Майлэнд

До взрыва 285 дней В интернете все чаще и чаще появлялись посты в защиту Бойцов, такие как: «Когда их признают?», «Когда Бойцам разрешат хотя бы выступать спокойно?», «Ребята талантливы, на них можно было бы зарабатывать, но власти их не признают и упускают отличную возможность…» Сначала государственные сайты банили эти посты, но вскоре уступили, поскольку заступники не сдавались и печатали все новые и новые обращения к продюсерам, известным менеджерам шоу-бизнеса и властям. Так неужели власти сдались и признали нас? Нам позволят спокойно выступать? И мы… Победили? Мы стоим за кулисами. Бойцы как всегда спокойны и уверены в себе. Кто-то повторяет движения, кто-то слушает музыку, кто-то болтает, кто-то ест… Барт начинает проверку. Сначала парень пересчитывает всех. Потом он смотрит, все ли выглядят подобающе, потом идет проверять самочувствие у каждого… До выхода десять минут. Но сейчас мы могли и не стоять тут. Мы, как всегда, пробирались тайком, на этот раз через чердак. Мы быстро влезли с крыши внутрь и пошли обходным путем сразу за кулисы, но один парень все-таки сумел заблудиться и тут же наткнулся на охранника. Сейчас мы, как и на каждое наше выступление, были одеты в майки с эмблемой бойцов. Очевидно, что охранник все понял — Бойцы в здании. Но он не поспешил выгнать парня или вызвать полицию. К тому же, мягко намекнул ему, что тот идет в неправильном направлении. Парень прибежал к нам и рассказал все. Но я не знал, как реагировать на это. Возможно, охранник помогает нам. Среди Бойцов может быть его родственник или он, возможно, наш заступник. Или власти признали нас? Элис прижалась ко мне. Минуту назад она выглянула из-за шторки и увидела зрительный зал. Ее затрясло. Девочка боится выступать. Я притянул ее к себе и почувствовал, что ее колотит. Ведь она танцует в заднем ряду, да еще и в середине. Получается, что она делает первый шаг на сцену. Потом выходят третий, второй ряд, а после группового прыжка на сцене появляемся мы — первый ряд. Девочка выглядела прекрасно. Бойцовская футболка села на ней как влитая, светлые короткие шорты открыли стройные ножки, а глаза были ярко накрашены. Для выступления самое оно. — Поверь мне, ты этого не забудешь. Сейчас ты волнуешься, но потом тебя накроет дикий восторг. Тебе понравится выступать, вот увидишь, — успокаиваю я девушку. — Мне плохо, я не могу идти на сцену. Живот заболел. Ну, ё-моё! Вот этого я и боялся. Сейчас начнется: живот болит, ногти болят, бабушка рожает… — Это от волнения. У меня тоже раньше так было. — Нет, у меня правда живот заболел… — Элис, ты же уже не ребенок. Тебе будет проще всех сегодня. Тебе нужно просто выйти и начать танцевать. Если все будет совсем плохо, то подожди, пока тебя закроют первые ряды и можешь уходить за кулисы. Но я надеюсь, что ты меня не подведешь и выступишь вместе со всеми. Знаю, что нечестно давить на нее такими громкими фразами, как «надеюсь, ты меня не подведешь», но как же по-другому? Девочка вздохнула и уткнулась носом мне в ключицу. Все-таки она такая маленькая. Ей сложно еще и потому, что она младше нас. Мы все тут уже взрослые парни и девушки 19-20 лет, а ей только 15. Я поднял легкую девочку на руки и прижал к себе. Как, наверное, мы странно смотримся вместе: она маленькая и худенькая, явно младше меня, а я крепкий, высокий и подкаченный. — Роллас, отпусти бедную девочку. У нее и так живот болит, а ты ее тискаешь, — сказал Барт, а Элис обняла меня ногами, давая понять мне, чтобы я ее не отпускал. Я не смог сдержать улыбку. Я нравился ей, и я это видел. Но почему она еще ни разу не поцеловала меня? Мы стали с ней так близки во время репетиций. Она не стеснялась вешаться на меня, брать меня за руку и лежать на мне вечерами перед телевизором и на репетициях. Может быть, она ждет, когда я сам ее поцелую? Зал зааплодировал, хор ушел со сцены, и Бриджет подключила нашу аппаратуру к колонкам на сцене. Заиграла музыка. Я опустил Элис на пол, и она шагнула к сцене. Я спохватился, дернул ее руку на себя и быстро поцеловал в щеку, а потом подтолкнул к сцене, и Элис сделала первый неуверенный шаг на сцену. Зрители в зале начали бурно поддерживать девушку. Навстречу ей с другого края сцены пошли другие ребята из четвертого ряда. Они выстроились на сцене в ряд и начали танцевать. Тут же перед ними вышел третий ряд. Я смотрел на Элис. Она танцевала ничуть не хуже остальных и еще ни разу не сбилась. Вышел второй ряд. Все шло, как и планировалось. Ребята синхронно прыгнули, замигало освещение, и на сцену выскочили мы — первый ряд. В общем и целом нас было почти пятьдесят человек. Это много, масштабно, но все двигались синхронно, и места на сцене было много. Я ждал взрывного момента в песне. 3. 2. 1. Музыка ударила по ушам. Пять человек, включая меня, из первого ряда шагнули вперед и упали на колени, выезжая на них к краю сцены, а Монику и Джессику подкинули в воздух. Зрители подняли такой гул, что я чуть не оглох. Я механически выполнял все движения, думая о Элис. Она еще на сцене или струсила и сбежала за кулисы? Но обернуться я не мог. Я был на краю сцены, да еще и в центре. На меня было направлено внимание зрителя. Дальше мы должны были развернуться и подняться с колен, вернуться в свой первый ряд и продолжить танцевать там. Но за спиной раздался какой-то странный звук — то ли хруст, то ли скрежет. Я тут же вскочил и обернулся. Первым делом я заметил какие-то мелкие обломки, падающие сверху. По спине пробежал холодок — плохое предчувствие. Я посмотрел наверх и увидел, что балка, на которую крепятся прожекторы, падает вниз. Прямо на сцену. — ЭЛИС! — крикнул я. Но мой крик утонул в шуме музыки. За спиной заверещали в зрительном зале. Я, прикованный страхом к полу, не смог сдвинуться с места. Все, на что меня хватило, это закрыть глаза. Я зажмурился и услышал чудовищный грохот, а потом в лицо ударила пыль. Музыка замолкла. Меня затрясло. Я открыл глаза, но увидел лишь облако пыли. — Элис, — снова позвал я, в надежде, что девушка ответит. Я кинулся в облако пыли, надеясь, что балка упала не на девушку. Пыль начала рассеиваться и я увидел, что под балкой лежат шесть человек. Элис была придавлена прожектором. Вернее, лишь ее ноги. Я наконец-то смог выдохнуть воздух из легких. Из зрительного зала начали подниматься на сцену люди, каждый хватался за балку и тянул ее вверх. Люди все поднимались и поднимались на сцену, Бойцы бросились на помощь. К балке подбежала маленькая девочка и начала помогать взрослым. Кайл жалобно скулил, придавленный к полу, но я прошел мимо… Лишь взглянув на беднягу, я понял, что парень не жилец, либо инвалид на всю жизнь. Я подошел к Элис, опустился на колено и вцепился в огромный прожектор. Общими усилиями балка поднялась, и из-под нее начали вытаскивать людей. Я передал прожектор пареньку, который подбежал только что и предложил свою помощь. Я вытащил Элис из-под балки, которую уже начали опускать обратно. Переворачиваю девушку и вижу, что за ней тянется кровавая дорожка. Элис прерывисто дышит. Я тут же падаю на колени и осматриваю ее. Замечаю в ноге раны, в которых остались осколки. Большие осколки вытаскиваю и тут же пережимаю ногу чуть выше ран, чтобы остановить кровотечение. Девушка, не открывая глаз, морщит лицо от боли и тихонько стонет. Я осматриваюсь: кто-то уже звонил 911, кто-то плакал, кто-то кричал от боли, кто-то бегал по сцене, разгоняя ненужных людей. Я поднялся с пола и заметил, что прямо на меня смотрят охранники из-за кулис… Я вспомнил, как мы поднимали балку… Помогали мужчины, женщины, дети, девушки и парни. Но ни один охранник не помог. Ни один не предложил своей помощи. Крепкие мужчины в форме молча наблюдали за суетой на сцене, спокойно смотрели на людей, которые кричат и мучаются. И я друг понял: все было подстроено! Это не был несчастный случай, балку спилили. Нас хотели убить. Охрана это знала, поэтому и не сочувствовала пострадавшим. Поэтому нас и впустили. Поэтому никто из них и не помог… Я посмотрел наверх, но никого там не увидел. Я присел к Элис и взял ее за руку. — Йен… — Я знаю, знаю, потерпи, малыш. Уже вызвали врачей. На пол капнула черная слеза. На лице у девушки осталась соленая черная дорожка, размывшая макияж. Это было выше моих сил! Но я заставил себя сесть на пол и сжать ее ладонь. Пусть врачи приедут поскорее… *** Так я просидел с ней, пока ее не забрали. Ехать с ней мне не позволили — места в машине и так было мало, а пострадавших много. Я приехал домой и впервые за месяц горько заплакал, взвыв в голос. Я теряю единственного дорогого мне человека, а этим уродам ничего не стоило попытаться убить живых людей!!! Я не могу потерять Элис! Не могу! Я откажусь от Бойцов, сдамся, но только пусть Элис останется со мной! Я содрал с себя майку и порвал ее на две части. Я никогда больше не рискну ничем, что мне дорого. Я прогнусь под государство, встану на колени, но не потеряю самого главного. Это был приказ — спилить балку. Возможно, ее спилили еще раньше, а потом просто в нужный момент сбросили. Ну не могла она оторваться сразу с двух сторон одновременно! Нет, власти не приняли нас. Так они решили бороться с неугодными. Вот только чей это был приказ? Неужели мэр Майлэнда мог… Хотя да, он мог! Он жестокий человек. И Крис такая же, вся в папочку. Я сдаюсь и больше ни за что не борюсь, но напоследок я кое-что сделаю. Я сажусь за компьютер, включаю интернет и быстро набираю текст: «Бойцов пытались убить. Это не несчастный случай! Я был там и все видел своими глазами. Пострадали люди, кто-то, возможно, ушел из жизни… Но властям наплевать. Никто ничего не докажет, запретят осматривать место происшествия и проводить экспертизу. Они будут убивать в нас жажду жизни, будут запугивать нас. Задумайтесь над тем, кого мы выбираем на верховные посты в Майлэнде. Это мой последний пост. Я больше не Боец…» Я отправляю пост в сеть и выключаю компьютер. Я это сделал не для себя, а для тех, кто еще борется. А я устал. Устал от потерь. Теперь я борюсь только за себя и за Элис… *** Прошла неделя. Я не находил себе места. Меня не пускали в палату к Элис. Говорили, что ей сделали несложную операцию на ногу, и вскоре она будет ходить, но пока навещать ее нельзя. Я очень волновался и дико скучал по ней. Но я знал, что скоро ее выпишут, поэтому не позволял себе падать духом, пить и бросать работу. Ел через силу, но все-таки ел, чтобы не терять массу тела. Я сходил к Бойцам и навсегда отрекся от них. Извинился перед всеми и попрощался. Ребята меня поняли и пожелали удачи. Моника расплакалась и поцеловала меня на прощание. Мой пост гулял по интернету. Я его встречал, где только мог. Меня радовало то, что меня услышали. Иногда в комментариях люди добавляли подробностей, нецензурных слов в адрес властей… Однажды я валялся перед телевизором и смотрел местные новости. В студию на беседу за чашкой чая пригласили мэра Майлэнда. Отец Крис заметно нервничал, но ведущая не жалела гостя программы и задавала ему вопросы, как того требовала передача. — Мистер Грин, вы в курсе, что один маленький пост поставил социальные сети на уши и вызвал народные волнения в пределах всего Майлэнда? В нем говорится о том, что инцидент произошедший на днях был специально спланирован властями и это был вовсе не несчастный случай, а покушение на жизнь борцов за свободу, — протрещала ведущая, и на экране показали мой пост. Я прибавил звук и удобнее сел на диване. А потом ведущая улыбнулась и уставилась жадным взглядом на мэра: — Это так? — Что вы?! Как же можно такое говорить? Лично я сам восхищался этими ребятами и не желал, чтобы такой чудовищный инцидент произошел с ними. На самом деле виноваты организаторы вечера, потому что были нарушены правила техники безопасности… Да я даже слушать дальше не буду! Ни один нормальный человек не поверит его словам. Я уже хотел выключить телевизор, но услышал: -… Я лично приглашаю всех, на бесплатный, подчеркиваю — БЕСПЛАТНЫЙ, мюзикл «Бойцы» тридцатого октября в наш городской театр. Государство финансирует постановку мюзикла. Вход свободный, — гордо объявил мэр. — Да, мы все обязательно сходим на мюзикл, поддержим ребят и пожелаем им удачи. С нами был Эрик Грин, мэр нашего замечательного города. А мы переходим к другим новостям… Я выключил телевизор. Тридцать первого выписывают Элис. Значит, тридцатого я еще свободен и могу сходить. Я больше не Боец и волноваться мне нечего… *** Мы сидим в зрительном зале. Я сижу рядом с Бойцами. Они и в этот раз не побоялись одеть свои футболки, чтобы люди их узнавали. Я надел обычную рубашку. Нас рассадили в первых рядах. Проходя мимо мэра, мы все принципиально задрали носы и гордо прошли в зрительный зал. А сейчас мы сели на свои места и ждали начала. Никто не знал, что это будет. Буквально за неделю мюзикл был написан, поставлен и разучен актерами. Понятно, что это будет не шедевр, но все же, как могли поставить мюзикл за такие короткие сроки? *** Это было откровенное издевательство! Актеры кривлялись и выставляли Бойцов посмешищем. Будто бы мы собирались в подвалах, репетировали там, спотыкались об трубы, в канализации прятались от полиции и так далее… И все бы ничего, но когда начали разыгрывать сцену, где балка падает на танцоров… Они все вывернули, опошлили и высмеяли. Сделали чертову комедию, в которой актеры потом отряхнулись, встали и продолжили танец. Все Бойцы смотрели на этот веселый танец измученными глазами. У девчонок наворачивались слезы, парни просто тяжелым взглядом досматривали это кривляние. Каждый вспоминал в тот момент, как балка летела вниз, грозясь отнять жизнь, убить друга, отправить на тот свет любимую. Все вспоминали те долгие полчаса, когда мы ждали врачей и не знали что делать с ранеными. А кому-то весь этот цирк откровенно нравился. Я не выдержал первый — поднялся с места и пошел на выход. — Йен, — окликнул меня Барт. Я обернулся и застыл посреди зрительного зала. Все зрители смотрели на меня. Я встретился с суровым взглядом мэра, но плюнул на все приличия, развернулся и направился к выходу. Бойцы один за другим вставали и уходили, а зрители смотрели на них. Я ничего не видел от слез, размывающих все, на что я смотрел. Я лишь помню, что ребята догнали меня и увели к кому-то домой, а там крепко напоили.