орду, – неторопливо произнес он, подражая интонациям ведьмака. Гаррошу нравилась степенная манера того говорить – вкрадчивая, доброжелательная, по крайней мере, по меркам орков, но неизменно пронизанная скрытой угрозой. Его голос всегда оставался ровным, а каждая фраза звучала, как приглашение к диалогу. Эта манера подошла бы тому вождю, которым Гаррош пытался стать. – Мы все еще оплакиваем смерть благородного Бейна. Он принял на себя удар, предназначавшийся мне. Видно, наступают последние дни, раз великий воин и вождь неукротимых тауренов пал жертвой такого трусливого преступления. Впервые с начала разговора тема, кажется, по-настоящему заинтересовала ведьмака. – На то, чтобы провернуть этот взрыв, свалив вину на Вариана Ринна, убив и покалечив для правдоподобности тех, кого нужно, понадобилось куда больше смелости и мастерства, чем на поединок чести с вашим хваленым шаманом, – охотно откликнулся ведьмак. – Ты превратно понимаешь трусость, юный вождь. Недостаточно ценишь интригу. И страшно переигрываешь. Гаррош посмотрел в грубое лицо ведьмака, в его холодные хищные глаза, и смущенно отвернулся. – Не стану спорить, – проговорил он. – Я только слабый ученик. Неожиданная уступчивость вождя в ответ на дерзость пробудила в ведьмаке желание смягчить свои слова. – Ты поступил правильно, выбрав таурена невинной жертвой покушения, – сказал он. – Всем известно, что тролль ненавидит тебя гораздо сильнее, и что он намного опаснее. Его смерть, даже случайная, была бы подозрительной. – Я выбрал таурена, потому что он больше меня раздражал, – поморщился Гаррош. – Он не только снаружи, но и внутри был подобен корове. Готов жевать несъедобные колючки, позволять доить себя кому попало и мычать о мире, пока его не забьют на жаркое. Кстати, я провозгласил его героем Орды намедни. – Я надеялся, это был расчет, – лениво улыбнулся ведьмак. – Но ты все равно выбрал верно. – Думаешь, мне нужно твое одобрение? – Думаю, да, – просто ответил ведьмак. Гаррош замотал головой и снова отвернулся. Секундная вспышка ярости, которую он испытал, так и не разгорелась. Давно вождь Орды знал за собой, что всюду ищет тень отца, и всегда она ускользает от него, потому что, темная и бесформенная, принадлежит незнакомцу. Отец шагнул навстречу своей судьбе, не обернувшись и не сказав на прощание сыну ни единого слова. Все, что Гаррош знал о нем, он знал от других, и теперь все они утратили его доверие. Вопрос о том, что сделал бы отец, чем он жил, чего хотел для себя и для народа, что понял, поборов скверну в своей крови, и успел ли насладиться мщением прежде, чем агония демона унесла его жизнь, преследовал Гарроша на каждом шагу, не оставляя ни днем, ни ночью, и не было никого, кто мог бы на него ответить. – Мой отец, – проговорил Гаррош, – назвал Тралла братом и признал его вождем. Тралл, в свою очередь, привел меня в Азерот, рассказал об отце нечто, что считал правдой, и оставил вождем после себя. А я убил его, как утопца, руками ведьмака, чтобы развязать войну, против которой он всю жизнь боролся. Это дорого мне обошлось. На других своих врагов я не стану тратить столько золота. Ведьмак покачал головой. – Если ты вздумал изливать мне душу и каяться… – …то это встанет мне еще дороже, я знаю, – Гаррош поднял руку. – Но я не собираюсь каяться, как раз наоборот. Ты сам предложил обсудить мои решения. Так посмотри вокруг. Что ты видишь? Вопрос был риторическим, и ведьмак не ответил. – Тралл выбрал для нас бесплодную пустыню, – произнес Гаррош, чувствуя, как смятение уступает место злости. – Здесь мы со всех сторон обсижены могучими врагами, как туша дохлого таурена – мухами. Сначала древесина, потом вода. Скоро нам придется клянчить у них воздух, которым мы дышим. Это нынче называется торговля, если ты не знал – платить своим врагам за возможность жить. Питаться. Пить. Иметь жилище. Я спросил Тралла об этом, когда впервые увидел Дуротар, свой новый дом. Я думал он ответит что-нибудь вроде: «О, мы были слишком слабы, чтобы претендовать на большее. Эта пустыня – наше временное пристанище, и я тяну резину для того, чтобы мы могли окрепнуть. Нам нужно больше воинов. Иди, Гаррош, найди себе сильную плодовитую женщину и послужи на ней Орде так, чтоб ее вопли слышал весь Оргриммар. А потом выпотроши для меня парочку эльфов. Но не перестарайся, ведь мы еще не готовы смести их с континента, и поэтому я – такой, каким ты меня видишь». Ведьмак безмолвствовал. – Но он не успокоил меня и не дал никакой надежды, которой я мог бы смирить свою ярость. Не отправил брюхатить женщин и убивать врагов. Вместо этого он сказал, что выбрал для нас эту землю специально, чтобы мы страдали, и другой у нас никогда не будет. Через страдания мы очистимся от наших преступлений и смоем позор покаянием. Из-за одной ошибки, совершенной моим отцом, мы должны прозябать на окраине мира и на задворках истории до конца времен. Вождь Орды замолчал. Природа его новой пустынной родины жила вокруг своей собственной жизнью, красота которой нисколько не трогала его черное сердце. Ночь была ясной, но луна блекла без видимых причин, а тьма сгущалась. Она уже клубилась внизу, где бились скорпиды, и теперь орк и ведьмак уже не смогли бы насладиться боем. – Тебе поверили? – спросил ведьмак после долгого молчания. – Вожди сплотились вокруг тебя против Альянса? Гаррош мрачно усмехнулся. – Делать окончательные выводы пока рано, – ответил он. – Тело великого Тралла еще не доставлено в Оргриммар. Нужно дать вождям увидеть его. Затем нужно дать им время осознать произошедшее. – Только не тяни слишком долго, – вставил ведьмак. – А то они могут осознать что-нибудь лишнее. Гаррош помолчал. Он не знал, что тому причиной – молчаливо-равнодушное одобрение ведьмака или его собственная воля к лучшей жизни для истинной Орды, – но с каждым словом его ноша легчала, а тугой узел, с которым он пришел сюда, слабел в его груди. – Нашу землю Тралл назвал в честь своего отца Дуротана, – сказал вождь. – Столицу – в честь Оргрима Молота Рока. Крепость в этой столице – в честь моего отца Грома Адского Крика. По нисходящей я бы назвал в честь него самого зал в крепости, да, боюсь, это не пойдет на пользу моему образу скорбящего преемника. Гаррош неожиданно развеселился, тряхнул головой и, шумно вздохнув, начал вставать с земли. – Пожалуй, переименую в честь великого Тралла Калимдор, когда захвачу его весь, вместе с владениями его подружки Джайны. Что думаешь, ведьмак? Ведьмак поднялся следом. Огромный для человека, он был ниже вождя Орды на голову и в полтора раза уже в плечах. – Я не настаиваю, чтобы ты назвал дочь, крепость, зал или топор в честь меня, – ответил он, – но у нас был уговор. Высказавшись, Гаррош чувствовал облегчение. Он отстегнул от пояса кошелек и бросил ведьмаку. Никогда еще он не расставался с деньгами так охотно. – Ты выполнил все, о чем мы условились, и я тоже сдержу свое слово, – сказал вождь. – С чего ты начнешь? Ведьмак покачал головой. – С того, что исчезну на какое-то время, – проговорил он. – Вскоре к тебе придет ведьмак с медальоном кота на груди. Его имя Гаэтан. Он станет мастером новой школы. Место для нее выбери сам, вождь. Но пусть оно будет уединенным. Гаррош слушал почтительно и в конце согласно кивнул. – С радостью это исполню, – ответил он. – Союз с ведьмаками – честь для Орды. – Союз? – бровь ведьмака скептически изогнулась. – Я помню о вашем знаменитом нейтралитете, – так же почтительно сказал Гаррош. – Но ты только что отказался возглавить свое племя. Теперь Гаэтан решает. Вождь Орды на мгновение отвернулся от ведьмака, чтобы снять с куста свой плащ. – Ведьмак – одинокий охотник, Лето, – медленно проговорил он затем, уставившись ведьмаку в глаза. – В старом мире, во времена моего отца и славы орков наши предки не знали разницы между личной честью каждого орка и процветанием всего клана. Теперь мы знаем. Как и ты, я пожертвовал своей честью ради будущего своего народа, хотя до последнего надеялся, что без этого можно обойтись. Становясь бесчестным, нужно хотя бы делать это хорошо. Я многому у тебя научился. – Я крайне горд, вождь Орды. Уверен, я еще не раз услышу о твоих подвигах, – в тон вождю ответил Лето, но в голосе его звучала все та же ядовитая насмешка, будто шипение змеи, которую он носил на шее. – А теперь ступай назад в свою столицу. Я не привык смотреть на собеседника снизу вверх. У меня затечет шея. Запрокинув голову, вождь Орды захохотал и быстро зашагал вниз по склону в клубящуюся тьму, где бились скорпиды.