Как жарко, Энакин...

Утро встретило их неласковым, прохладным светом. Энакин, услышав про обыск «каждой травинки», отменил приказ немедленно выступать. Рекс только довольно покачал головой. Остальные же с упоением допрашивали товарищей. Пусть, мол, опишут во всех красках что слышали и видели. И они старательно изображали из себя Оле Лукойе. Пока строгий командир не пришел и не навел порядок. Асока тихо посапывала, укрытая табардом. Она только начала, вопреки собственным заявлениям, отходить от пережитого. Девушка полночи ворочалась, не понимая причин странного поведения учителя. Что называется – из одной крайности в другую. Из водопада безграничной заботы в океан из соли раздражения, больно кусающей тело души. Скайуокер сидел в шаге от ученицы, всматриваясь в просветы между ветками. Рассвет подкрался как-то совсем уж незаметно. Едва не прошел мимо. Караульные, надо отдать им должное, не спали. Парни сменялись каждые три часа, и такое распределение времени обеспечивало надежную защиту и бодрость духа команды. Белые сполохи пробирались сквозь плотно сплетенные ветви и мазками аккуратно ложились на нахмуренное лицо Энакина. Было не по-военному тихо. Светло. Приятно. Умиротворенно. Везде ощущался покой. Всегда рассвет, где бы он ни находился, смазывал краски и приглушал звуки. Не было того разжаренного звона дня. Не было шелеста вечера и напряжения ночи в ожидании. Чувство легкости и теплоты, такое обманчивое здесь, наполняло до краев, заставляя забыть обо всем, что было необходимо для выживания в мире, переполненном сиянием металла и мечей. За спиной что-то скрипнуло. — Учитель? — Все хорошо. Энакин обернулся на голос ученицы. Он тепло и немного грустно улыбнулся. Девушка смачно потянулась, зевнув. — Еще очень рано? — Да. Но мы скоро должны отправляться в путь. Тогрута села на импровизированном ложе. — Ну и доставила же я вам хлопот, мастер… — Ничего, Шпилька. Я… — он сглотнул. — Прости меня. Вчера я был достаточно резок. — Ничего, учитель. Вы ведь волновались…— поймав обескураженный взгляд учителя, тогрута продолжила: — За удачное выполнение операции. Энакин отвернулся и кивнул. — И не только за него,— неслышно пробормотал он себе под нос. Ветерок взъерошил волосы на затылке Скайуокера. Тогрута сидела, и любовалась игрой прядей учителя. Она не чувствовала себя отдохнувшей, выспавшейся и полной сил. Готовой к свершениям подвигов, одним словом. Ей хотелось только одного – упасть на спину и спать. Она буквально чувствовала, как яд неведомого фрукта выходит сквозь поры. Но, как и всегда, коммандеру никто не давал выбора. Асока предприняла робкую попытку полюбоваться рассветом, который медленно перетекал в знойное утро. Но из этой затеи ровным счетом ничего не вышло. Веки предательски слипались. Спина Энакина расплывалась, медленно превращаясь в очередное чудовище из нескончаемых кошмаров. —Асока? Испуганный голос учителя выдернул девушку из липкого сновидения. Она словно погрузилась в чан со сладкой ватой, все глубже и безнадежней увязая в неприятной субстанции, захваченная огромным винтом машины. Потные ладони впечатались в грудь Энакина, оставляя отпечатки на ткани. Девушка попыталась сесть. —Лежи,— предупредил ее обеспокоенный голос. У Асоки не было ни малейшего желания спорить. Она свернулась калачиком и едва не заскулила. Нет, боли не было. Но какое-то тягостное чувство расползлось по организму, захватывая его полностью и безоговорочно. Он капитулировал под натиском врага. — Так …жарко… Девушка дернулась, когда ей на лоб положили смоченные каким-то алкогольным напитком бинты. Холод вернул ее в сознание. — Ай… Учитель? Что это? — Тихо. Как ты себя чувствуешь? — Все… — наблюдая за тем, как мир приобретает прежние краски, прошептала Асока, — хорошо. —Нет, действительно. Все хорошо,— отодвигая руку Энакина, уже более внятно проговорила Асока. Скайуокер с беспокойством вглядывался в лицо падавана. Девушка медленно встала на ноги. Голова не кружилась. Мимолетная слабость казалась далекой и забытой. Асока поправила завернувшийся рукав кофты и потянулась к мечам, которые практически никогда не снимала. Рука споткнулась о пустоту. Девушка испуганно вздрогнула. Рядом вскочил учитель. «Ну все, сейчас прилетит», — пронеслось в голове у тогруты. Но Энакин вместо того, чтобы ругать ученицу, сам извинился и протянул на раскрытой ладони два деактивированных меча. — Ты сильно ворочалась во сне. — Пояснил он. Самооснованный городок клонов начал просыпаться. Караульные, сдержанно вздохнув, поплелись к транспортнику, где можно было немного прийти в себя после дежурства, пока ничто не вынуждало бегать с бластерами наперевес. Утро постепенно наполнялось гулом голосов, скрежетом техники, стуком ложек. Завтрак для солдата – святое. Асока поймала себя на том, что ее аппетит ни капли не изменился. Она раздумывала над своим состоянием: внезапными приступами слабости, температурой. Возможно, в этом походе она будет только обузой? Она постаралась взбодриться, отогнать от себя назойливые мысли. Но в голове раз за разом прокручивался голос Энакина, повторяющий слова, что она услышала в полудреме на кушетке. Ведь неизвестно, что еще может вызвать аллергическую реакцию на этой планете. — О чем задумалась, Шпилька? Голос Энакина звучал весело. И девушка подумала, что нельзя раскисать. Какой пример она подает тем, кто следует за ней? — Представила, как дроиды удивились, когда обнаружили вас в кустах, — все же рассеянно ответила Асока. — Ну, это кто еще кого обнаружил, — усмехнулся Энакин. Он окинул ученицу обеспокоенным взглядом, но решил, что она просто измоталась. — Знаете, я помню…помню некоторые моменты, учитель. В основном ветки и блеск. Мне было очень жарко, я не могла дышать… Я… Я так благодарна вам, учитель. — Не стоит. Я бы никогда тебя не бросил. И ты это знаешь. — А я думала, выполнение заданий является приоритетом. Скайуокер промолчал. А что он мог сказать? Что если бы ситуация была критичной, он бросил бы падавана умирать? Но ведь это неправда. Он попытался бы ее спасти. Не ценой жизни отряда. Но ценой своей жизни — возможно. Всегда нужно находить равновесие между личными интересами и ответственностью командира. Обеспечивать максимальную безопасность дорогих тебе людей и тех, о ком ты обязан заботиться по долгу службы. Даже если клоны и штурмовики всего лишь средство достижения военной цели. Даже если война делает из них просто ресурс, его нужно сохранить по возможности в наиболее полном составе. Энакин никогда не задумывался, что бы он сделал, если бы ситуация вынуждала жертвовать кем-то. Спасти падавана ценой отряда? Или отряд ценой жизни ученицы? Выбрать рациональное решение, а не идти на поводу у чувств. Джедаям нельзя любить, нельзя привязываться. Они обязаны сохранять холодность рассудка, чтобы принимать взвешенные и выгодные решения. И Энакин подумал, способен ли он на это. Еще несколько лет назад молодой генерал с задором без сомнений ответил бы положительно. Но сейчас он сильно изменился. Ветер шевелил воротник одежды Асоки. Энакин неотрывно следил за пляской ткани, погруженный в свои мысли. Чей-то негромкий смех выдернул его из транса. Мужчина словно очнулся ото сна. Он наконец почувствовал как затекла шея. — Пора, — сказал он сам себе.