Ready, Steady, Go

Впервые увидев его, Тетсуя понял, что пропал, – когда взгляд остановился на невысоком длинноволосом парнишке с восхитительно пухлыми, красиво очерченными губами. Он не был особенно красивым, но что-то в нём зацепило сразу и всерьёз. А когда он запел… Даже сейчас, когда голос был ещё не поставлен, это звучало лучше, чем всё, что Тетсу слышал до него. Для новичка на индис-сцене это было не просто неплохо – отлично. Но Тетсу было всё равно. Даже мысль о группе на время оставила, уступив место фантазиям о нём. Маленький, стройный, как молодой побег бамбука. Сияющие глаза, чувственные губы, вечно растрёпанные длинные волосы... Ещё не испорченный сценой, открыто, задорно улыбающийся. К нему тянуло. Да и Хайнэ был не против общения, ещё не понимая, что Тетсуя хочет много большего, чем дружба. Он не торопился. С Таканори легко и хорошо было просто болтать часами. О музыке, о новых веяниях моды. Ходить с ним по музыкальным магазинам, доводя до бешенства продавцов. Не было стыдно, хотя Тетсуя и сам работал в одном из магазинчиков дисков. А ещё выпивать вместе. Таканори очаровательно быстро пьянел и становился таким раскованным, таким смелым. И таким красивым… А может, это говорил алкоголь в крови Тетсу. Но так приятно было потягивать пиво и наблюдать за ним, особенно когда Хайнэ что-то рассказывал. Так живо и интересно… Раскрасневшийся от выпивки, кажется, говорящий ещё быстрее, чем обычно, так, что Тетсу едва улавливал смысл рассказа, активно жестикулирующий… И даже не подозревающий о том, как Тетсуе хотелось в такие моменты обнять его и прервать поток его речи поцелуем. Ощутить на губах горько-сладкое послевкусие какого-то дикого разноцветного коктейля и ментолового дыма, узнать, действительно ли эти губы такие мягкие, какими кажутся… И не мог. Боялся испугать и потерять даже те отношения, что есть. Держался, стараясь не думать о том, каким Таканори был бы в его постели… Только вся выдержка летела к чертям, стоило Таканори только глубоко затянуться и блаженно прикрыть глаза, выдыхая дым. Наверное, это и есть любовь, когда каждый жест кажется полным эротизма, слишком интимным, когда хочется жить и дышать только этим человеком. От Кена его состояние не ускользнуло. Всё же он знал Тетсу достаточно долго, чтобы заметить. Скрывать не имело смысла. Кен не понял его сбивчивых признаний, но по привычке фыркнул и сказал, что Тетсу лучше знать, стоит ли вся эта нервотрепка с Таканори хоть чего-то. Знать… Хотел бы он сам знать. Знать, не пошлёт ли его Хайнэ куда подальше, узнав, что он чувствует. Может, и не пошлет. Но вот надеяться на взаимность было по-настоящему глупо. Вернее, он так думал до первого поцелуя. Впервые поцеловав Хайнэ, Тетсуя подумал, что сойдёт с ума, если его оттолкнут. Это было словно полёт. Или, скорее, падение в невероятно глубокую пропасть. Поцелуй с привкусом алкоголя, помады и сигаретного дыма. А губы у Хайнэ оказались именно такими, какими он их представлял. Они оба были чертовски пьяны и так неожиданно одиноки на угловом диванчике в уютном полумраке вип-зоны клуба. Грохочущая музыка и приглушённый свет скрывали их от посторонних взглядов. Да и кому вообще было до них дело, когда вокруг царило пьяное безудержное веселье? И Тетсу просто не смог сдержаться, когда увидел, как Таканори откинулся на спинку дивана, запрокинув голову. Приоткрытые, влажно блестящие губы манили… Чётко очерченный профиль в сиянии клубного света казался высеченным из камня совершенством. Не выдержал. Придвинулся, нависая над расслабленным Хайнэ, целуя напористо, но осторожно, внутренне замирая и умоляя всех известных богов о том, чтобы он не отстранился, не отвернулся. И всё же, спустя крошечную вечность, Таканори повернул голову, подставляя под жадные поцелуи Тетсу щёку и открытую, беззащитную шею. И едва слышно, коротко застонал, когда Огава слишком сильно прикусил нежную кожу. - Нет… Прекрати, - лёгкий толчок в грудь привёл Тетсу в себя. Хотелось провалиться сквозь землю от смущения. Осталось только сделать вид, что его ужасно интересует прожжённая сигаретами обивка дивана. Лишь бы только не смотреть на Таканори. И тем более странным было то, что Хайнэ сам устроился на его коленях, глядя прямо в глаза и цепляясь за плечи. Тетсу не понимал, что им движет. Но разве в силах он был отказать, когда Таканори так откровенно предлагал себя? И кто знает, если бы Кен не вернулся так скоро, как далеко они зашли бы в этой чувственной игре полувздохов, коротких стонов и шальных взглядов, говорящих больше слов. Тетсу смог лишь беспомощно развести руками, встретив изумлённый и укоризненный взгляд лучшего друга. После ему показалось, что опасения оправдались. Таканори не звонил, Тетсу не встречал его в клубе, словно Хайнэ избегал любой встречи. - И какого чёрта ты себя изводишь? – Тетсу в ответ пожал плечами и продолжил гипнотизировать стакан. – Ну позвони ему сам, раз так хочешь увидеть. Или на работу сходи. Не станет же он увольняться, чтобы только твою кислую физиономию не видеть. - Нет. Я не буду навязываться. Знаешь, я лучше займусь группой. Я тут на днях был в клубе… Там один парень здорово пел. Хидэто, кажется… Только репертуар у них никакой. Гробят голос почём зря. - А вот это мне уже нравится, - Кен хлопнул его по плечу. – И не парься по поводу Нишикавы. Он сам ещё за тобой бегать будет. - Знаешь, а я хотел бы с ним работать. Этот Хидэто, конечно, хорош… Только Хайнэ лучше поёт даже сейчас. А если он поставит голос… - Ты уж определись, чего ты хочешь – трахаться с ним или работать. - Одно другому не мешает, - Огава пропустил мимо ушей грубоватую пошлость друга. - Ещё как мешает. Я же тебя знаю. Да ты его на руках носить будешь и пылинки сдувать, даже если он будет лажать на концертах и вытирать об тебя ноги. Тетсуя в ответ вздохнул. Кен был прав – конечно, прав. Но так хотелось однажды услышать свою песню, которую спел бы Таканори. Всё оказалось совсем иначе. Они снова встретились на первом концерте его группы. Хайнэ на сцене был таким далёким. Казалось, что прошло много больше, чем тот месяц, что они не виделись. Он заметил Тетсу в зале и улыбнулся, а у того словно камень с души свалился. Не злился. Не презирал. Был рад видеть… О чём ещё можно было мечтать? Может, только о том, как Хайнэ целовал его после. Сам. И Тетсуя чувствовал себя самым счастливым человеком в этом городе. Впервые они зашли слишком далеко на вечеринке в честь дня рождения Хайнэ. И снова этот чёртов пьяный угар, музыка в унисон с ритмом сердца, разгорячённые тела на танцполе и жадные, развратные поцелуи на глазах у всех. К чёрту. Хайнэ сегодня можно всё, а Тетсу слишком пьян, чтобы думать о приличиях. И понимает, чего хочет, только когда по глазам бьёт резкий яркий свет, отражающийся от белых стен туалета. Кабинка тесная, ледяной пол холодит колени сквозь джинсы, но под пальцами грубая ткань, а губы скользят по напряжённой шее, оставляя алые следы поцелуев. Хайнэ пытается остановить его, когда Тетсу тянет его джинсы вниз, отводит глаза, едва заметно краснеет. И тихо, изумлённо выдыхает и вскрикивает, когда Огава склонятся между разведённых бёдер и впервые касается губами бархатистой, нежной кожи. Не стоит ему знать, что и у Тетсу это тоже впервые, что больше всего он боится сделать что-то не так, причинить боль неосторожным движением… Странно чувствовать губами и языком эту неожиданно нежную твёрдость, ощущать солоноватый вкус его возбуждения. Таканори рвано, шумно дышит, тихо стонет и комкает в пальцах край футболки. А ещё что-то прерывисто, едва слышно шепчет. Кажется, что-то вроде «Перестань». Ни за что. Только не теперь, когда Хайнэ пусть ненадолго, но в его власти. Когда Таканори стискивает его волосы – это больно. А во рту вязкое, терпко-солёное семя, которое Тетсу не сплёвывает только потому, что не хочет так вот заканчивать. Потому что Таканори смотрит. И как только можно заставлять девушек делать такое? Но стоило ему только взглянуть на Хайнэ, и всё это моментально было забыто. Полураздетый, растрепанный, с лихорадочно блестящими глазами, припухшими от поцелуев губами и совершенно невероятным густым румянцем смущения на щеках. Он судорожно пытается прикрыть футболкой бёдра и не встречаться с Огавой взглядом. Такой невинный и порочный одновременно в равнодушном, ярком свете ламп. Его хочется целовать, его хочется прижать к себе и не отпускать никогда. И Тетсуя гладит и целует худые бёдра, торчащие тазовые косточки, тянет вверх истерзанную пальцами футболку, покрывая поцелуями живот, напрочь игнорируя попытки Нишикавы отстраниться, потянуть футболку вниз, прикрыться. И улыбается, когда Хайнэ перестаёт сопротивляться. - Тет-су… - Таканори, кажется, и сам не мог понять, чего же именно хочет. Но обнимал так крепко, так доверчиво льнул, целовал в губы, невзирая на протесты, что всё уже неважно. Неважно даже, что он сам всё ещё слишком пьян и возбуждён. Решимости продолжить не хватило, и когда Таканори ушёл к гостям, всё ещё смущённо улыбаясь и отводя сияющий взгляд, Тетсуя, прижавшись пылающим лбом к двери, ласкал себя сам, проклиная собственную нерешительность во всём, что касалось его персонального маленького наваждения. Но Хайнэ уехал с ним, наплевав на гостей, на то, что ему предлагали остаться и продолжить веселье с красивыми девочками-хостесс, за которых отдали вскладчину маленькое состояние. И ночь полна им. Полна жаркого безумия, хриплых вздохов, переплетающихся пальцев, его губ, дарящих невероятное, самое чувственное наслаждение. А после – кожа к коже, медленно, ловя губами каждый тихий вздох и всхлип, покрывая почти невесомыми поцелуями искаженное страстью любимое лицо. Таканори едва не хныкал, ёрзая, стремясь усилить ощущения, а Тетсуя чувствовал, что ещё немного – и он пошлёт к чёрту всю свою сдержанность и примет это приглашение. А пока бёдра встречались с бёдрами, посылая по телу волны сладкой дрожи, срывая с губ стоны и бессвязные мольбы, когда удовольствие становилось нестерпимым. Пальцы скользили по влажной от пота коже, царапая, стискивая до синяков. И почти в унисон сорвавшееся дыхание и тихий стон на выдохе. И рухнуть на простыни, соприкасаясь только кончиками пальцев, потому что сейчас всё тело слишком чувствительно, потому что голову кружит терпкий густой запах возбуждения, а Таканори, так бесстыдно растянувшийся на кровати, выставивший напоказ впалый живот, на котором остывают белесые капли, слишком соблазнителен, чтобы Тетсу сумел отказаться от своих желаний. И всё же понимает, что не время, ещё не время. Иначе всё станет слишком серьёзно. И Огава не знает, хочет ли этой серьёзности. - То есть, всё-таки трахаться, да? - Кен, выбирай выражения, - Тетсу подтянул струну, попробовал звучание и досадливо поморщился – снова не то. - Сути не меняет. Ты с ним переспал – значит, можно забыть об идее вашего сотрудничества. - Ну вот ещё. Я хочу попробовать работать с ним. - Ты упрямый, как баран, ты в курсе? – Китамура насмешливо фыркнул и затянулся. - С тобой я об этом не забуду ни в жизнь, - бас всё никак не желал выдавать тот звук, которого хотелось, и Тетсуя начинал тихо злиться на старые струны. - А что с тем парнем, которого ты обхаживаешь? - С Хидэто? У него группа, и он всё никак не хочет с ней расстаться. - У Хайнэ тоже группа, но это тебя не останавливает, - Тетсу закатил глаза в ответ на хитрый прищур друга. - Меня и в случае с Хидэто это не останавливает. Он способен на большее, чем орать в занюханных клубах под ту какофонию, что они за музыку выдают. - То есть, ты хочешь и работать с Нишикавой и работать с Хидэто? Два вокалиста – многовато, не считаешь? - Они оба хороши по-своему. И потом – ни один из них пока что не согласился даже попробовать. - Дурак ты, Тет-чан. Ты сначала для себя реши, чего хочешь, а потом уже их в это впутывай. А то останешься ни с чем. Знаешь, мне почему-то кажется, что Нишикава одиночка. Он привык сам решать и сам всё делать. Ты ему не соперник в лидерстве. А тебе нужно держать всё под контролем. Вы не уживётесь в одной группе. Так что на твоём месте я бы бросил затею с ним работать и переключил всё внимание на этого Хидэто. - Пойдёшь со мной на него посмотреть? Мне не помешает твоё мнение. - Пойду. Только ты не забывай, что у меня скоро экзамены. Я, в отличие от вас, пытаюсь учиться. Тетсуя рассмеялся. Кен был в своём репертуаре. И бас-гитара, наконец, зазвучала как нужно. А вечером он увидит Таканори, и это тоже маленькое счастье. Их первый раз был неловким и болезненным. В Сочельник, в крохотной квартирке Таканори. Он казался готовым ко всему, таким уверенным, таким раскованным. Но ни один из них не знал толком, что нужно, и, видимо, сделали недостаточно. И куда делась вся его раскованность, когда Хайнэ тихо хныкал в плечо Тетсу и умолял прекратить? А Огава, едва сдерживая желание толкнуться глубже в восхитительно узкое тело, целовал влажную от слёз кожу, искусанные губы и шептал, словно в забытьи, сам не понимая: - Мой хороший, мой маленький… Потерпи… Сейчас будет лучше… Прости меня… Прости… Пожалуйста… - Прекрати… Больно… Не надо… - он пытается вырваться, но Тетсу держит крепко, не даёт сделать ещё больнее неосторожными движениями. И не страшно, что отросшие ногти Хайнэ оставляют на спине саднящие царапины, что в ответ на поцелуи он кусает, почти всерьёз. Тетсуя готов стерпеть всё это только ради того, чтобы Таканори продолжал так же стискивать его в себе, пусть нехотя, всхлипывая, позволял двигаться. Осторожно, мучительно медленно, замирая от каждого стона. Нестерпимо хотелось больше… И ласкал, пытаясь отвлечь, дрожащими от возбуждения пальцами, радуясь как ребёнок, когда Таканори стонал уже не глухо, сдержанно, срываясь на тихие проклятия и всхлипы, а томно, сладко, от удовольствия, подавался бёдрами навстречу, забыв о боли. И лишь изредка ещё болезненно морщился, кусая губы. Но глаза уже затуманены желанием и теперь не имеет значения ничего, кроме него. И совершенно срывает крышу, когда Хайнэ обвивает его талию ногами, когда хрипло выдыхает в губы: «Ещё!», совсем оправившись. Как выгибается и жарко, развратно стонет, когда Тетсу задевает какую-то чувствительную точку. И для Огавы нет зрелища прекраснее, чем Таканори в миг, когда Тетсу ощущает под пальцами тёплую влагу. Подрагивающие опущенные, тёмные от недавних слёз ресницы, напряжённая шея, полуоткрытые, влажные, такие манящие губы… И жаркая пульсация мышц, сжимающих Тетсу почти до боли. Так, что на секунду реальность перестаёт существовать, оставив поле себя гулкую пустоту, в следующий миг взрывающуюся мириадами осколков, пронзительно звучащих звоном в ушах, отражающихся цветными вспышками под веками. И возвращается хриплым дыханием и отголосками сумасшедшего удовольствия, пронизывающими тело, словно слабые разряды тока. После, Тетсу кутает их обоих в одеяло, бездумно поглаживая тёплое бедро Таканори, задремавшего в его объятьях, и думает, что если Хайнэ оставит его, то он точно свихнётся. Потому что впервые осознал по-настоящему – он любит Таканори. Просто любит. И хочет быть вместе с ним так долго, как только возможно. Он достаточно взрослый, чтобы понять, что вечность это продолжаться не может. И всё же… В это так хочется верить Он сам не понял, как уговорил Таканори принять участие в репетиции. Может, дело было и в этом новом уровне доверия, который открылся им после жаркой рождественской ночи, а может, Хайнэ просто захотелось экспериментов, но факт оставался фактом. И Тетсу внутренне ликовал, слушая, как Таканори поёт его песни. Немного сбиваясь с непривычки, но именно так, как хотелось их слышать. Вот бы ещё знать, как они будут звучать у этого чёртового упрямца Хидэто. Огава делал всё, даже сманил к себе ударника его группы, но Такараи не сдавал позиций. Это раздражало. Тем более, что услышав его, Кен вполне одобрил выбор Тетсу. А Таканори… А Таканори занимался своей группой и чем дальше, тем отчётливее Тетсу понимал, что не сможет его удержать. Хайнэ окончательно бросил школу и погрузился в атмосферу музыкального мира с головой. Пока ещё у него хватало времени и на группу, и на работу, и на привычные прогулки с Тетсу, и на весёлые посиделки в баре. На то, чтобы возвращаться в теперь уже их квартирку и медленно, чувственно заниматься любовью ночи напролёт. Но надолго ли? Точно нет. Его манил Токио, ему хотелось много большего, чем слава в индис-тусовке Осаки. Он всё чаще задумывался о том, чтобы устроиться на работу посерьёзней, чтобы суметь оплатить запись хотя бы первого диска. А Тетсу всё ещё отчаянно пытался удержать ускользающий призрак Таканори, каким он был год назад, ещё до группы. Может, и поэтому он так настаивал на репетиции вместе. Ведь если Таканори заинтересуется, то, может, ещё не всё потеряно. И всё же, когда Хайнэ, пряча взгляд, сказал, что через неделю улетает в Токио подписывать контракт с компанией на первый диск, Тетсу уже был готов к этому. Пусть было мучительно отпускать – эту неделю они почти безвылазно провели в постели – Огава знал, что это в последний раз. После, он будет говорить, что Таканори от него сбежал. Так и было – он ушёл рано утром, когда Тетсу спал, не оставив даже записки. Но Тетсу навсегда запомнил его слова в тот последний вечер, когда Таканори лежал, устроив голову у него на груди, и рисовал пальцами на коже одному ему известный узор. - Мы с тобой разные, Тет-чан. Тебе нужна опора, тебе нужны люди, с которыми ты станешь больше, чем группой. И ты останешься здесь, пока не будешь уверен, что нашёл именно их. А я так не могу. Если я останусь в Осаке, то, боюсь, уже никогда не сумею вырваться. Я ведь не для того бросил дом, родителей, сестёр, чтобы остаться в Кансае. Я хочу, чтобы они мной гордились когда-нибудь. Такая вот мечта. А ты добьёшься всего с Хидэто-куном, я верю. Он странный и почему-то меня недолюбливает, но он славный. И когда-нибудь мы с тобой ещё встретимся. Может, даже споём вместе. - И он вот так просто уехал? – Кен сидел на подоконнике, болтая босой ногой в воздухе и выпуская дым на улицу. - А что его тут держало, скажи на милость? - Себя сразу в расчёт не берёшь? – насмешливо изогнутая бровь. – А как же все эти признания в любви и прочая чушь? - Кен-чан, не издевайся, а, - это раздражало. – Мы были вместе, у него появилось то, что важнее отношений – он уехал. Драмы из этого я лично делать не собираюсь. Мы взрослые люди, а не истеричные подростки. - Но тебе тяжело без него. Тетсу вздохнул и опустил голову. - Глупо, знаю. Но он обещал, что мы ещё встретимся. А Таканори всегда исполнял свои обещания. За окном золотил листья октябрь 1990 года. Хидэто, наконец, согласился принять участие в репетиции группы, собранной Тетсу. И теперь Огава точно знал, что сможет ждать сколь угодно долго, чтобы осуществить всё, чего так хочется. И, снова встретившись с Таканори, увидеть в его глазах отражение собственной сбывшейся мечты. А пока… Ready, steady can’t hold me back Ready, steady, give me good luck Ready, steady, never look back Let’s get started ready, steady, go!