После стольких лет

Они навсегда запомнили тот день, когда началась война. Дома горели, на землю падал горячий пепел. Улицы насквозь пропахли кровью и лишь спустя долгие годы снова приобрели прежний запах свежеиспеченных булочек местной пекарни и яркий аромат роз, растущих в саду местного управления, до этого истребленных резкой вонью догорающего пороха. Слэйн всегда мечтал заниматься садоводством, и когда Инахо с сестрой, наконец, накопили достаточно денег на небольшой частный домик с неухоженной, отведенной специально для этого территорией, он в первый же день наметил себе работу на ближайшие пару лет, которой сможет заниматься днями напролет аж до тех пор, пока она не станет ему поперек горла. Под вечер Троярд иногда стонал и говорил, как ему это всё осточертело и пусть все эти дурацкие растения сгорят на солнце, после чего фыркал в ответ на довольные усмешки Кайзуки и шел спать, чтобы за ночь изголодаться по любимому делу и снова вернуться к прежней работе. Он выращивал в саду всё, что мог вырастить, вплоть до самых редких и экзотических растений, которые только находил в своём маленьком, небалованном городке. Многие знакомые и соседи удивлялись его труду и упорству, которое он вкладывал в такое достаточно бесполезное занятие, как садоводство, но Слэйн настаивал на своем, и ему не раз говорили, что с таким талантом не стыдно было бы работать во дворце самого императора. Инахо ничего в этом не смыслил и никогда не интересовался цветами и биологией в целом, но любил наблюдать за тем, как Слэйн скрупулезно работает сапкой или граблями, взрыхляя почву для очередного цветка, но Кайзука так и не запомнил ни одного из тех многочисленных названий, о которых Троярд в своё время ему много рассказывал. Какие-то майоры, гортензии, лилии, рододендроны, пионы… Розы — ещё куда не шло, но их знали всё, и они были большими, красивыми и благородными цветами, самыми дорогими из тех, что можно было найти в цветочных лавках. Инахо периодически предлагал Слэйну срезать расцветшие бутоны его любимой белой розы и продать их, всё равно те рано или поздно засохнут и опадут, а так с них будет хоть какая-то польза, но тот всегда обижался и говорил, что пусть он сам кое-что себе отрежет и пойдет продаст — как бы то ни было, толку явно будет больше, чем сейчас. Кайзука всегда над этим смеялся, с трудом уворачиваясь от летящих в него камней из мокрого чернозема, и всё равно утаскивал Троярда ночью в постель, хоть тот и наигранно упирался и говорил, что не хочет иметь с ним ничего общего. Для взрослой и самостоятельной Юкинэ они были лишь несмышлеными детьми, не видевшими жизнь и ещё не распробовавшими её на вкус, но так рано узнавшими, что такое настоящая война. Слэйн остался дома, будучи не в силах вступить в ряды армии из-за врожденных проблем с сердцем, однако Инахо почти сразу отправили на фронт. Троярд боялся его отпускать, но не мог ничего с этим сделать, и лишь тихо лил слезы по ночам и мужественно выдерживал все невзгоды днем, чтобы никто не вдруг не узнал, как он ко всему этому относится. Инахо крепко обнял его напоследок и попросил ждать во что бы то ни стало, пообещав обязательно вернуться. *** В армейских рядах Кайзука впервые познакомился со звездолетами и катафрактами, в которых изначально ничего не понимал. Он входил в число тех, что были пушечным мясом, неумелыми солдатами и юными двадцатилетними ребятами, оторванными от комфортной и беззаботной жизни. Инахо пришлось учиться многим вещам почти с нуля, разбираться в сложной системе ядерных реакторов, управлять почти непонятным ему Слейпниром и выживать. Школу жизни лучше не придумаешь. Там Кайзука и познакомился с Мазуреком, успевшим в свои двадцать два дослужиться до звания лейтенанта. Такой красивый и статный молодой человек не мог не привлекать внимания, а его обаяние чувствовалось за километр. В своё время, с отличием закончив военную академию, он хорошо устроился в рядах ОВСЗ благодаря написанному его командиром рекомендательному письму, заверившему его как ответственного и трудолюбивого солдата, что никогда не станет помехой земной армии для достижения такой нужной победы в начавшейся Межпланетной войне. — Помочь? — робко спросил Мазурек, застав Инахо за ремонтом своего катафракта, в проводах которого тот запутался как наигравшийся с шерстяным клубком котенок. Кайзука недоверчиво глянул на него и почти отпугнул, мол, справиться он сможет и сам, но когда один кабелей обмотался вокруг его шеи, понял, что сам здесь сможет разве что повеситься. — Помоги… — небрежно бросил он и тут же смущенно добавляет: — …те. Мазурек смешно улыбнулся и, наказав не двигаться, осторожно вызволил его из плена злополучных проводов. Инахо показательно отряхнулся, засунул все провода обратно в корпус и, бросив неразборчивое «спасибо», удалился восвояси, и только незатейливый лейтенант не мог отделать от мысли, что где-то они ещё точно пересекутся. *** Слэйн беспокойно досматривал сны в пустой холодной постели, когда на город упала первая бомба, за которой последовал целый град крупнокалиберных снарядов. Канонады гремели со всех сторон. Троярд выбежал из комнаты, закрывая уши руками, и в свете восходящего солнца бросился искать Юкинэ в доме, пытаясь до неё докричаться, не слыша собственного голоса из-за грохота артиллерийских орудий. Он упал с лестницы и подвернул ногу, ещё и неудачно зарылся носом в пол. По губам потекла кровь, в руки деревянный пол загнал несколько десятков заноз, от шума закладывало уши. Слэйн поднял глаза и не смог сдержать болезненного вскрика, когда заметил летящий в окне снаряд на фоне ярко-красного марева, направленный прямо в его сторону. Он попытался подняться на ноги, но лишь падал обратно, не прекращая попытки спастись и уйти до тех пор, пока Юкинэ не словила его в свои объятья и крепко не прижала к груди, приготовившись встретить вместе с ним всё, что угодно, даже если это будет неминуемая черная смерть. Слэйн вцепился зубами в собственное предплечье и замер, когда приблизившийся к дому снаряд пролетел мимо и попал к соседям, полностью разворотив их жилище. Сквозь шум разрывающихся бомб он слышал, как бьются окна, падают толстые кирпичные стены и рушится крыша. Слэйн как можно ближе прижался к Юкинэ и обнял её, глотая затекающую в горло противную, соленую кровь. Он всегда боялся думать о том, что война — это так страшно. *** Инахо проснулся посреди ночи от гулкого сигнала тревоги и незамедлительно подскочил с кровати, на ходу надевая военную форму и шаря рукой под кроватью в поисках сапог. Он достал из шкафа пистолет с полным магазином, напряженно вспоминая, как правильно его заряжать, и засунул ещё несколько запасных патронов в карман. Когда сигнализация заглохла, а коридоры заблокированной базы озарились ярко-красным цветом, он в ручную открыл автоматическую дверь комнаты и вышел наружу. Вокруг было тихо. С непривычки у него подкашивались ноги, а пот градом стекал с его лба. При возникновении подобной ситуации начальство строго-настрого приказало всем тут же направляться в главный зал и не пробовать решить возникшую проблему в одиночку. Кайзука крепко сжимал в руках пистолет, предварительно сняв его с предохранителя, и опустил дуло в пол, прислушиваясь ко всему, что могло донестись до его ушей. Инахо тихо шел по коридору, касаясь плечом стены, то и дело оглядываясь и проверяя, никого ли поблизости нет, и неожиданно замирает, когда до его напряженных ушей доносится чей-то тихий всхлип. Он насторожился, сделал ещё несколько шагов в сторону звука и замер возле поворота, аккуратно высунув нос из-за угла. — Пристрели этого, — Инахо не успел ничего разглядеть. Когда громкий гул выстрела отразился от металлических стен, у него заложило уши, и он в ужасе закрыл рот рукой, усмиряя собственное прерывистое дыхание. За углом что-то тяжелое с грохотом упало на пол. Лезть в этом случае на рожон и пытаться убить, как минимум, двух врагов за раз, не умея при этом хорошо обращаться с оружием, показалось ему безрассудством, и он, поднявшись на ноги, тихо и медленно отступил назад, туда, откуда и пришел. Кайзука сделал всего несколько шагов, как к его затылку приставили холодное дуло пистолета. Он не раздумывал ни секунды. Резко нагнувшись вперед, он ушел от выпущенной в него пули, и прежде, чем враг понял, что случилось, развернулся и незамедлительно выстрелил ему в живот. Марсианин, облаченный в свою обычную синюю форму, замертво свалился на пол. Пока ещё один враг пытался понять, что произошло, доставая пистолет из кобуры, Кайзука, не раздумывая о возможном риске, выпустил несколько пуль в его грудь. От испуга он направил пистолет на лежащего на полу, но ещё живого Мазурека, обеспокоенно смотрящего ему в глаза. Рядом лежал пристреленный труп невезучего земного солдата. Это были первые два человека, которых Инахо довелось убить на войне. *** Слэйн возвращался домой на закате, неся в руках корзинку с купленными на первое время продуктами. Небо было ясным и чистым, дул северный ветер, но Троярд не чувствовал ласкающего его руки холода, прекрасно себя чувствуя в одной легкой футболке. Он надеялся вернуться домой до темноты, успеть сделать некоторую работу по дому и встать на рассвете, чтобы снова пораньше выйти на работу. Юкинэ неоднократно говорила, что ему стоит себя поберечь и думать о своём здоровье, а не загоняться так ради других. Взаимопомощь в такой трудной ситуации была неотъемлемой частью жизни в маленьком городке, но следить за собой тоже иногда нужно. Слэйн всегда хотел быть полезным. Его знания в выращивании цветов были на войне не нужны, а что ещё он умел делать хорошо, кроме этого? Ему в лицо подул свежий ветер, когда он только ступил на каменный мост. Внизу громко плескалась воды, вдалеке кричали чайки, а вокруг было так спокойно, будто бы это было единственное место на земле, которого ещё не коснулась война. Слэйн на секунду остановился и вдохнул полной грудью, наслаждаясь тишиной и временно образовавшимся спокойствием, но его настрой резко пропал, когда он заметил в нескольких метрах от себя девушку в колышущемся на ветру ярко-синем платье. Она стояла на самом краю, зачарованно всматриваясь вдаль, совершенно не замечая удивленно уставившегося на неё Троярда, выронившего из рук свою корзинку. Он подскочил к ней в самый последний момент и успел схватить её за тонкое запястье, когда она лишь слегка наклонилась вперед. Слэйн не поздно подумал о том, чтобы аккуратно поставить девушку на землю, и не придумал ничего лучше, чем опрокинуть её на себя, и в итоге сам неудачно приложился спиной о каменный пол. Она тут же отскочила от него, не сразу поняв, что произошло, и упала рядом на колени. Слэйн потер рукой ушибленную поясницу и сел, не сразу заметив на юном девичьем лице засохшие мокрые дорожки, тянущиеся до самого подбородка, и не нашел, что ей сказать. *** Инахо был, как в бреду. Своими и чужими усилиями он сложил разбросанные по его подсознанию кусочки пазла в одну целостную картину, не переставая удивляться тому, что он смог выжить в том огненном водовороте смертей и боли, в котором чуть не лишился глаза и где потерял не одну сотню товарищей, сражавшихся за свою жизнь точно так же, как и он сам. Страшно было принимать тот факт, что он был единственным из своего отряда, умудрившимся вернуться с задания живым. Инахо очнулся в своей комнате с перебинтованной головой и животом, зашитой раной на лбу и заклеенным глазом, который даже через повязку и вопреки сильному обезболивающему был, как в огне. Его Слейпнир так и остался на поле боя, развалившийся на две части и уже не пригодный для использования по назначению. Начальство пришло к выводу, что дешевле будет купить новый, чем потратиться на ремонт старого, однако Инахо не получил за своё расточительство строгий выговор. Даже наоборот, был повышен до звания майора, о чем ему втихаря однажды вечером оповестил Мазурек, предварительно взяв с него слово, что когда ему об этом расскажет капитан, он будет обязан удивиться и сделать вид, что слышит об этом первый раз. — Сам откуда знаешь? — недоверчиво спросил Инахо, зная о любви Мазурека к разного рода шуткам и разводам, которыми он посыпал всех, кого только мог, а Кайзука явно был одним из первых в его списке «обязательных жертв». — Птичка нашептала, — усмехнулся он, задумчиво глянув в единственное в комнате окно, за которым не переставая шел дождь уже несколько часов подряд. — Как птичку зовут? — Дарзана Макбаредж. Слышал про такую? — Это сейчас было очень неуместно, — фыркнул Инахо. Было бы смешно не знать заместителя президента всего ОВСЗ. Кто-то ещё пытается об этом шутить? — А мне кажется, что всё очень даже подошло, — Мазурек сел на край кровати, стягивая с себя военные сапоги. — С чего бы ей тебе об этом говорить? — Ну, знаешь… — задумчиво протянул тот, удобно устраиваясь на его бедрах. — Лишние связи никогда лишними не бывают, а у меня такие как раз имеются. Или ты имеешь что-то против? — И ты хочешь что-то получить за информацию? — спросил Инахо, когда руки Мазурека аккуратно опустились на его бока. — Ну… — Мазурек совсем близко наклонился к его лицу. — Сейчас ты ведь тоже не против? *** — Слэйн, может, возьмешь перерыв? — взволнованно спросила Юкинэ, зайдя к нему в лавку в самый разгар дня, когда жаркое солнце высоко висело над горизонтом, а температура на термометре достигала отметки в тридцать пять градусов. — Я уже почти закончил, — ответил он, не поднимая головы, внимательно следя за обозначениями на весах, чтобы случайно не положить лишнего. Чистотела в последнее время росло слишком мало, чтобы просто разбрасываться ним направо и налево. — Знаешь, это странно… Вроде в двадцать первом веке живем, но всё ещё вынуждены пользоваться лечебными растениями вместо обычных фармацевтических лекарств. — Если бы не ты, то у нас ими бы точно никто не пользовался, — улыбнулась Юкинэ, пробежав глазами по полкам с многочисленными баночками со всевозможными засуженными травами, узнав среди них разве что плоды шиповника и маленькие бутоны ромашки. — Я в них совсем не разбираюсь. — Значит, я хоть кому-то в чем-то могу быть полезен, — улыбнулся Слэйн. Достав из ящика один многочисленных бумажных пакетиков, он высыпал приготовленную смесь трав в него и отложил его в сторону на прилавок. Он работает гораздо больше положенного времени и не жалуется на трудности судьбы, хотя Юкинэ неоднократно, иногда по несколько раз в день говорила ему о том, что он должен внимательно следить за собственным здоровьем. — Ты лекарство выпил? — испуганно спросила девушка, высматривая, не спрятал ли он где-то от неё банку с заваренными травами для его больного сердца. — Выпил, выпил! Юкинэ, мне уже двадцать четыре года! — А реагируешь, как ребенок. Кстати, про детей… К тебе тут девушка какая-то иногда заходит. — Вот именно, что девушка — ей уже двадцать. Причем тут дети? — Выглядит она гораздо младше своих лет. Это её ты тогда встретил на мосту? — Давай не будем говорить об этом, ладно? *** — Поздравляю вас с новой должностью, капитан, — Инахо уже машинально пробежался глазами по комнате, ища что-нибудь тяжелое и нехрупкое, чем можно было бы ударить Мазурека по голове, когда он очутился прямо перед его только что отрывшейся дверью, отдавая ему честь как старшему по званию. — Ты нарываешься на неприятности, — Кайзука обошел его, сдерживая внутренние порывы врезать ему прямо здесь и сейчас, но одними угрозами так не отделался. — Пять лет прошло, а ты всё такой же противный и грубый, — кривится Мазурек и кладет руку ему на плечо. — Ты только подумай: мы убили сына императора. Сына, представляешь? — Ты так говоришь, будто бы меня там не было. — Нет, ты понял. Победа уже у нас в кармане! Скоро уйдем с этой дурацкой службы, разъедемся по домам, отдохнем нормально… Не будешь скучать по любимым товарищам? — По тебе, что ли? — Думаю, у тебя и без меня найдется, с кем переспать, но знаешь… За годы службы мы уже стали одной большой семьей! Я не говорю про себя, но ты добился такого уважения у товарищей, что он вряд ли когда-нибудь будут поминать тебя недобрым словом. Взять того же Калма. — Смеешься, что ли? Что за бред ты несешь? — Вот чего ты такой черствый? — Как будто мы с тобой разные войны проходили, — а каким Инахо ещё быть, если ему неоднократно приходилось балансировать между жизнью и смертью, выбирать между своей жизнью и товарищами и намеренно подставлять себя под пули, что спасти других? Иначе он и не может. *** — Слэйн! — радостный возглас Юкинэ Троярд услышал даже на втором этаже, хоть сперва и подумал, что ему показалось — жара на улице такая, что мозги разве что не плавятся. — Слэйн! — она забежала в комнату и чуть не снесла дверь, но Троярд встретил её с легкой улыбкой, понимания, что просто так в такое время она радоваться не будет. — Мы победили, Слэйн! Война окончена! Представляешь? Только что объявили! Слэйн молча улыбался. У него уже не хватало сил на то, чтобы встать с кровати, но он собрал последнюю волю в кулак и взял Юкинэ за руку. Девушка больше не могла смотреть на его бледное лицо. — Инахо уже скоро вернется. *** Инахо вернулся домой через два года после окончания войны. Его совместной жизни с Мазуреком рано или поздно должен был прийти конец, но он в любом случае не остался бы бездомным, всё ещё имея место, куда он при случае смог бы вернуться. Дом остался на прежнем месте, целый и невредимый — такой, каким он его и запомнил. Он подошел к двери и слабо дернул за дверную ручку, но она оказалась заперта, и тогда он постучался, вскоре услышав приближающиеся торопливые шаги. — Инахо? — удивленно спросила Юкинэ, внимательно разглядывая его с ног до головы, будто бы не в состоянии поверить, что это и вправду он. Поджав губы, она не сдержала слёз и бросилась к нему на шею. — Прости, я не мог приехать раньше, — он крепко обнял её и прижал к себе. Они не виделись семь лет, и он уже почти забыл, какой она была женственной и хрупкой. — Ничего. Ничего… Я рада, что ты вернулся. — Можно… Можно мне встретиться со Слэйном? Где он? *** Инахо зашел в сад на закате. Некогда ухоженные клумбы, которые были ещё семь лет назад, были засеяны сорняками, среди которых едва проглядывались засыхающие цветы, пережившие холодные зимы и войну. Инахо ходил по заросшим тропинкам и развалившимся каменным дорожкам, вспоминая почти не отложившиеся в памяти картины с цветущими пионами и майорами, на которых в своё время почти не обращал никакого внимания. Юкинэ сказала, что Слэйн умер через месяц после окончания войны. После его смерти ухаживать за растения было уже некому. Инахо остановился возле большого зеленого куста у тропинки, что был уже выше, чем он сам, и с ужасом осознал, что это была та самая белая роза, за которой Слэйн в своё время так трепетно ухаживал. Давно превратившийся в шиповник цветок уже никогда не сможет стать таким же красивым и величественным, как когда-то, и будет доживать свой век в виде самого обычного дикого растения, ничем не отличающегося от других. Инахо сорвал несколько больших круглых листьев и присел возле цветка, замечая торчащие из земли размытые корни. Он вытер пот со лба и закрыл лицо руками. Он и так уже сделал всё, что мог.