Неужели, это конец? Чёрт, брат был прав. Я слаб. Но я ведь не всегда был таким. Это из-за него. Всё
это из-за него... и из-за меня. Как же я был глуп. А ведь он мог вырасти не таким уёбком.
В детстве он был таким милым и добрым. Мечтал всех защищать, помогать, блять, но был слабым и беспомощным. На него частенько нападали. Приходилось спасать его задницу, ну, и из-за этого били меня. Точнее, пытались. Тогда мало кто мог меня ранить. Я старался это предотвратить, ведь если я был избит до ёбанной полусмерти, Папайрус начинал метаться и помогать уже мне, при этом со слезами на глазах не забывая отчитывать меня. Он был таким заботливым. А я как последний мудак всё испортил. Послушал левого монстра, поверил ему. Идиот. Навредил брату, испортил его психику и мировоззрение. Создал из милого монстрика настоящее чудовище с жестокостью, не уступаюшей даже ненависти королевской семье.
Выходит, во всём виноват
я. Да, это так. А ведь всё могло выйти по-другому. Он вырос бы нормальным сильным монстром. А я бы не разленился под чувством безопасности и был бы в нормальной боевой форме. Всё могло быть лучше, чем сейчас.
А что сейчас? Я умираю. Лежу в снегу Сноудина, истекая кровью и медленно рассыпаюсь в сраный прах. А из-за чего? Как обычно, по вине моей лени и очередной ссоры с братом. Только в этот раз Папс явно не рассчитал силы. Удар был мощный и сломал пару рёбер. Ладно если бы только сломал: осколки этих чёртовых рёбер задели
душу. Папс этого не заметил и, бросив: «
Жду дома, сука», ушёл. А я упал в снег. Душа была изрезана сильно, и именно поэтому так много крови.
Неожиданно повалил снег. Такой белый. Он падал медленно, завораживая. Хлопья снега кружились словно в медленном танце. Такой спокойный снег — редкость. Я перевернулся на спину. Боль уже приутихла. Я посмотрел краем фантомного глаза на землю. Белый снег, алые пятна крови на нём и уже появившийся серый прах. Красиво. Хоть что-то после меня будет красивым.
Я исчезаю слишком медленно. Ладно, ещё успею кое-что сделать. Протянув руку к карману в шортах, нащупал там пачку. Достав, обнаружил, что там всего одна сигарета. Как иронично. Хрипло посмеялся. Однозначно: это самый, блять, хуёвый день. Закурив, я смотрел в небо, точнее, в потолок пещеры, что был так же далеко, как и мой счастливый конец. Если бы кто-нибудь увидел меня сейчас, уверен, он убедился бы в моей жалости. Дым от сигареты попал в грудную клетку, и, немного задержавшись там, вышел наружу через все отверстия: глазницы, мимо позвоночника, из промежутков между рёбрами.
Сигарета выпала из моих костяных пальцев прямо в снег, затухнув там. Мои «пальцы» вместе с «кистью руки» рассыпались в прах, как и часть ног до коленной чашечки. Надо ускорить это дело, не дай бог, кто-то ещё спасёт. Призвав кости над собой, я решил не лишать себя последнего слова.
«Прости за всё, Папайрус. Я ужасный брат».
Кости проткнули мою душу, и я услышал звук фиксированного удара. Сколько раз я его уже слышал? Тысячи, миллионы раз. Я сбился со счёта. Исчезая, я услышал отголоски воспоминаний:
«
Санс, меня достали твои каламбуры!»
«Мой маленький бро злится. Как мило.»
«
Санс, ты просто... просто раздражаешь!»
«Да ладно, успокойся. Признай: я самый лучший брат.»
«
...»
«Ладно, хочешь я заглажу вину? Как насчёт злоброженного?»
«
Хорошо, но это в последний раз!»
«Конечно.»
«
И да, ты лучший брат!»
«Спасибо, бро.»
***
Папайрус сидел в своём с братом доме и ждал. Ждал, когда же этот лентяй соизволит появиться. Он ждал уже два часа, и в душе уже появлялись отголоски волнения. Не выдержав этого, Папайрус отправился к брату, точнее, на то место, где оставил его. И с каждым шагом волнение и тревога нарастали. Под конец он сорвался на бег, его уже не волновали ни монстры, которых он сшибал с ног, ни снег, что попадал в глазницы. Папс хотел поскорее добраться до этого ленивого куска мусора и убедиться, что всё в порядке. Но добежав до поляны, он замер. Скелет увидел на снегу алые пятна, прах и куртку брата. Подойдя к куртке, монстр не удержался на ногах и упал, упал на колени и начал трястись. Взяв перчаткой куртку, он прижал её к себе, не хотя верить, что его брат мёртв. Папс хотел верить, что это очередная ужасная шутка Санса. Вот сейчас он выйдет из-за ёлки и скажет: «Серьёзно, ты повелся?!». Будет ухмыляться и шутить. Но
душой Папайрус осозновал, что зря надеется. Слёзы катились по его скулам, падая на снег.
***
По подземелью разнесся ужасающий крик. Его можно было услышать в каждом уголке подземелья. Все, кто его услышали, вздрогнули и неосознанно повернулись на звук. Кто вздрогнул от испуга, кто от удивления, но всем стало не по себе. После этого все стали неспокойными. И лишь белый снег в Сноудине продолжал плавно падать на землю.
