На грани Невозможного

Эмили Скай с трудом открыла глаза, не понимая, что с ней и где она находится. Все тело ломило от неудобной позы, в которой она пролежала неизвестно сколько времени. Девушка потянулась, внимательно всматриваясь в сумрак комнаты, окружавшей её. Все было знакомо, даже слишком, но замутненное сознание и долгий сон не хотели прояснять мысли настолько быстро, как ей бы этого хотелось. Усталый взмах палочкой – и на столе совсем рядом тускло замерцала восковая свеча. Синяя гамма стен, мягкие кресла и диван посреди большой комнаты, длинные ряды книг в резных шкафах слева от нее. Эмили улыбнулась – и как же крепко надо было спать, чтобы потом не узнать родную когтевранскую гостиную! Вот только она точно не спать собиралась сегодня вечером. Молниеносная мысль горячей волной обожгла все внутри. Она же должна была сегодня отправиться в Азкабан вместе с отрядом Драко! Быстрый взгляд на часы. Полночь. Все они уже на месте. Она просто опоздала… Но как?! Как это могло случится. Стараясь собрать воедино обрывки сонных воспоминаний, она постаралась заставить себя все, что происходило до её загадочного сна. В памяти осталась только белая вспышка и – больше ничего… Эмили издала тяжелый вздох – уж кто-кто, но она прекрасно понимала, что значит эта вспышка в её воспоминаниях. Её просто банально оглушили – вот и вся причина её сна в самое неподходящее время и боли во всем теле. Девушка решительно поднялась с кресла, чуть поморщившись – расслабленные мышцы никак не хотели беспрекословно подчиняться ей. Возможно, еще не поздно – она знает направление полета и камеру, необходимую им, Драко все тщательно подготовил. Ведь она попросту не может сидеть здесь сложа руки, зная, что там её товарищи сражаются с самой смертью. Осталось лишь самое важное – маскировка, Драко не раз говорил им, что никто из них не должен быть узнанным. Штурм Азкабана – далеко не самое безобидное дело, за которое участников лишь пожурят и проведут воспитательные беседы. Эмили побежала по крутой лестнице вверх, к комнатам, не сомневаясь, что уже через пару минут отправится в полет. Однако, ни через пару минут, ни через полчаса упорные поиски не дали никакого результата. Черная мантия с капюшоном, маска – все это бесследно исчезло. После часа бессмысленных поисков девушка бессильно опустилась на все то же злополучное кресло в гостиной Когтеврана. Не нужно быть великим стратегом семи пядей во лбу, чтобы сделать правильные выводы. Она не сомневалась, что её оглушение, исчезновение мантии и маски – звенья одной цепи. Вот только кому понадобилось делать это?.. Зная осторожность Драко, она не допускала, что он или кто-либо из их круга четырех «избранных» (на то они пи избранные) мог проболтаться об их затее. К тому же, любой недоброжелатель Драко мог бы попытаться нарушить его планы в гораздо менее авантюрном и опасном мероприятии. Этот человек взял её маскировочную одежду, а значит, прекрасно осознавал, куда отправляется. Все они, по сути, шли на смерть – Драко никогда это не скрывал от них, а наоборот – подчеркивал, чтобы они четко знали, во что ввязались. Все они готовились достаточно долгое время и достигли высокого уровня в различных приемах боевой магии. А это значит, что каждый из них осознавал, что его ждет и старался приложить максимум усилий, чтобы увеличить для себя вероятность выбраться живым из страшного сражения с самой смертью, высасывающей душу. Но их было всего лишь пятеро, и выходит, что этот загадочный «вор» не тренировался вместе с ними и практически обрекал себя на смерть – осознанно, собственноручно… Но кто же мог так рваться навстречу гибели и во имя чего?.. Резкий оглушительный удар, сотрясший стены Хогвартса, прервал мысли Эмили, заставив вздрогнуть и устремиться к окну башни Когтеврана, над которую безмолвно смотрели чуть мерцающие безжалостно-прекрасные звезды… *** Мягкое, немного щекочущееся чувство уюта и защищенности разливалось по телу, погружая её в свои волны, словно укутывая в теплый махровый плед. Она плыла в этих безбрежных волнах, забывая обо всем. Невероятное, уже почти позабытое чувство покоя и уверенности вернулось к ней. А ведь и правда – посреди тревог и загадок, опасностей и проблем она не успевала просто вот так насладиться моментом, дать разуму и телу хотя бы минутную передышку. В сонной дымке сознания возникали образы, унося с собой все дальше и дальше. Тревожное прошлое сейчас отступало, не преминув вновь появиться бледными картинами, которые тут же растворялись где-то за гранью осознанного. Судебное разбирательство, бешено колотящееся сердце, которое, казалось, вот-вот разорвется на мелкие частички, дрожь в руках и - в одно мгновение – стальная решимость. Пусть она предаст всех – но ради спасения! Его спасения… Этот образ был чем-то сродни непростительному заклятию в её сознании, но чем старательнее она гнала от себя мысли о нем, тем ярче и четче видела его. Вот и сейчас, словно в насмешку, после мутных очертаний воспоминаний она увидела словно наяву серебристый взгляд со стальными искорками, лучистую улыбку и небрежно упавшую челку. А потом вдруг серебро превратилось в сталь, улыбка померкла, а взгляд стал жестче и решительнее. Он изменился, но не стал хуже. Он просто стал другим. Впрочем, как и все они. Жизнь, обстоятельства, потрясения меняют людей… Вот только Гермионе вновь хотелось видеть беззаботную Луну Лавгуд, веселого Рона Уизли, решительного Гарри Поттера и такого… необычного, завораживающего своей непринужденностью и красотой Драко Малфоя. Да и ей самой не помешало бы «возвращение» к прошлому – без вечной усталости и неясности, без бесконечных правильных до оскомины слов и проверок рабочих пергаментов учеников… Мысль о проверке работ обожгла мысли, нарушив и покой, и их ровный ход. Гермиона резко распахнула глаза, чуть жмурясь от неяркого света светильника в виде серебристого паука. Она ведь забыла проверить работы когтевранцев и гриффиндорцев на завтра! Она переполошено оглянулась, не сразу понимая, где находится, однако, мягкие зеленые кресла, изящный столик для бумаг и журналов, несколько картин, явно баснословно дорогих, как и все в этой комнате, вместе со светильником-пауком сразу дали ответ. Комната Драко Малфоя отличалась порядком и какой-то сдержанной элегантностью. Несмотря на то, что большая часть её убранства стоила немыслимых сумм, было заметно, что хозяин принимает это как должное, не кичась и не выставляя напоказ дорогие вещи. Гермиона не смогла сдержать улыбку – в этом был весь Драко: он оценивал все только по значимости для себя, и порой безделушка становилась самой ценной вещью. Мысль об этом и случайный взгляд Гермионы, упавший на небольшую полочку на стене, заставили её залиться румянцем. Она увидела там то, чему удивилась бы гораздо меньше, заметив это, например, в кабинете Снейпа или Филча, но не здесь. На ровной деревянной поверхности, аккуратно сложенная и с помощью магии превращенная в маленькую картину, стояла этикетка с мишками от маггловской конфеты. Гермиона, как сейчас, помнила, что еще год назад при встрече с Драко угостила его этой конфетой. Возможно, это была одна из первых встреч, сблизившая их и показавшая, что перед лицом общей опасностью не бывает школьных врагов. Ни тогда, ни даже сейчас, увидев все своими глазами, она не могла поверить, что Драко сохранит зеленый фантик с медвежатами да еще и так трогательно будет беречь его. А она в очередной раз осознала, что никогда не сможет разгадать этого человека, но, тем не менее, эта загадка манила к себе все сильнее и сильнее… Её ждали работы учеников, требующие проверки, а ей почему-то совсем не хотелось покидать эту уютную комнату, пронизанную ароматом грозового урагана, его ароматом… Вот только странным казалось такое долгое отсутствие хозяина. Да и как она умудрилась уснуть в его кресле? Гермионе вспомнился их разговор о письмах Виктора, последние фразы проявлялись в памяти с большим трудом. Но его взгляд… Тогда она не обратила внимания, слишком увлекшись «расшифровкой» докладов, но сейчас почему-то именно взгляд вспоминался яснее слов. В сверкающей стали глаз, искрящейся серебристыми бликами, было сожаление о чем-то, тревога, решимость и… прощание. Он словно говорил ей – одним только взглядом – что, быть может, они уже не увидятся. Нет! Этого не может быть! Сердце Гермионы тяжелым колоколом ударило в груди, настолько сильно, что ей показалось, будто стены Хогвартса содрогнулись, отчаянно стараясь удержаться на покачнувшейся земле. Или все-таки не показалось?.. *** Одинокие робкие снежинки медленно пролетали, тихо кружась напротив окна гостиной Гриффиндора. Каждая из них молчаливым белым пятнышком скользила по воздуху вниз, скрываясь в черноте ночи, отражаясь во взгляде изумрудных глаз, внимательно и печально следившими за падающими вестницами зимы. Внутренняя сжавшаяся тревога тоскливо засела внутри, не давая ни минуты покоя и отдыха. Сегодня Гарри казалось, что эта внутренняя пружина вдруг резко распрямилась, ударив по мыслям, вслед за которыми пришла бессонница. Что-то тяжелое, мучительное вдруг проснулось в душе, не давая сил свободно вздохнуть. Они с Гермионой становились все дальше и дальше друг от друга – он отчетливо чувствовал это. Только он знал, каких усилий ему стоило казаться сдержанным и спокойным, когда внутри бушевали ураганы! Он перестал понимать её, суть её поступков, поведение, и это раздражало еще сильнее. С первого курса они были близкими друзьями, не имеющими тайн друг от друга, понимая друг друга с полуслова, а теперь… Хотя, скорее всего, просто война не прошла бесследно ни для кого из них. Люди ведь меняются – он ясно осознавал это, вот только смириться с подобной истиной было не так просто. А кроме того, не опомнившись от одного сражения, они уже были на пороге другого. Говорят, что в «смутные» времена все люди – вершители судеб человечества, и неизвестно, кто из нас примет окончательное для человечества решение. Вот только Гарри не хотел быть ни вершителем судеб, ни властелином земли. Он всегда мечтал только об одном – уютном доме, где царят уют, понимание и любовь, спокойной размеренной жизни, которая многим бы показалась скучной, ясным рассветам, дарящим надежду и теплым домашним вечерам с ароматным ужином и улыбками близких. Он всегда мечтал о том, чего у него никогда не было… Горькая усмешка скользнула по губам юноши. Вместо всего этого он был «легендой», живым символом Победы над Волдемортом, героем… Все это напоминало старый полуразрушенный постамент, созданный неизвестно кем и непонятно кому, ненужный и бессмысленный. Всю свою сознательную жизнь он боролся с этой самой жизнью, преодолевая опасности и разгадывая загадки, борясь с неизвестностью и вполне конкретными противниками. Выживание стало его второй сущностью. Наверное, с тех самых младенческих лет, когда Волдеморт убил его родителей, в маленьком Гарри отложилась память о бедах людей и умение противостоять всем надвигающимся опасностям. И именно сейчас эта «способность» больше всего тревожила его. Не разумом, а скорее, сердцем он чувствовал, что надвигается что-то страшное, губительное, то, чему он должен был противостоять. Его нередко посещали кошмары с последнего сражения – убитые воины-мракоборцы, множество раненых, истекающих кровью однокурсников, боль, страдания, слезы и практически осязаемое горе. Только ради того, чтобы подобное никогда не повторилось, он был готов отдать всё. Вот только это никак не останавливало опасность, которая приближалась с каждым мгновением, с каждым его вздохом… Сердце болезненно дернулось в груди. Больше он не мог бездействовать. И пускай его посчитают параноиком, пусть это окажется ложная тревога, ведь в черноте ночи не было видно ничего, кроме этих печальных снежинок у самого окна, но он обязан сделать это! Гарри бросился к столу гриффиндорской гостиной, слабо освещенном единственной в комнате тусклой свечей и, схватив волшебную палочку, выбросил сноп красных искр вверх. Лишь мгновением раньше, чем всю школу огласил долгий протяжный звук оповещения об опасности, тяжелый удар о землю сотряс стены гостиной, отправив волну такой силы, что в распахнутое окно ворвался стремительный поток морозного воздуха, заполняя леденящей темнотой сознание. Он понял – сегодня, как и всегда, предчувствия не обманули. Будь они прокляты!..