Сатир

- Вот и пришел, называется... "Через лес короче, я его как свои пять пальцев знаю!.."- зло шипел себе под нос парень, перешагивая через поваленный ствол дерева,- Нет, чтоб людей послушать... Надо сказать, был он в самом что ни на есть отчаянном положении - ночью, в лесу, не имея с собой ничего, кроме бумажника и мобильного телефона, и ко всему еще с насквозь мокрыми ботинками и в тонкой джинсовой куртке. Как он проклинал теперь тот момент, когда отмахнулся от предостережений сестры и упрямо пошел через лес. Загородный домик, в котором Чарльз с Рейвен провели большую часть детства и который и был пунктом прибытия, располагался в бывшей деревушке, перестроенной под коттеджный поселок. Поселок этот с запада омывала река, а с востока простирался старый лес, который огибал крайние дома, заключая поселок в древесный полукруг. Один из этих домов и принадлежал семье Ксавье, и надо ли говорить, что маленький Чарльз то и дело шнырял в лес, стоило няньке или дяде с тетей отвернуться. Однажды он так увлекся, уходя все дальше, что пересек лес и вышел на дорогу, и после этого стал часто ходить по этому маршруту. Двадцать лет назад там ничего особенного не было - пустая дорога, серый асфальт; сейчас же там стоял небольшой супермаркет и вездесущий ресторан с сияющей канареечной желтизной буквой М на высоченном столбе. И вот Чарльз, вернувшийся сюда спустя столько лет, но полный самоуверенности, попросил сестру высадить его у вышеупомянутых зданий. Она пыталась отговорить его, но тщетно - брат был упрям как баран. Проясню ситуацию - через лес дороги не было, так что приходилось объезжать его, двигаясь сначала на юг, а потом, доехав до его края, обратно на север, по другую сторону леса. На это уходило около часа. Чарльз же был против того, чтобы делать петлю, и пошел через лес напрямик - это должно было занять полчаса. Вот только лес он помнил, как оказалось, совсем не так хорошо, как он думал, но первые минут сорок он отказывался это признавать. Ничего, сейчас выйдет. Вот сейчас! Но лес не кончался, а солнце неумолимо клонилось к закату и, наконец, исчезло вовсе, что никак не облегчило его поисков. И вот, он бродил по лесу в кромешной тьме, и страх с отчаянием медленно, но верно стали брать верх. А он, к тому же, сумел шагнуть в какую-то лужу, и ноги его очень скоро стали ледяными и онемевшими. - Дорога, дорога... Да какая теперь, нахер, дорога?! Мне теперь весь белый свет - дорога...- в отчаянии бубнил юноша и отгонял рукой комара,- Два часа иду - куда?.. Да, положение его было не завидное, но когда он уже готов был сесть у ближайшего дерева и зарыдать, лес, будто сжалившись, стал редеть. Чарльз, с новыми силами и быстрее забившемся сердцем, припустил трусцой к свету. Надо ли описывать его разочарование, когда вместо стен домов он увидел лишь большую поляну, залитую лунным светом и поросшую травами и цветами, которые доходили ему до бедер? И если бы не костерок, мерцающий где-то на середине поляны, и не тихие звуки свирели, то Чарльз бы рухнул в эту самую растительность лицом и зарыдал бы тут, а не у дерева, как хотел сначала. Но юноша видел огонек и поспешил к нему. У огня кто-то сидел, и, судя по размерам, это был мужчина. - Сэр! Сэр, помогите мне!- крикнул Ксавье, подбегая все ближе к костру. Музыка оборвалась. - Я... Я заблудился, и... Он не закончил, остановившись в десяти шагах от огня. То, что сидело на земле, явно не было человеком. Бараньи рога завивались по обе стороны головы - совершенно человеческой!- а ноги от середины бедра были покрыты темной густой шерстью и кончались массивными раздвоенными копытами. Существо смотрело на него с выражением полнейшего изумления, которое виделось в круглых глазах, поднятых бровях и приоткрытых губах. Примерно то же самое творилось и на лице у Чарльза. - Я сегодня не сэр,- наконец, спустя, кажется, пять полных минут разглядывания друг друга, ответило козлоногое существо и разразилось диким громким хохотом. Происходящее не укладывалось у Чарльза в голове, и его ужас, который стал ослабевать, когда он вышел из леса, стал овладевать им вновь. ЭТО, хохочущее, валяющееся на спине и бьющее копытом в землю было слишком реально и нереально одновременно. Отсмеявшись, существо приподняло рогатую голову от земли и весело спросило: - Что стоишь, будто столбняк хватил?- и вновь загоготало, правда уже не настолько неистово,- Садись, раз пришел, я путника не гоню,- оно лукаво улыбнулось,- Но и отпускать так просто не стану. Иди к огню, сядь. Ксавье, находясь в состоянии, похожем на транс, повиновался и медленно поплелся вперед. Подойдя на расстояние пяти шагов, он увидел, что в одном был все же прав - это был мужчина: и лицо, и торс, и - чего уж там - член внушительных размеров, покоящийся между ног, все это было мужским. Юноша опустился на траву у костра. Рогач снова поднес к губам свирель и стал наигрывать какую-то веселую мелодию без определенного ритма - скорее всего, он придумывал ее на ходу. Все это время он не отрывал взгляда от Ксавье. Тот сидел, обхватив руками подтянутые к груди колени, и смотрел на огонь стеклянными глазами. - Ты голодный?- спросило его существо, прерывая свою игру; Чарльз только кивнул, не поворачивая головы - возможно он все еще надеялся, что сатир просто испарится в воздухе в какой-то момент. В том, что это - сатир у юноши не возникало сомнений. - Тогда тебе повезло,- козлоногий, кряхтя, приподнялся с земли и извернулся, доставая что-то из-за костра,- Как знал, что четыре утки надо брать! С этими словами он сначала положил прямо на примятую траву между ними крупную румяную безголовую утку, рядом с ней - нож и в довершение поставил на землю глиняный кувшин, закрытый белой тканью. Ножом он разрезал утку пополам, вдоль грудины, с хрустом и чавканьем оторвал сразу всю ногу - и бедро, и голень - и с ухмылкой, не сходящей у него с лица все это время, протянул ее Чарльзу. Тот тихо поблагодарил его, и ножку принял. - И как же ты оказался здесь, в гуще леса, да еще ночью?- себе сатир оторвал крыло и стал его живо обгладывать. - Заблудился,- буркнул юноша, пытаясь повернуть утку так, чтобы когда он ее кусал, жир не капал ему на футболку. - А ты сними,- заметил получеловек, видя старания Чарльза; тот, сам не зная почему, так и сделал, и теперь капли жира стекали у него по голой груди. Существо довольно ухмыльнулось. - Итак - заблудился. Но ты ведь шел куда-то? - Да. Я шел в поселок,- тихо ответил Ксавье. Утка, надо отдать сатиру должное, была восхитительна. Нельзя было даже предположить, что приготовленное на простом огне мясо может быть таким вкусным. На какое-то мгновение он даже забыл о всех сегодняшних бедствиях и просто наслаждался нежной птицей у себя во рту. - В поселок?- задумчиво переспросил мужчина и кинул обглоданное крыло куда-то в темноту за спиной,- Ну, это не так уж далеко...- потом посмотрел на мелко трясущегося Чарльза и, взяв кувшин, протянул его юноше,- На-ка, выпей, а то совсем окоченеешь,- Ксавье недоверчиво покосился на кувшин,- Да ты пей, не бойся. Юноша нехотя взял сосуд у сатира из рук и снял белую ткань. В нос ему ударил кисловатый винный запах. Чарльз поднес кувшин к губам и стал его осторожно наклонять, стараясь не пролить содержимое на себя. После первого же глотка по телу разлилось приятное тепло, а дрожь прекратилась. Веселье стало подниматься у него в груди, и он, улыбаясь, вновь принялся за утку. - Где же твой дом?- спросил сатир, также улыбаясь и объедая утиную голень. - Седьмой с юга, самый ближний к лесу,- Чарльз посмотрел на существо, но уже без страха, а с интересом. Он заметил, что сатир был красив. Его большие глубоко посаженные глаза блестели от вина, тонкие губы улыбались, а квадратный подбородок был покрыт щетиной. Удивительно, подумал Чарльз, что именно щетиной - ведь в мифах и на картинах художников эти существа изображались с заросшим бородой лицом и всклокоченными усами над полными чувственными губами. Впрочем, помимо буйной растительности, у этого конкретного представителя рода этих мифических существ не было еще и полного курносого носа, которым так любили наделять сатиров художники на своих полотнах. А может, думал Чарльз, они тоже эволюционируют? Или у них тоже есть разные расы?.. Ксавье сделал еще глоток из сосуда. Да, все-таки Рейвен права насчет него - даже в подобной ситуации он умудряется быть занудным ботаном. В ответ на это из его груди начал подниматься веселый смех. Сатир довольно улыбался, пристально наблюдая за юношей. Голая косточка от ножки торчала у него, зажатая, между зубов. Чарльза разбирал смех. Позабыв страх, он подполз почти вплотную к существу и, пытаясь сфокусировать взгляд на его лице, заговорил: - Я бы сказал, что ты относишься к нордическому типу...- он засмеялся и повалился на спину; трава уже почти совсем не кололась, а озноб как рукой сняло. Мужчина вынул косточку изо рта, и она полетела, крутясь, куда-то в траву. - Так-с, посмотрим...- он, хихикая, приподнялся на локтях,- Хмм... Лицо-о-о... Лицо прямоугольной формы,- он провел жирными пальцами по щеке сатира, который ему не препятствовал и лишь с легкой шаловливой улыбкой смотрел на него,- Лицевой индекс...- юноша попытался измерить высоту лица мужчины - от верхней губы и до линии роста волос - большим и средним пальцем,- А, черт с ним... Видно, что узкое и вытянутое... Глаза,- тут он приблизил свое лицо к лицу сатира,- Голубые, яркие... Повернись-ка в профиль...- он легким движением рук заставил мужчину повернуть голову, и у него перед самым носом оказался загнутый ребристый рог,- Хмм, да, определенно нордический тип... Тут он снова пьяно захихикал и ухватился рукой за шею существа, но она соскользнула, и юноша, заливаясь смехом, рухнул на землю. - Вот как?- сатир, улыбаясь, навис над ним; его руки упирались в землю по обе стороны от головы Чарльза,- Ты, стало быть, антрополог? - Чарльз Ксавье, выпускник Оксфорда,- его лицо стало серьезным на пару секунд, но потом он вновь разразился смехом,- Докторскую защитил два дня назад. - Интересно...- протянул мужчина и, наклонившись, припал к губам юноши. Вино было удивительным - Чарльз не думал, что может опьянеть от нескольких глотков, но это было так. И именно на вино его затуманенный рассудок списывал положительную реакцию организма на подобную ласку - Чарльз на поцелуй ответил, и заскользил по широкой мужской спине ладонями, а ширинка брюк болезненно врезалась в пах. Сатир стал покрывать поцелуями шею, плечи и грудь Ксавье, покусывать выступающие ключицы и соски, не сильно, но весьма ощутимо. Чарльз улыбался, тихонько поскуливал под ним и перебирал короткие темные завитки волос на голове мужчины. Удивительно, думал он - рога, обрамляющие голову существа, были как раз того размера и выдавались ровно на столько, чтобы не причинить вреда по случайности. Руки сатира, тем временем, справились с застежкой брюк и стащили их вместе с бельем долой с хозяина. Юноша приподнял бедра, чтобы облегчить эту задачу. Тут взгляд Чарльза упал на член сатира, который, как уже говорилось, и в расслабленном состоянии был не маленьким, а сейчас и вовсе вызывал у юноши, скажем так, чувство беспокойства. Увидев, куда с таким озадаченным лицом смотрит юный Ксавье, мужчина усмехнулся, приподнял его за плечи одной рукой, а другой поднес к его губам сосуд с вином. Юноша сделал пару глотков, и тревога мгновенно исчезла, уступая место разгорающемуся с новой силой возбуждению. Сатир, замечая эти перемены у Чарльза в лице, облизнулся, его рука дрогнула, и по горлу юноши стремительно побежала блестящая алая струя, которую мужчина поспешил поймать языком. - Вот так...- прошептал он Чарльзу в приоткрытые губы, впился в них поцелуем и немного грубо повалил его обратно на траву. Один его палец скользнул в Ксавье, заставляя того глухо застонать, и стал быстро двигаться, растягивая юношу. Скоро к нему прибавился второй, а затем - и третий. Чарльз в голос стонал, запрокинув голову, кусая губы и цепляясь за угловатые плечи сатира, а тот покрывал поцелуями подставленную ему шею. Юноша почувствовал, как пальцы мягко выскользнули из него, а через несколько секунд мужчина вошел в него почти сразу во всю длину, и удивительно было то, что Ксавье не чувствовал боли, которая должна бы последовать за подобными действиями, только небольшой дискомфорт. Было ли дело снова в вине или же в том, что его действительно так добротно подготовили, он не знал и, признаться, не желал знать - сейчас все его чувства восприятия были настроены исключительно на одну волну. Волну нереального во всех смыслах наслаждения, которое дарил ему его не менее нереальный любовник. Он был груб - жестко вколачивался в него, выходя почти полностью и входя снова во всю длину,- но, боги, как Чарльзу это нравилось! Нравилось, как сатир рычал, уткнувшись ему в шею и оставляя там очередной засос, нравилось, как стискивал его ягодицы пальцами, нравилось чувствовать, как его член двигался внутри него. Оргазм накрыл его неожиданно и с такой силой, что был похож на что-то неземное - не могло подобное удовольствие существовать на этой земле. Просто не могло. Наверное, он кричал, но наверняка знать он не мог, поскольку не слышал ни себя, ни что либо вокруг, оглушенный шумом крови в ушах, а потом скорее всего потерял сознание, как бы глупо это ни звучало - потерять сознание от оргазма. Потому что, когда он открыл глаза, он лежал - где бы вы подумали?- в своей светлой спальне, залитой солнцем, пробивающимся сквозь тонкие светлые занавески на окне. Да, первая его мысль была, что это все - сон, но когда он попытался поднять руку, чтобы запустить пальцы в волосы, и все без исключения мышцы отозвались острой протяжной болью, похожей на одну противно высокую ноту, которую тянет из скрипки музыкант, эта теория стала сходить на нет. Когда же он подошел к небольшому зеркалу на стене, и его взору открылись его плечи и шея, никаких сомнений не осталось - ночная встреча с сатиром была реальной. Такой же реальной, как синяки, засосы и нестерпимая боль во всем теле. Он посмотрел на кровать - постельное было измазано землей и травой, как и он сам, около кровати валялись его вещи. Вздохнув, он сгреб их в охапку и пошел в душ, который находился в смежной комнате. Когда он оделся и пошел на кухню, Рейвен была уже там с кружкой кофе в руках и поприветствовала его с лучезарной улыбкой, которая, впрочем, быстро сползла, как только девушка увидела его темные мешки под глазами и красноречивые алые отметины на шее. На ее расспросы он соврал, что не помнит, что вчера произошло, но он, должно быть, напился в хлам с кем-то из соседей. Сестра легко в это поверила, зная о трепетной любви Чарльза к алкоголю. Она же рассказала, что по дороге ни с того, ни с сего проколола колесо, и ей пришлось несколько часов ждать аварийную службу, чтобы доехать до дома. - Я все беспокоилась - что же ты будешь делать, когда придешь к дому и поцелуешь запертую дверь,- хихикнула она,- Но, когда я вернулась, ты уже спал у себя в комнате, а окно было настежь распахнуто. Подумать только, уборщица оставила окно открытым! Кто угодно ведь мог залезть!- она покачала головой и вдруг встрепенулась,- Ой, совсем забыла! Из твоего универа звонили, сказали, чтобы ты сегодня же приезжал к ним, потому что какая-то важная шишка очень захотел тебя видеть. Чарльз застонал. - Твою ж мать... Приехал отдохнуть после докторской... Ладно, я переоденусь и поеду. - Давай,- кивнула Рейвен,- А то в этом тебя даже на порог вашего джентльменского универа не пустят. Через два с половиной часа Ксавье плелся по коридору высшего учебного заведения к кабинету, номер которого ему по телефону сообщил его бывший декан. Судя по голосу, он чем-то был очень взволнован. Вот Чарльз нажал на ручку двери и вошел в кабинет. Там спиной к нему стоял довольно высокий мужчина в темно-синем костюме и смотрел в окно, сцепив руки за спиной. - Я прошу прощения, что пришлось у Вас занимать Ваше свободное время, мистер Ксавье,- не оборачиваясь, сказал мужчина,- Особенно если учесть, где вы его проводили, как мне сказали. Я довольно часто бываю у того поселка, на реке, и знаю, какие там восхитительные ночи. На слове "ночи" тело юноши снова заныло, в особенности - анус. Чарльз пробубнил ему что-то вежливое в ответ, но голос мужчины его почему-то насторожил. Не то, чтобы он был ему знаком, или в нем слышалась угроза, но... Тот стоял неподвижно еще какое-то время, а потом как-то слишком резко развернулся и, улыбаясь во все тридцать два, большими шагами подошел к юноше и протянул руку со словами: - Эрик Леншерр. Институт генетической инженерии. Чарльз, кажется, даже не заметил протянутую ему для рукопожатия ладонь - он откровенно пялился на представителя института, стоящего в восьми дюймах от него и, несмотря на подобную наглость, продолжающего улыбаться. Юноша смотрел на него и не верил, но, в то же время, готов был поклясться - это он! Это он, вот только где рога, где копыта?!.. А щетина?! Щетина-то где?!.. Он почувствовал, как теряет равновесие, а сознание, и так, как выяснилось, не очень устойчивое, ускользает от него... Эрик сидел на стуле и с легкой улыбкой задумчиво смотрел, как пара профессоров пытаются привести Ксавье, посаженного им на стул напротив, в чувство, суя тому под нос ватку с аммиаком. - Ничего-ничего,- бубнил один из них,- Перенервничал молодой человек... Чарльз дернулся и мотнул головой. Потом направил помутневший взгляд на мужчину и слабым голосом спросил: - Значит, ночи там восхитительные?.. - Последствия шока, мистер Леншерр, последствия шока...- заверил представителя института другой профессор. Эрик слегка наклонил голову и внимательно посмотрел на Чарльза. - Именно, что восхитительные, мистер Ксавье. Я бы даже сказал... Волшебные,- он улыбнулся чуть шире, наблюдая, как глаза юноши становятся все круглей...