Птицы бьются в окна. Это я к тебе. Впустишь? Птицам больно В ледяной Зиме.
Фил рассказывал, что здесь, неподалёку от их нового дома, есть озеро, на котором обитает много разных птиц. Он обещал, что они вдвоём будут часто ходить на озеро весной, когда Дэну станет легче передвигаться, обещал рассказывать об этих птицах и научить Дэна их различать. И Дэну остаётся только ждать весны хотя бы ради того, чтобы увидеть их. Фил обожает этих птиц. Дэн не видел ни одной из них до этого дня, но тоже уже заранее любил. Над домом кружат и другие птицы, но почему-то эта, сидящая у окна, не улетает с ними. Возможно, она ранена или так сильно замёрзла, что не может лететь. Без дальнейших раздумий Дэн открывает окно — комнату мгновенно пронизывает мороз — и аккуратно берёт птицу в свои пока ещё тёплые руки. От испуга она не может шелохнуться, только частое дыхание и дрожь грудки дают понять, что птица ещё жива. Из окна дует сильный ветер, слышатся крики птиц, и Дэн боится, что от этого Фил проснётся. Он кладёт птицу на подоконник, закрывает окно и внимательно осматривает несчастную. Кончики её перьев чёрно-белые, лапки длинные — наверное, это чайка. Она уже не дрожит так сильно и поджимает крылья, и трудно не заметить, что одно крыло у неё вывернуто. С постели доносится сонное бормотание, Дэн оборачивается и невольно смотрит на Фила: тот всё ещё спит и, видимо, видит какой-то сон. Дэн не хочет будить его: в последние месяцы он и так уже доставил Филу достаточно неудобств, достаточно ночей не давал ему спать своими всхлипываниями. Дэн вспоминает, что говорил Фил насчёт птиц со сломанными крыльями. Они сильно напуганы, так что им лучше побыть в темноте, можно посадить их в коробку. Они истощены, так что их нужно напоить водой. А потом — как можно скорее отвезти к ветеринару. К счастью, рядом с окном стоит коробка с книгами: Дэн и Фил переехали недавно и некоторые вещи ещё не разобрали. Дэну приходится сделать лишь один шаг, опираясь на здоровую ногу, чтобы притянуть коробку и осторожно выложить книги. Это отнимает у него много сил, и ему приходится остановиться и отдышаться, прежде чем уложить чайку в коробку. Дыхание её замедляется. Дэн оборачивается, ища, чем можно напоить птицу. На столике у кровати стоит стакан воды, и у Дэна нет иного выбора, кроме как хромать обратно к постели. Это было бы не так тяжело и больно, если бы Дэн не торопился и делал шаги медленнее. Но он слишком боится, что птица может погибнуть. С каждым неаккуратным шагом боль усиливается, и Дэн страшно зол на себя, зол на то, что не может даже дойти до постели без слёз боли. Он хочет игнорировать эту боль. Он устал её чувствовать. Не останавливаясь, он старается вспомнить, что Фил рассказывал о птицах, обитающих на озере. Он говорил, что озёрные чайки улетают в тёплые края на зиму, но некоторые остаются, если им есть чем питаться. Поэтому иногда Фил оставляет Дэна одного — лишь для того, чтобы отнести чайкам еды, а потом спешит обратно, беспокоясь за Дэна, конечно же, больше, чем за любимых птиц. Нога немеет, начинает кружиться голова, но он делает последний шаг и хватает стакан со столика. Дэн бросает короткий взгляд на Фила — не проснулся ли он? Но Фил всё ещё крепко спит. Видимо, шаги Дэна остаются всё теми же невесомыми шагами танцора балета, несмотря на фатальную травму. В памяти всплывают те счастливые минуты, когда Фил сидел на кровати в их лондонской квартире и улыбался, пока Дэн танцевал для него. В той спальне было не так уж много места, но Дэну и не нужны были огромные залы, чтобы делать то, что он так любил. Дэн вовсе не хотел славы. Не хотел чьего-то признания. Он просто хотел танцевать, потому что это было, по-видимому, всё, что он мог. И теперь уже не может. Дэн гонит все эти мысли из головы. Ему нужно вернуться к окну, где он оставил коробку с птицей. Шум крыльев уже не слышен, и Дэн боится, что чайка погибла, и хромает к окну, не чувствуя ног и не чувствуя боли. Но как только он подходит достаточно близко к коробке, сердце его падает куда-то в пятки, а горло стискивает ужас. Птица уже не двигается, грудка её не дрожит — птица не дышит. Она лежит ничком, её глаза сомкнуты. Она мертва. Стакан чуть ли не выскальзывает из пальцев Дэна. У него хватает сил лишь на то, чтобы поставить стакан на подоконник и в молчаливом ужасе застыть. Тишина обрушивается на Дэна. Даже дыхание Фила не слышно в этой тишине. Дэн стоит, не двигаясь, глядя на застывшие серые перья. В спальне немного темнеет: на бледное солнце за окном надвинулись облака. И Дэн начинает слышать хоть что-то. Он слышит бешеный бой собственного сердца. Он не смог спасти птицу. Вряд ли стоило даже пытаться. Фил говорил, что эта зима выдалась слишком суровой, и птицы могут не перенести таких холодов. Дэну больно. Возможно, эта чайка совсем ничего не значила, возможно, на озере сотни таких чаек. Но Дэну больно оттого, что он ничего не смог сделать, чтобы спасти её. За окном снова воет ветер, и Дэн приходит в себя. Боль возвращается. Он закрывает коробку и задвигает её в дальний угол комнаты; он вновь ковыляет к своей постели, волоча за собой больную ногу. Он берёт костыли, потому что без них он не сможет уже добраться до двери спальни и уйти. А ему нужно уйти.Это сон… Не бойся — Больше не приду. Еще раз дотронусь К твоему Лицу.
Фил ворочается во сне, когда Дэн проходит мимо на костылях, которые, к недовольству Дэна, всегда слишком громко стучат по полу. Дэн останавливается, чтобы посмотреть на Фила. Его лицо, как всегда, такое спокойное, светлое… Дэн подходит к нему поближе. Он не может наклониться, чтобы поцеловать его, не может даже прикоснуться к нему: руки стискивают костыли. И Дэн уходит, уходит молча, держа при себе мысли о том, как сильно ему хотелось бы поцеловать этого человека. Человека, который по какой-то причине ещё не бросил его. Ведь Дэна бросили все. «Друзья», которых у него и раньше было не много. Коллеги по театру. Руководство самого театра чётко дало понять, что такой калека им не нужен. Остался только Фил — человек, который однажды увидел Дэна на «Лебедином озере» и с тех пор не покидает своего прекрасного лебедя. Дверь спальни закрывается за Дэном почти бесшумно. Он стоит в начале длинного тёмного коридора, на другом конце которого — лестница на второй этаж. Дэн никогда там не был: слишком тяжело подниматься по ступенькам. Дэн щёлкает включателем и морщится от резкого света настенных ламп. Медленно идя по коридору, Дэн заглядывает в другие комнаты, такие же огромные, пустые, тёмные, как их с Филом спальня. Коридор кажется бесконечным. Уже в который раз Дэн задумывается, почему Фил уговорил его переехать именно в этот дом. Огромный, неуютный белокаменный дворец в Шотландии… «Тебе понравится там жить, со временем, — уверял Фил. — Тебе будет лучше там. Я обещаю». Дэн так не думает. Они живут в этом доме почти два месяца, и Дэн едва ли чувствует какие-то улучшения. Впрочем, и хуже ему не становится… В этом дворце, где высокие серые стены в любой момент могут сдавить хрупкого парня на костылях и переломать ему оставшиеся кости, единственное, что спасает Дэна — присутствие Фила. Дэн останавливается у двери в очередную пустую комнату. Ему даже не нужно заходить внутрь, чтобы знать, что там: голые стены, большое окно с пыльными шторами и тяжёлая люстра. Этот дом очень предсказуем. И Дэн признаёт, что этот дом позволяет ему чувствовать себя в безопасности. В первые недели после травмы вокруг Дэна было слишком много людей, которые жалели его, постоянно напоминая ему о том, чего он лишился. В Лондоне всё напоминало о театре, о балете и боли. Было слишком много шума. Слишком много боли причиняли утешения близких. Куда бы ни ковылял Дэн на своих костылях, он всюду встречал чьи-нибудь сочувствующие взгляды, от которых было не отвертеться. Это убивало Дэна. А здесь… здесь всё иначе. В этом доме и его окрестностях такая тишина, какой Дэн ещё никогда не слышал. Даже свист ветра по ночам, стук ветвей в окна гостиной и кухни — часть тишины. И никто не смотрит на Дэна с жалостью. Здесь нет никого, кроме Фила — тихого улыбчивого мужчины, который магическим образом способен заполнить собой весь этот дворец, согреть самые холодные его уголки. Фил — на самом-то деле, единственный, кто нужен Дэну, чтобы не сойти с ума. До Дэна постепенно доходит, что он слишком долго стоит на месте, глядя в пол. В его голову опять лезут мысли, от которых хочется взвыть. Мотая головой, Дэн ковыляет к самой большой двери в середине коридора. За ней, как уже знает Дэн, находится большой и совершенно пустой зал. «Тут могла бы быть гостиная», — говорит Дэн самому себе, входя в зал и закрывая за собой тяжёлые двери. Наверное, Фил думает, что когда-нибудь Дэн сможет станцевать для него в этом зале. Дэн едва ли смеет надеяться на это. В огромном зале немного светлее, чем в спальне. Одна стена — стеклянная, пропускающая сквозь себя призрачный свет, три другие — зеркальные. Дэн морщится, ловя взгляд собственного отражения. Он старается не обращать внимания на зеркала и идёт к окну. Там, за стеклом, виден летний сад, закрытый на зиму, но что бросается в глаза Дэну — это птицы. Дюжина серых чаек под окном. Они кричат и смотрят в небо: Дэн может слышать их через толстое стекло. Дэн припадает к окну, устав от долгой ходьбы на костылях. Птицы пугаются и с ещё более громкими криками улетают. Дэн смотрит им вслед, тяжело дыша. Он не знает, почему, но от одного вида серых точек на сером небе ему становится невыразимо тоскливо. Парень на костылях, маленькая точка в этой огромной комнате, хочет стать птицей и улететь. На самом деле Дэн согласен быть кем угодно, лишь бы не собой. Он хотел бы быть чайкой и иметь возможность улететь отсюда, и чтобы Фил не тосковал, а с улыбкой смотрел ему вслед — как он смотрит на всех своих птиц... Дэн хотел бы быть самим Филом — счастливым человеком, который всю жизнь посвятил изучению этих удивительных животных и, казалось, не знал горя.Слышишь шелест? Птицы — Нежность под крылом…
Он просто не может больше оставаться собой — молодым человеком со сломанной ногой, сломанной карьерой и сломанной жизнью.…Я хочу родиться В ком-нибудь другом.
Под грузом собственных мыслей Дэну хочется упасть, сползти вниз по стене, но после этого он вряд ли встанет. Он снова берёт костыли и делает несколько шагов. Зеркала притягивают Дэна, и он не может противостоять, не может не посмотреть на себя. Из лёгких Дэна будто бы выкачивают воздух каждый раз, когда он смотрит на себя в зеркало. Он больше не видит худого, изящного молодого человека с сияющими глазами, модельной улыбкой и чуть кудрявящимися волосами. Он больше не видит одарённого танцора с идеальной фигурой, одетого в белые трико и рубашку. Вместо него напротив зеркала стоит ссутулившийся человек в чёрных пижамных штанах и свитере. Его грация и утончённость обратились неуклюжестью и уродливой обыденностью. Он больше не порхает по сцене в изумительном танце, а устало опирается на костыли. Его нога забинтована; его волосы отросли до плеч; глаза поблёкли; он больше не улыбается. Некогда идеальное тело превратилось в самое обыкновенное: за те месяцы, что Дэн не мог ходить, он располнел. Если Дэн снимет свитер, в глаза бросятся не лёгкий загар и мускулы, а бледная грудь в синяках — он вредит самому себе ещё больше, когда Фила нет рядом. Куда бы Дэн ни смотрел, его всюду встречают его отражения. Дэн окружён. Ему на самом деле хочется уйти из этого дома. Он же знает, что он для всех теперь обуза, он видит, что Фил остался с ним из жалости... Дэну невыносимо больно оттого, что он не может быть тем прекрасным юношей, которого Фил полюбил. И если Дэну больше не суждено вернуться в театр, если ему никогда больше не быть прекрасным белым лебедем, он хочет станцевать в последний раз. Пусть это будет его прощальной песней, которую никто не сможет услышать. Дэн отбрасывает костыли в сторону и некоторое время стоит на месте, опираясь на здоровую ногу. Затем снимает свитер — без него становится холодно до мурашек, но Дэн не хочет, чтобы ему что-то мешало. Дэн смотрит на себя ещё раз и болезненно улыбается. Ему больше не страшно. Даже если сейчас ему будет больно, так же больно, как в ту секунду, когда переломилась кость, Дэну плевать. Уже первая задача — встать в первую позицию — кажется невыполнимой. Игнорируя боль, Дэн пытается вывернуть свои ноги так, чтобы они соприкасались в пятках, и ступни образовывали прямую линию, но левая нога в бинтах всё равно стоит криво. Дэну приходится довольствоваться этим. Он опускает руки, чуть округляя их, и пытается расслабить кисти. Он смотрит на свои отражения. Он видит дрожащего парня, нелепо пытающегося сделать то, что раньше делал с такой лёгкостью. Опираясь всем своим весом на здоровую ногу, Дэн начинает медленно отводить травмированную в сторону, постепенно вытягивая стопу, пока не будет касаться пола лишь кончиками пальцев. Боль чуть ниже колена усиливается, но Дэн может её стерпеть. Он возвращает ногу в изначальное положение, а затем, закусив губу, снова отводит ногу в сторону. На глаза наворачиваются слёзы, но Дэн смело поднимает ногу ещё выше, и его левая рука сама собой взлетает воздух — изящно, плавно, как крыло птицы... Слёзы снова текут по щекам, но он продолжает движение. Он наклоняется, выгибается, пока его руки-крылья чуть ли не ломаются в душераздирающем танце. Дэн кружит на одной ноге, сначала не двигаясь с места, а потом лёгкими шагами на полуносках идёт по огромному залу. Боль заставляет Дэна сжать зубы, но он не останавливается. Тысячи отражений смотрят на него, стены вот-вот его раздавят, и Дэн не может сдаться. Почти дойдя до двери, он разворачивается, поднимает руки, делает выдох, приседает и... Он летит. Он подпрыгивает, приземляется на здоровую ногу, снова прыгает. Он летит обратно к окну, едва ли касаясь пола. Каждое движение травмированной ноги отдаётся страшной болью, и каждый прыжок сопровождается всхлипом-криком. Дэн чувствует, как что-то пожирает его изнутри, опаляет лёгкие, сжигает его сердце. Дэн хочет распахнуть это чёртово окно и улететь... Его полёт прерывает резкий звук. Это не хруст поломанных костей, это не выстрел охотничьего ружья. Это щелчок открывающегося замка. Дэн не оборачивается, но знает, что позади него, в дверях, стоит Фил, с удивлением и грустью смотрящий в спину улетающему юноше. За секундой тишины следует громкий стон, который эхо разносит по всему залу. Дэн с рыданиями падает на пол, закрывая ладонями лицо и впиваясь ногтями в кожу. Причиняя боль себе, он опять причиняет боль Филу. Он чувствует себя ничтожеством. Пытаясь прекратить поток слёз и криков, он сжимает рот рукой. Он вздрагивает и скулит, но всё же слышит вздох Фила. Дэну хочется исчезнуть.Утром я растаю. Пусто. Я Пустой. Лишь приму в объятья Выдох Легкий Т в о й…
Слышатся шаги, и через мгновение тёплые руки обвивают Дэна со спины. Фил целует Дэна в шею и прижимает к себе крепко-крепко. Дэну хочется вымаливать у него прощение, потому что теперь он всё понимает... Он не способен сказать ни слова, потому что давится слезами и не может отнять рук от лица, но он всё понимает. Дэн знает, что он — птица Фила со сломанным крылом. И Фил делает всё, что спасти его, не дать любимой птице погибнуть. Дэн был напуган, и поэтому Фил уговорил его переехать на окраину, в огромный бездушный дом. Этот дом всегда был для Дэна тёмной клеткой, коробкой, в которой ему неуютно, но зато спокойно. Дэн потерял много душевных сил, пытаясь смириться со своей травмой, и Фил привёз его к тихому живописному озеру — озеру, которое Дэн ещё не видел, но очень хотел увидеть. С приходом весны Дэн, как измученная раненая птица, сможет припасть к спасительной воде и ожить. Он должен дождаться весны. И он дождётся, он сможет, потому что о нём заботится Фил. Он никогда не оставит Дэна одного. Здесь Фил — повсюду. В каждом отражении, в каждом тёмном углу. Дэну нужно научиться видеть его. И ждать. Дэн не знает, до каких пор его будут держать в спасительном заточении: Фил же говорил, что они в этом доме не навсегда. Но Дэн знает: Фил будет здесь, с ним, до тех пор, пока ему не станет лучше. Фил укутывает его в свой халат, гладит, успокаивает. Сначала он шепчет, но вскоре ему приходится повысить голос. Дэн не может перестать кричать, ему больно: не потому, что что-то не так с его ногой, а потому, что он любит этого мужчину. Дэн благодарен Филу за то, что он не злится. Дэн благодарен Филу за то, что он не спрашивает, зачем он это сделал, не укоряет в том, что Дэн не бережёт себя. Фил просит его потерпеть, не танцевать, пока кости не окрепнут. Уткнувшись в грудь Филу, Дэн постепенно успокаивается. Фил обещает ему, что он обязательно вернётся на большую сцену, что он танцует ничуть не хуже, чем до травмы. «Для меня ты всё тот же прекрасный лебедь. Самый прекрасный из всех». И Дэн верит ему. Только когда его дыхание выравнивается, а синие губы алеют, Фил осторожно поднимает его и помогает уйти из зала. Для Фила нет никого и ничего дороже Дэна. И Дэн наконец-то понял это. «Н е у л е т а й б о л ь ш е». «Н е у л е ч у».