Полутонами летишь

Полутонами летишь К новому дню В твоем мирке тишь Я не уйду

Нет начала Он очень устал, устал от всего, а дождь пошел так кстати, что Бэкхен просто не мог не лечь на холодный бетон. Он почти растворился в колючем воздухе, пропитался каждой капелькой небесных слез. — Что же ты делаешь? — Резко севшим голосом спросил Чанель. Его глаза выражали сильное беспокойство, в котором плескался тихий ужас. Он поднял Бэка на ноги и повёл под крышу. Завел в комнату и, скинув свой рюкзак на пол, потащил в душ. Включил теплую, немного горячеватую воду и вместе с Бёном залез под струи воды, не утруждая себя снятием ненужной одежды. Это было не важно, ему срочно нужно было отогреть Бэкхена, потому что казалось, что тот уже успел превратиться в дождь. Чан боялся, боялся, что не успел. Бэк никак не реагировал, и он сделал воду горячее. Парнишка стоял неподвижно, вперив пустой взгляд куда-то сквозь Чана. Чан не выдержал, Чан его обнял. Так сложно согреть кого-то, когда сам едва ли понимаешь, что же такоето тепло. Но он не мог так просто сдаться. Он должен спасти это прекрасное создание, должен показать, что тот теперь его, что он не один в этом холодном мире, который не скупится на методы заморозки. Отключили воду. Так просто. Взяли и отключили. Чан отстранился, Бэк все еще казался бесчувственной куклой. Ёль резко подался вперед и поцеловал Бэка. Невесомо, чтобы не разрушить тот маленький хрупкий мир, который так старается сберечь. Отстранился. Никакой реакции. Пак тяжело вздохнул и, ударив по кафельной плитке, разбил в кровь руку. Бен вздрогнул, испуганно перевел взгляд на Чана. Его пробила легкая дрожь, он заплакал. Теперь настала очередь пугаться Пака. Опять. Боязнь за Бёна стала составляющей его типичного дня, но он все еще не научился видеть слезы самого родного человека. Больно. Слишком больно. Невозможно вынести. Пак соскользнул по стеночке вниз, прикрывая глаза. Ответом на его немой крик стала тишина. Бён ушел. Нет конца Холодно. Пусто. Так проходит каждый его день. Каждый день Пак Чанёля. Больше нет сил сражаться. Нет сил идти одному. Остановиться бы. Раствориться. Исчезнуть. Собственная голова напоминает улей. Огромные пчелы-мысли не дают спокойно вздохнуть. А так хочется жить. Жить как все, больше и не надо. Радоваться новому дню и улыбаться душой, а не уголочками губ. — Это кажется невозможным. — выдохнул Чанёль, вглядываясь в беспросветное небо и пытаясь найти хоть малюсенький, едва заметный лучик света. Однако это занятие было бесполезным, таким же, каким считал себя сам молодой человек. В этом городе перестали замечать свет звезд. Мечты тут значат меньше, чем зонт в проливной дождь, который все равно никто не носит, потому что даже дождь покинул это место. Каждый без исключения одинок. Каждый хочет благосклонности судьбы. Но не каждому в этой жизни везет. Оказывается, единственное в чем он мог раствориться, была бутылочка пива. Все было бы слишком просто, если б на этом «растворение» закончилось. Ведь даже у бутылочки пива есть кто-то, а точнее целая компания других бутылочек. Когда ноги не держат, лучше прихватить пчелу-мысль о прогулке за её черно-желтый свитерочек и спустить из окна. Только жалко кидать бедняжку в темноту. Себя уже не жалко. Так в темноту полетел он. От пронизывающего ветра закладывало уши, а в босые ноги безжалостно впивались мелкие камешки. Как-то однажды он решил перестать чувствовать. Как-то однажды у него ничего не получилось. Ему было больно. Кровь горела огнем, замерзала и билась о сердце, оставляя на нем новые веточки шрамов, а потом все начиналось по новой. Что может быть лучше, чем дождь в 4 утра, особенно если ты продрог до мозга костей, особенно если готов упасть на асфальт и случайно перестать дышать? Снег. Снег в апреле — вот уж что точно лучше дождя, ведь можно замерзнуть. Застыть навсегда. И больше не будет больно. И больше не будет пусто. — И больше не будет меня. — Под звуки рассвета Чанёль закрыл глаза, надеясь никогда не открыть их вновь. *** — Неужели мне показалось, что ты еще жив? — чуть хриплый голос разрезал густые солнечные лучи. Паку показалось, что из него выдернули позвоночник, стоило только услышать этот тихий голосок. Чужеродный и совершенно не к месту, как и лучи солнца, которое, казалось, выбирается из своего укрытия только чтобы посмеяться над не успевшей окончательно замерзнуть душой. Или, постойте, единственный чужеродный и совершенно не к месту здесь именно он. Он же мгновением назад закрыл глаза, чтобы его несуществующая жизнь была любезно раздавлена снегом, так что же происходит? Вот только времени обдумать происходящее и его место во вселенной не нашлось, потому что он открыл глаза. Открыл глаза и увидел парнишку, сидевшего на подоконнике, спустив наружу ноги. Такой хрупкий в своей безразмерной белой футболке и с запутавшимся в волосах солнцем. Казалось, время застыло, а Земля перестала вращаться. Только дуновение ветра яро доказывало, что происходящее реально. Подойдя чуть ближе, Чанёль заметил у сотканного из мириада солнечных лучей создания взгляд в никуда и тлеющую в руках сигарету. От этой картины ему стало холоднее, чем от снега, под котором ему чудесным образом не удалось себя похоронить. Воздух исчез из легких, а в глазах заплясали пчелы, хвастаясь, что им в черно-желтых свитерочках не страшны ни снег, ни дождь, ни эфемерные создания. Он пошатнулся и чуть не споткнулся о черт знает откуда взявшийся тапок, описывая в воздухе руками слишком замысловатый для понимания танец и задевая так опасно стоящую на самом краю журнального столика вазу. Сидевший на подоконнике парнишка резко дернулся, грозясь вот-вот сорваться вниз. Такой страх не прошибал его никогда. На негнущихся ногах, задыхаясь, он понесся что есть сил к злосчастному подоконнику. Цепляясь сначала за полный непонимания и ужаса взгляд, затем за тонкие пальчики, затягивая паренька за воротник футболки обратно в комнату и обрушивая на себя. — Я успел тебя спасти. — промурлыкал паренёк, которого кучка каких-то людей называла Бэкхёном. Улыбка озарила его лицо. Пак ничего не ответил, слова в их случае слишком лишние и совершенно нежеланные спутники. Облегченно вздохнув, он снова почувствовал тепло и крепко обнял солнечное создание, чтобы никогда не потерять. Ни его, ни вновь обретенного себя. *** Сегодня тишь и спокойствие решили наведаться к двум вечно потерянным душам. А завтра в их мир опять ворвется шторм, перевернув все вверх дном. Однако все бедствия пустяки по сравнению с тем, что творят они сами. Но они по-другому не умеют, не могут оберегать то, что от них осталось. Сломанные, без шанса на спасение и со спрятанной от самих себя надеждой на лучшее.