Don't Worry About Me

Они продолжали называть ее королевой. Не на людях, конечно, никому не хотелось каким-то образом бросать тень на статус принцессы Ногук, но когда рядом никого не было – пожалуйста. Хэ Су устала повторять, что никакая она не королева и, в конце концов, умолкла. И дело было не в смирении, а в равнодушии. Онни Ын Су долго охала и ахала, слушая, как Су попала в Корё, генерал молчал. И как-то так получилось, что, несмотря на дружелюбие и энтузиазм госпожи Небесного Доктора, как ее здесь называли, Су больше времени проводила именно с ним. Так было спокойнее. Состояние подавленности, которое Ын Су смело назвала послеродовой депрессией, со временем более или менее прошло, но Хэ Су все равно не чувствовала в себе сил вернуться к прежней жизнерадостности. Она смотрела на Ын Су, на ее живое лицо и громкий голос, на оптимизм и всесокрушающую уверенность, и вспоминала, что прежде была такой же. Та девчонка, что пыталась надрать уши Десятому принцу, та, что рисовала смайлики и самоуверенно объясняла, что такое «Окей» - ее больше не было. Забавно, Ын Су была старше и пережила не меньше, но смогла остаться собой. Может быть, она просто была сильнее? Разве ситуация Су чем-то отличалась от той, в которой очутилась ее старшая подруга, когда вышла из портала на сотню лет раньше, чем время генерала? Но она не сдалась, она продолжала делать свою работу и искать, и искать, и искать... Су так не могла. Прошло почти четыре месяца с тех пор, как она приехала – вернулась? - в Кэгён, и семь – с момента, как вновь вынырнула в чужом для нее времени. Для двора она оставалась просто знатной госпожой, приехавшей издалека. Впрочем, у Ын Су был слишком большой рот, чтобы слухов не ходило. Кто-то шептался, что гостья – тоже с Небес, кто-то, у кого уши были поострее, даже ухватил, что Су когда-то была королевской наложницей. Ву Даль Чи конспиративным шепотом повторяли титул за своим генералом и, оглянувшись по сторонам, кланялись. Ее это не волновало. Большую часть своего времени Хэ Су проводила в своих красивых, подаренных королем Конмином покоях, вновь предаваясь фантазиям - вот только теперь их героем бы не один Пэа. А когда выходила – предпочитала общество Чхве Ена всем остальным. - Почему вы продолжаете звать меня так? – Спросила она однажды. - Как? Вашим Величеством? Они шли по саду, Ын Су с корзинкой была где-то впереди, а Су и генерал неторопливо шли следом. Су коротко кивнула, искоса глядя на него, на доспехи, которые, казалось, совсем ничего для него не весили, и заложенные за спину руки. Меча при нем во дворце она и вовсе не видела. - Да. - Потому что моя жена, - это обычно невозмутимый генерал произнес с глупой улыбкой, - сказала, что Вы – Ваше Величество. Она вздохнула. Доверие. Этого ей отчаянно не хватало. Несмотря на всю любовь, что она испытывала к Ван Со, часть ее не могла довериться до конца, и хотя горький урок – случившееся с Ыном и леди Сун Док – и оставил уродливый шрам на ее сердце, Су все-таки знала, что есть вещи, которых она ему не откроет. Не открыла и не откроет уже никогда. Она никогда не сможет рассказать ему о двадцать первом веке. Никогда – о видениях, так пугавших ее. Никогда – о дочери. Каждая мысль о Се Уль наполняла ее горем. Одиннадцать дней у нее было с этим маленьким существом, которое наполовину было им и наполовину – ею. Хоть что-то между Пэа и его наложницей дворец не смог уничтожить. Пока что. Одиннадцать дней – это все равно было в тысячи раз больше, чем когда-либо получит он. Уж в то, что Чжон сдержит обещание, Су верила твердо. Он наизнанку вывернется, но Се Уль никогда не станет частью двора. Едва ли ее жизнь будет безоблачной, девочки, которую мать украла у отца, но худшего она избежит. Су молилась об этом. За четыреста лет дворец не раз перестраивали, и иногда Су, задумавшись, шла, казалось, совершенно привычным маршрутом, и внезапно упиралась в стену. Ходившие за ней по приказу дамы Чхве девушки-охранницы поначалу робко улыбались, но после того, как Хэ Су по старой памяти попыталась пройти в Дамивон и обнаружила там вместо знакомого дворца узорчатую башню, которой очевидно было здесь не место, и разрыдалась, их вышколенные лица больше не выражали ничего. Так тоже было проще. Талант плакать по любому значимому поводу Су обнаружила в себе случайно, когда на свою беду пришла в библиотеку в поисках хроник. Увы, написанные безжалостной рукой премьер-министра Чхве, они мирно лежали на полках, и никто из стражниц и не подумал бы запрещать благородной госпоже Хэ брать их в руки. На читающих женщин, благодаря Ын Су и принцессе, уже никто не смотрел косо. Почитала на свою голову… На двадцать шестой год своего правления, седьмого лунного месяца Государь, Великий Император Корё Ван Со Кванджон тихо умер во сне… Су осилила только треть одной страницы, дальше не смогла, потому что разрыдалась так, что лишилась чувств. После этого Конмин бескомпромиссно попросил библиотекарей убрать хроники подальше, а Ын Су – занять гостью. Та усадила ее за перевод трактатов на ханче на нормальный человеческий хангыль, треща, как веселая птица, и не давая несчастной «королеве поневоле» ни одной спокойной минуты. Такой была жизнь Хэ Су теперь. Медицинские трактаты, тишина покоев, кошмары и молитвы. Молитвы у собранных ею башен, молитвы на выезде в храм в свите Ногук – всегда об одном и том же, Се Уль, Пэа, Чжон, Бэк А. Онни Мён Хи, леди О. Онни Ын Су, Чхве Ён, Ногук, Конмин. Неуверенная просьба хоть как-то остановить эту невыносимую боль в груди. Но Небеса эту просьбу выполнять не собирались. Тогда, еще в шатре у берега Амноккана Ын Су потребовала от нее все, что она знала о своей болезни, каждое движение осматривавшего ее королевского доктора Хона, который позже ухаживал за ней и во время беременности, каждый прописанный им тоник и травы, и то, какую реакцию они вызывали у Хэ Су, пожевала губами и, по приезду в Кэгён, зарылась в свои книги. Вердикт был неутешительный – сердце Су и правда было больным. Больным – но не настолько, насколько утверждал доктор Хон. - Я не понимаю, - растерянно сказала тогда Су. Ын Су помахала рукописной книгой и объявила: - Архив доктора Чжана! По ядам, - добавила она, когда заметила, что у Су приоткрылся рот. Госпожа Небесный Доктор пролистала несколько страниц и ткнула пальцем. – Сок Хва. Меня когда Его Превосходительство Док Хын отравил, и никто не знал, чем, доктор Чжан много каких вариантов перебрал, - она тяжело вздохнула и заставила себя улыбнуться. – Я спросила у Док… Те тоники, которые тебе давали… - Онни, подожди, - пробормотала Су, хватаясь за ее руку и покачиваясь на резко подкосившихся ногах – Ты же не имеешь в виду, что я… Что он… Я… Ын Су с сочувствием посмотрела на нее: - Ты не здорова. Но никакая немедленная смерть тебе сейчас не грозит. Дозы яда, судя по всему, были микроскопическими, сейчас ты его не принимаешь, а у меня, - она ласково погладила обложку книги, - здесь есть целый список противоядий. Но… Су не сразу заметила, что Онни смотрит на ее живот, а заметив, невольно прикрыла его рукой. - Он… - Запнулась она. – Но доктор Хон запретил принимать тоник во время беременности… И я не понимаю… Кроме меня и Чжона он был единственным, кто знал о том, кто отец… Моей дочери. Ын Су пожала плечами: - Стало быть, совесть у него не совсем атрофировалась. - Представить не могу, кому была бы выгодна моя смерть… Кроме Ен Хвы, - Су вздрогнула. – И если он пытался отравить меня по ее приказу… - У нее перехватило дыхание. Зрение тут же начало расплываться, на грудь как будто поставили камень. – Значит, она знает… И если знает… - Хватит! Твое Величество, на меня посмотри! Никто ничего не знает. Если уж он не решился травить твоего ребенка, значит, и сейчас смолчит. Логика в ее словах определенно была, и Хэ Су решила сосредоточиться именно на этом. - Ваше Величество? – Прервал ее мысли голос Чхве Ёна. Су перестала рассматривать его и подняла глаза. - Извините, генерал. Просто ваш пояс… Пояс был настолько знакомым, что от этого наворачивались слезы. Правда, за полгода Су нарыдалась столько, что ее уже тошнило от слез. А пояс… Она помнила совершенно такой же воинский пояс на Ван Со. Впервые воспоминание было горько-сладким, а не просто мучительным. - Отцовский. Я в нем метательные звезды ношу, - не удивившись, ответил Чхве Ён. – Если у меня будет сын… Судя по всему, у фразы должно было быть продолжение, но отсутствующий мечтательный вид генерала поставил в предложении точку. Он уставился на склонившуюся над каким-то кустом с желтыми цветами Ын Су и выглядел так, как будто собирался улыбнуться. И Су сама не удержалась от улыбки. Впервые ей пришло в голову, что вернуться в современный мир было бы в сотню раз хуже. Тысяча или четыреста лет – это время было одинаково непреодолимым, но на фоне Сеула Кэгён практически ничем не отличался от Сонгака. Пусть часть основного дворца была перестроена, но озеро было прежним, и Манвольдэ, сохранилась даже часть купального комплекса Дамивона. В ее времени не было уже ничего, не говоря о том, что сам дворец был теперь в другой стране. - Давайте пообедаем в саду? – Предложила она, глубоко вдохнув. – Вы ведь уезжаете завтра? Давайте пообедаем все вместе. Я приглашу Их Величества, думаю, они не откажут, - она несмело улыбнулась. – Я даже больше не буду с вами спорить. Чхве Ён покачал головой: - Чтобы Небесная женщина и перестала спорить? *** Ын Су наконец вздохнула с облегчением. Месяцами она разрывалась между Хэ Су и принцессой Ногук. К счастью, король был всецело на ее стороне, и даже когда Принцесса совсем опускалась духом и принималась умолять Конмина взять другую супругу, тот твердо отвечал, что другой женщины для него не существует. Ын Су тогда потихоньку выходила из покоев, стараясь не слушать, что там бормотал беззвучно плачущей жене король. Ее сердце болело за них. Ын Су знала, что было написано в учебниках, но все равно верила, что история творится именно в настоящем. Надежда и вера оставались самыми большими ее союзниками, и Небесный Доктор не собиралась сдаваться. С Су было не лучше. Та разрывалась между страхом за дочь и страхом за этого своего Кванджона, который по ее описаниям тоже кидался от крайности в крайность: то рисковал своей жизнью ради Су, то резал монахов пачками и бродил потом окровавленным по дворам и весям. С ее Тэджаном Хэ Су проводила столько времени, что другая бы и взялась ревновать – придворная дама Чхве даже тихонько поинтересовалась у нее, не стоит ли последить за мужем? А Ын Су только фыркала. Да у Чхве Ёна в лексиконе слово «измена» используется только в контексте государственной, Су и вовсе на всех мужчин, которые не «высокие, темноволосые, со шрамом» внимания не обращала, и на языке у нее только и был, что ее Пэа. Упомянула только однажды, что рядом с Чхве Ёном спокойней. Спокойней и спокойней. Ын Су от этого было только проще. К вечеру в садах были зажжены фонари, Хэ Су, видимо, припомнила бытность главной дамой Дамивона и довольно бодро приказала накрыть стол в беседке, сама заварила чай и разговаривала оживленнее обычного. Ногук была не такой бледной, глядя на нее, расслабился и король Конмин, и совершенно нетипичный прием пищи понемногу перестал быть неловким. Глядя на свою семью (кое-кто был зачислен в нее добровольно-принудительно, - глядя на императрицу Даэмок, иронично подумала Ын Су), она сама позволила себе привалиться к боку Тэджана и прикрыть глаза. Он уезжал на заре, но до этого у них была целая ночь, и она не собиралась тратить ее зря. Собранная для него аптечка ждала своего часа в казарме, а заготовленная речь на тему поддержания здоровья была заучена назубок. В конце концов, это был хороший день. Но ее планам было не суждено сбыться. Посреди ночи Чхве Ёна подняли по тревоге – благородная госпожа Хэ исчезла. Ее охранницы, заикаясь перед трясущей их за шкирку дамой Чхве, подавленно бормотали, что госпожа пожелала прогуляться по берегу Донджи перед сном. Подошла к кромке воды, сняла туфли и посон и только вступила в воду, как исчезла, будто и не было. Ын Су взяла своего генерала за руку, взглянула снизу вверх, и он кивнул в ответ. - Тётушка, - негромко позвал он. – Хватит. Видимо, благородной госпоже Хэ просто пришло время вернуться домой.