Вместе. Навечно.

Зачем? Зачем он ввязывается во все это? Кто его просил? Неужели нельзя было иначе? Неужели нельзя по другому? Неужели нельзя хоть раз выйти из битвы в таком состоянии, чтобы не упасть сразу же, заливая кровью все вокруг? Неужели нельзя было не лезть на рожон? А перевязывать его раны уже так привычно. Словно это всегда было неотъемлемой частью ее жизни. И запах крови. Чего он пытается добиться, бросая себя из одной битвы в другую? Неужели нельзя хоть раз пощадить себя? "Нет - в который уже раз осознает она, когда закончит с перевязкой. Вновь. Потом накроет его одеялом и потушит свечу - Нельзя. Он не из тех, кто щадит себя" Не из тех, кто готов упасть в обморок от болевого шока из-за царапины, а потом ходить и выпендриваться, говоря, что был смертельно ранен. Он другой Наверное, даже слишком другой. Он говорит, что каким-то царапинам не свалить его с ног и самодовольно улыбается. И "царапины" в его понимании - все, от легких порезов на коже до сквозных дыр от мечей и копий, проткнувших его насквозь. И это тоже ненормально. Потому что ненормально вставать на ноги через два дня после того, как получил едва ли не смертельные раны, брать оружие и вновь кидаться в битву, совершенно себя не жалея. Потому что это слишком безрассудно. Глупо И он - глупый. Она же волнуется. Волнуется, но ничем не может помочь - она так бесполезна в ближней битве. Лук - ее единственное оружие. А много ли им навоюешь, когда враг в двух сантиметрах? Разве что по голове ударить сойдет. А еще он хочет мести. Его перекашивает от одного лишь имени - Нараку. И ради победы он готов отдать жизнь. Но разве Нараку стоит жизни Инуяши? "Конечно же, нет. Жизнь Нараку - ничто, по сравнению с твоей - шепчет она, в очередной раз натирая его раны мазями. Но знает - когда он откроет глаза света солнца, этого не вспомнит. А через несколько дней снова будет кричать проклятия и скрещивать с кем-то свой мечь. Не зная, как она волнуется, мечтая, чтобы он перестал разбрасываться своей жизнью. И чтобы она была с ним рядом. Вместе. Навечно.