— Ну, и как тебе начало первого рабочего дня? — высокая дамочка с взлохмаченной прической, и очками в стильной оправе набросилась на Леви, едва тот, очутившись в холле местного госпиталя, взял курс в сторону регистратуры, чтобы узнать, в какой палате находится Изабель Магнолия. Сегодня Ханджи Зое была в узких джинсах, сапогах, и светлой блузке. Ее карие глаза казались темнее обычного.
— Чудовищно, как и все другие рабочие дни. — кратко ответил он, опустив подробности первой встречи с кадетами нового отряда, заранее посчитав их слишком безнадежными для первой вылазки за стены.
— Кстати, а почему ты до сих пор в солнечных очках? Может, их уже пора снять: все-таки мы внутри помещения.
Неохотно их сняв, Леви уставился на майора исследовательского отряда так, будто готов был испепелить её одним лишь взглядом. Под его левым глазом красовался синяк, который извести льдом, который он прикладывал накануне к месту удара, не удалось.
— Кто это тебя так отмудохал? — Ханджи захохотала так, будто увидела нечто неожиданное и действительно поразившее её буйное воображение.
В принципе, он мог бы ей ничего и не говорить, поскольку будучи особой довольно проницательной, рано или поздно Зое и сама бы обо всем догадалась. Но только Леви открыл рот, чтобы назвать имя этого человека, как Ханджи, не переставая восхищаться его смелостью расхаживать в таком виде в общественных местах, не на шутку обрадовалась:
— Я давно говорила, что вам с Эрвином пора стать гомиками и наконец, расслабиться.
Леви нахмурился, но Ханджи, не обратив внимания на «резкую» смену капральского настроения, как ни в чем не бывало, продолжила тараторить:
— Кстати, тебе очень идет эта синева под глазами; она придает исключительную трагичность твоему образу, которая, по правде сказать, заводит меня ещё больше.
В следующий момент Леви бросил на неё такой взгляд, что она предпочла перевести разговор в иное русло.
— А как же новая реформа Разведкорпуса, недавно введенная Эрвином? Уж кто-то, а ты должен быть наслышан о ней.
— Да, я в курсе. Посмотрел вчера одно видео, так там мазохизм сплошной… Не думаю, что оно вообще чем-то поможет новобранцам в плане убийства гигантов. Многие, покинув в тот момент аудиторию, ещё долго находились под впечатлением от картины, но я сильно сомневаюсь, что увиденное пойдет им на пользу.
— Хорошо, хоть так. У тебя хотя бы есть какое-то взаимодействие с социумом, а я вообще с титанами во флигеле сижу. — призналась Ханджи. — Никого не вижу, только временами... Слышу.
В последнее время Эрвин Смит, поругавшись с Зое из-за её привычки постоянно приближаться к гигантам без всякого оружия, неохотно брал её с собой на вылазку за стены, и нельзя было сказать, что женщину это радовало.
— Погоди, мне показалось, ты вроде как подрос за это время. — остановив Леви на полпути, она коснулась его макушки растопыренной ладонью.
— Что ты мелешь, Очкастая? — возмутился он, поворачиваясь. — Как я могу подрасти?
— Помнишь, во время нашего последнего посещения одного развлекательного центра тебя приняли за моего сына, и не пустили в парк аттракционов, в результате нам пришлось кататься на детских каруселях.
Независимо от расположения духа её собеседника, она не упускала возможности лишний раз его подзадорить и, в очередной раз оказавшись во власти приступа смеха, принялась хохотать на всю больницу, и нельзя было сказать, что Леви это нравилось. На них уже начали странно коситься проходившие мимо люди, и то, какими хмурыми взглядами одаряли их случайные путники, не могло не ускользнуть от его внимания. Впрочем, когда начинаешь проводить время в компании таких людей, как Ханджи Зое, к подобному явлению начинаешь привыкать и в дальнейшем воспринимаешь происходящее как нечто обыденное. Но за момент с каруселями Леви, казалось, был готов отдать все на свете, лишь бы стереть этот фрагмент воспоминаний из своей памяти раз и навсегда. Именно с той поры он и перестал появляться в развлекательных центрах, и к каким ухищрениям не прибегала Зое, пытаясь завлечь его повторно в одно из таких заведений, Леви решительно отказывался идти ей навстречу.
— Я всегда ценил «тонкость» твоего юмора, — иронично отозвался он, пропустив впереди себя каких-то врачей, — но в эти минуты он по-особенному «дорог» мне.
— Я свозила тебя на эти аттракционы, чтобы ты немного развеялся, и хотя бы на пару часов отвлекся от своих титанов, и приказов Эрвина. — пояснила она, ухаживая за ним словно за инвалидом. Впрочем, как ни пытался он держаться от этой эксцентричной особы с её сумасбродством на расстоянии, на самом деле он и представить себе не мог, что произошло бы с его жизнью, если бы в один прекрасный момент оттуда исчезла Ханджи.
Будучи всегда открыт всяким новым впечатлениям, он даже познакомился с ней не в стенах Разведкорпуса, как с остальными, а на выставке одного эксцентричного художника. Да, несмотря на свою склонность к «домоседству», иногда Леви совершал вылазки в «свет». Привыкнув окружать себя вещами самого лучшего качества, предпочитая одеваться дорого, но аккуратно, и чтобы одежда была эстетически привлекательной, он старался быть в курсе всех новинок. Он уже плохо помнил, как забрел на эту выставку, но едва ему представилась возможность соприкоснуться с подлинным мастерством именитого художника, обходить сие мероприятие стороной Леви не стал. Нельзя было сказать, что его до такой степени влекло искусство, что он просто жить без него не мог; просто в определенный момент Петра и остальные настолько прожужжали ему уши каким-то эксцентричным художником, что почувствовав себя в этом плане невеждой, он решил посетить выставку, чтобы составить о происходящем собственное мнение, и уяснить для себя, является ли вся эту шумиха вокруг имени известного «мэтра» обоснованной.
Выставка оказалась не совсем обычной. Это был художник, на которого вдохновение снисходило лишь во время жесткой порки, до кровавых рубцов на филейных частях, причем пороть нужно было его самого. Эта сцена Леви настолько потрясла тогда своей брутальностью, что он, не дождавшись окончания экзекуций, поспешил покинуть зал, а вот Ханджи Зое, с которой ему удалось разговориться накануне, от неё была в полном восторге.
«Аутентичненько! — не переставала она восхищаться стилем работы «гения», когда они ушли с выставки, чтобы остаток вечера провести в каком-нибудь ресторане, а после отправиться домой, и завершить ночь просмотром жесткого «порева», не в плане эротики, а расчлененки или ужастиков, от регулярного просмотра которых через пару лет даже у самого психически здорового индивидуума могла «съехать крыша». — Да и работа получилась премиленькой — я бы этого мерзавца и сама с удовольствием отхлестала!»
Леви как будто было мало пережитых им в реальной жизни потрясений, так он любил «побаловать» себя просмотром на ночь всякого «трэша», или так называемой «страшной сказки на ночь», словно пробуя свою и без того разрушенную психику на прочность. У него была какая-то подсознательная зависимость от «триггеров», и отказываться от возможности лишний раз пощекотать себе нервы, лишь бы получить эмоциональную разрядку, он не собирался, хотя и осознавал её разрушительное влияние на психику. Но одно дело, смотреть подобные картины в одиночестве, и совсем другое — в компании человека, который умудрялся захохотать в самый неподходящий момент, убив всю эпичность сюжетного поворота.
Любимым его жанром был некротриллер с элементами черного юмора, и пародии на ужастики с маньяками и личностями с психическими отклонениями, но иногда им с Ханджи попадались такие картины, после просмотра которых они ещё долго не могли заснуть и, прокручивая в голове увиденное, пялились в потолок, тщетно призывая к себе сон. Именно в такие моменты Ханджи начала понимать причину его бессонницы, и приобщившись к образу жизни своего нового знакомого, вскоре и сама в чем-то стала на него походить, как в поведении, так и в дурацких привычках, включая просмотр на ночь всякого жесткача. Недаром говорят, с кем поведешься, от того и наберешься.
Это был некий формат сумасшедший дружбы между двумя непохожими ни во взглядах на жизнь, ни в темпераменте людьми, которых объединяла лишь схожесть в пристрастии к низко-бюджетному кинематографу, на просмотр которого мог решиться только самый отчаянный зритель, так что более углубленные отношения могли только все испортить. Радуясь, что между ними ничего не может быть, (в себе Леви был уверен, как никогда, а что касается самой Зое, — тут вопрос спорный), он тем не менее был рад, что таких отношений, как с Ханджи, у него ни с кем больше нет.
Подобные вечера уже давно превратились для них в своего рода посиделки, традиционно заканчивающихся банальным распитием алкогольных напитков, но никогда не доходивших до тех «глупостей», о которых оба могли сожалеть, проснувшись с утра. Имея в своем распоряжении достаточно времени, Ханджи таскала его с собой на всякого рода распродажи, в кино, выставки, рок-фесты, к своим таким же сумасбродным друзьям, на обеды и ланчи, в театры, пикники, в цирк. Поклонники то и дело фотографировали их вместе, застигая эту парочки в самый неурочный час, и то, что они так много времени проводили вместе, не могло не стать поводом для сплетен. И хотя Леви считал себя по натуре одиночкой, и порой его тошнило от азартных игр, флирта с малознакомыми девушками, и однообразия вечеринок, на которых ему приходилось по десятому кругу выслушивать один и тот же «бородатый» анекдот от недалекого собеседника, и делать вид, что все выглядит достаточно остроумно, пойти против инициативы Ханджи не осмеливался. Её слово для него, как и слова Эрвина было законом. И даже когда ему иногда казалось, что он попал к ним в своего рода «каббалу», выбраться из которой будет не так просто, за все это время попытку освободиться от их ига он так и не предпринял. Ему было проще терпеть неудобства, доставляемые окружением, нежели решиться на кардинальные изменения в своей жизни.
— Кстати, как там обстоят дела с психологическим тренингом, который я дала тебе послушать? — внезапно осведомилась Ханджи, едва они зашли в лифт, и она нажала на кнопку с цифрой шесть. — Есть какие-то сдвиги в личной жизни?
Леви предвидел подобный вопрос, поэтому ответ приготовил на него заблаговременно.
— Сдвиги определенно есть, но пока не могу сказать, к добру они или нет. — произнес он, удивляясь, что вообще позволил втянуть себя в эту авантюру.
Задавшись целью пробудить у него вкус к жизни и вернуть хотя бы подобие некой жизнерадостности, она уже давно приставала к нему с просьбой прослушать диск, однако с самого начала скептически отнесясь к этой затее, уступил её просьбе лишь спустя некоторое время. Увы, так уж получилось, что момент прослушивания первого урока психологического тренинга совпал с моментом возвращения Колосса. Именно по этой причине, слушая вполуха урок, Леви и пропустил все входящие звонки от Шадиса, Эрвина, и многих остальных.
— Ты хочешь сказать, что за все это время ты так и не встретился ни с одной девушкой? — вопрошала Ханджи.
— Просто не люблю иметь слишком тесные контакты с людьми. Это, знаешь ли, так утомляет.
— Ты прав. — кивнула она. — Общение с людьми порой утомляет даже больше, чем общение с гигантами. Вообще все утомляет. Но о результатах прослушивания диска ты мне ничего не рассказал.
— А что там рассказывать? Я пришел в ночной клуб, хотя сама знаешь, посещение злачных мест — вообще не моя стихия, и…
— И тебе понравилось?
— Как сказать… Музыка — там отстой, народ — тоже отстой, а гигиена в помещении вообще оставляет желать лучшего. Однако несмотря на количество всех этих изъянов, мне почти удалось совершить невозможное: я познакомился с одной девушки, и…
— Невероятно! И ты с ней переспал?
— Нет.
— Почему? Неужели она была настолько страшной, что ты её совсем не захотел?
— Может, и хотел, но по крайней мере, не так сразу, как это наверное получилось бы у тебя, окажись ты на моем месте в облике парня.
— Вот любишь ты испортить мои грандиозные замыслы, действуя в последний момент на свое усмотрение! — хлопнула его Зое по плечу.
— По-моему, ты слишком зациклена на эротике.
— Если я на чем и зациклена, то только на титанах и любви.
— Дурь не гони. Любовь — это психическая болезнь человека. А как может болезнь быть «добром»? Любовь — это зло, потому что является очередным душевным испытанием для большинства из вас, насекомых…
— Хорошо, мы с Эрвином насекомые, а ты тогда кто?
— А я супер насекомое. — «подыграл» он ей. — Ты разве этого не знала?
Не будь Леви так холоден по отношению к ней, и брезглив в плане всего, что относилось к плотским утехам, она бы уже давным-давно затащила его в ближайший кабинет больницы, и отымела бы по полной программе, перейдя все рамки воображаемых игрищ. Но поскольку терять дружбу с «сильнейшим воином человечества» ей не хотелось, Зое приходилось вести себя так, чтобы он ни о чем не заподозрил, в противном случае, перестанет с ней водится, ежели узнает о её извращенных желаниях. Искусство «крутить динамо», не даваясь никому в руки — являлось ещё одной «визитной карточкой» Леви, помимо его таланта мастерски «шинковать» гигантов. Но Ханди была уверена, стоит ему прослушать пару аудио-тренингов и, почувствовав себя другим человеком, он вскоре поймет, что в этом мире есть вещи, которые доставляют куда больше наслаждения, нежели убийство каких-то титанов.
— Интимная жизнь — это всего лишь ингредиент жизни, но не всегда любви. — сказала она, снимая очки. — Эти вещи могу успешно сочетаться, но любить можно одного партнера, а испытывать наслаждение с другим. И вообще попытка сохранить «огонь» в отношениях спустя десять лет брака выглядит некоторым отклонением от нормы, потому что захочет трахаться с собственной женой или мужем раз в неделю день, или раз в месяц, если на то пошло, когда тебе знаком каждый участок на теле партнера и каждый уголок его души?!
— Погоди, но ты не замужем, откуда у тебя такие сведения о брачной жизни?
— Чтобы знать о таких вещах, выходить замуж вовсе необязательно. Именно поэтому супружеские пары, чтобы не утратить «огонь» отношений, начинают «фантазировать».
— Фантазировать?
— Ну, да, — кивнула она, расплываясь в улыбке, — к примеру, в одной из таких практик надо закрыть глаза, и представить, что на тебе лежит твоя коллега, и делает вещи, которые, допустим, ты не позволил бы сделать своему спутнику жизни.
И хотя Леви никогда не представлял, чтобы Петра Рал или сама Ханджи лежали на нем, (или он на них), потому что не горел желанием портить рабочие отношения «ничем таким», что выходило бы за рамки официоза, он не до конца был уверен, что точно такое же можно было сказать о бурно фантазировавшей Зое.
— И как часто ты предаешься фантазиям на эротическую тематику?
— Ну, мне нравится, например, представлять, как вы с Эрвином связываете меня, и овладеваете мною по очереди. — немного смутившись, Ханджи приоткрыла перед ним завесу подробностей своих мечтаний, и заметив на лице коллеги какое-то странное выражение, поспешно добавила: — Иногда вместо Эрвина я представляю и других личностей, но ТЫ там есть всегда.
— Я всегда подозревал, что ты латентная извращенка, но чтобы настолько…
У Леви не нашлось достаточно слов, чтобы выразить всю полноту шока, постигшего его после услышанного признания. Молодая женщина лукаво ухмыльнулась.
Никогда ещё ей не приходилось видеть, чтобы Леви пытался соблазнить её, Петру, или ещё кого-нибудь из коллег женского пола, но в этом и заключалась своеобразная притягательность «сильнейшего воина человечества». Все коллеги женского пола хотели позаботиться о бедолаге, чье лицо, казалось, носило отпечаток «вечной скорби и страданий», но Ханджи была уверена, что Леви, будучи в курсе, как к нему относятся, именно по этой причине и старался оставаться недосягаемым «объектом вожделения» для многих, даже не подумывая о добровольной сдаче в «плен» кому-нибудь из них.
Будучи в глубине душе человеком незлым, любить по-настоящему он не научился, и не видел в этом необходимости, зато легко поддавался внушениям со стороны, если человек действительно обладал достаточной внутренней силой и авторитетом. Такими людьми для него стали Эрвин Смит с Ханджи Зое. И как Петра Рал не пыталась приложить усилий, стараясь завоевать его, Леви, наблюдая за её потугами со стороны, относился к её чувствам со снисходительной иронией. Конечно, многие могли бы сказать, что поработай он с опытным психотерапевтом, спустя время ему наверняка бы удалось наладить своим отношения с противоположным полом, однако несмотря на все достижения в области психологии, в мире существовал такой процент людей, помочь которым в этом плане было уже ничем нельзя. Психотерапевтические практики на них не действовали, и Леви по «счастливой» случайности повезло оказаться в их числе.
Несмотря на усилия, предпринятые им по отношению к изменению своего сознания, преодолеть барьеры, сформированные в его сознании полубезумной матерью, и толстокожим опекуном, ему так и не удалось. И сознательно отказавшись от личного счастья, всю свою энергию он направил на убийство гигантов, в чем видел свое призвание, и лаконичную, емкую миссию на земле. В итоге все кончилось тем, что Петра, так и не дождавшись от него ответного шага, вышла замуж за какого-то бизнесмена и, родив от него сына, продолжала по инерции ухаживать за «начальником», который не зная, как отвязаться от навязчивой подчиненной, был вынужден терпеть её пребывание рядом, мечтая в глубине души, чтобы её сгрыз какой-нибудь гигант. Именно по этой причине он её и отправлял на выполнение спецопераций особой опасности, и каждый раз, когда Петра возвращалась с остальными домой, он, испытывая в глубине души негодование, что она опять осталась в живых, только увеличивал дистанцию и, держась по отношению к ней холоднее льда, не подпускал к себе ближе, чем на метр.
— В конце концов, супружеская пара уже не может открывать что-то новое друг в друге и получать удовольствия от обычных вещей. — спустя время добавила Зое, когда они, выбравшись из лифта, вновь зашагали по коридору. — Это все равно, что каждый день есть один и тот же шоколад, даже не пытаясь переключиться на что-то другое. Именно поэтому разнообразие в интиме, в качестве залога стабильной брачной жизни играет очень важную роль. Порой это может быть даже важнее, чем составление планов на будущее, включая вопросы, посвященные воспитанию детей.
— Наверное, именно по этой причине ты пытаешься затащить меня в этот долбанный свинг-клуб, Очкастая, куда уже успела достать пригласительные. — догадался Леви.
— Мы прикинемся пресытившейся парочкой, которая ищет утех на стороне.
— И будем там выглядеть как тандем обезумевшей мамаши и сына. — у него все никак не выходила из головы картина того инцидент с детскими каруселями; вот так иногда бывает, зациклит тебя на чем-то, и уже избавиться от этой мысли невозможно.
— Не беспокойся, ты вполне выглядишь на свой возраст.
— Я выгляжу на свой возраст, когда выпью, и не посплю неделю. А в остальное время мне даже не всегда спиртное продают, сначала спрашивая за возраст, а документ, подтверждающие мою личность, не всегда при мне. — глухо отозвался он. — Но чтобы так выглядеть, сколько усилий мне приходится приложить, если бы ты знала, сколько усилий…
— Ну, для того, чтобы эта разница не так бросалась в глаза, мы можем поэкспериментировать в постели втроем. — предложила Ханджи.
— Втроем? Но с кем? Кто согласится ещё составить нам тандем?
— Можно пригласить кого-нибудь из твоего отряда, допустим, того же Оруо или Петру. А если тебя не устраивают знакомые лица, можно обойтись посторонними людьми. Там будет все анонимно, уж это я гарантирую. К тому один раз ты уже предлагал Оруо побыть мужем Петры, когда это надо было для дела, почему бы тебе теперь не побыть МОИМ «мужем»?!
Но Леви и слышать ничего не хотел о ролевых играх, да и вообще идея предаваться плотским утехам с неизвестными личностями в помещении сомнительной чистоты, не внушала ему особого доверия.
— Но ты ведь могла бы пойти туда и с Захариусом. Меня с собой брать вовсе необязательно.
— Да с того момента, как у него наладились отношения с Нанабой, он больше не приезжает ко мне, — окрысилась на него Зое, заприметив на его лице привычное скептическое выражение, не сулившее обычно ничего хорошего. — Хотя по правде сказать, я всегда мечтала, чтобы у меня парень был из военной полиции, а не из Легиона разведки, эх... Раньше хоть Марло был, а теперь вообще никакого нету…
Леви перестал её слушать, а она все продолжала говорить. Уж что-то, а болтать языком Ханджи умела. Когда тема касалось титанов или подробностей интимной жизни, в такие моменты она могла говорить часами, и продолжала бы говорить, даже если бы сама превратилась в титана.
— Не понимаю, что тебя останавливает. — не переставала недоумевать с его поведения Зое. — Мы с тобой взрослые люди, поэтому можем себе позволить…
— Боюсь, твои попытки затащить меня в клуб для извращенцев заранее обречены на провал. — отозвался он, стараясь её особо не обнадеживать на свой счет.
— Но почему?
— Это слишком рискованно. Неизвестно, к каким последствиям может привести эта затея. Ты же знаешь, как только мы предпринимаем нечто подобное, мы то и дело попадаем в какие-то «приключения»: то на маньяков каких-то нарвемся, то на работорговцев, то на цыган с наркоманами… Впрочем, не мне напоминать тебе, чем все закончилось в прошлый раз, когда мы переоделись в трансов и прогулялись вдоль квартала.
Леви на всю жизнь запомнил, каково это — убегать на высоких каблуков в облегающей юбке от вооруженной ломами толпы гопоты, принявших их за переодетых геев, когда у бегущей Ханджи дела были ничем не лучше, чем у него. Но если дружишь с такой личностью, как Зое, надо быть заранее готовым к возникновению различного рода экстремальности в своей жизни, включая забег на каблуках на дальние дистанции.
— Но если тебе не терпится опробовать что-то новое, пусть даже если между нами ничего не было, то для начала могла бы пригласить меня хотя бы на нудистскую пробежку, и тогда...
— А что — это идея! — у Ханджи вновь загорелись глаза. — Ты себе даже не представляешь, какую классную идею только что мне подкинул!
— Уж лучше бы я вырвал себе язык, — спохватился он, только сейчас осознав, к какому нехорошему поступке подтолкнул коллегу, — если бы знал, как мои слова повлияют на твою фантазию.
— Нет, нет, ни в коем случае! Даже не думай отказываться! — закричала она, тряся его за руку. — Идея хорошая! Надо будет ещё раз все хорошо обдумать, и договориться о встрече.
— Это была всего лишь шутка. Причем довольно неудачная — тщетно пытался он отмахнуться от произнесенных слов, будучи не совсем уверен, что больница является подходящим местом для разговоров о нудистских пробежках.
— И слышать ничего не хочу! — крикнула она. — Странно, что ты сам предложил мне эту идею… Может, у тебя уже был какой-нибудь опыт в этом плане?
— Ну, какой у меня может быть опыт, Очкастая?! — нервно заявил он, стараясь съехать с этой темы. — Ты о чем вообще?
Действительно, все это выглядело как минимум странно: Мистер Одиночество и мисс Нелепость шагали коридорами больницы, беседуя о свинг-клубах и нудистских пробежках.
Поклявшись затащить его в это заведение, Зое договорилась встретиться на выходных. Не определившись с решением, Леви держался до последнего, не говоря ей ни «да», ни «нет», но его неуверенность Ханджи не слишком расстроила. Молодая женщина была уверена, стоит ей насесть на него поуверенней, тот, зажат в угол ситуацией, поступит так, как будет ему велено. В противном случае она пригрозила разместить на сайте «Я не гей, но могу и с парнем», аккаунт с его фотографией, и ниже написать: «Ищу высокого блондина, для интимной связи».
— Это, конечно, прозвучит довольно странно, но ты меня и в образе врача заводишь. — сказала она, намекая на белый халат, который он накинул, прежде чем посетить палату, где лежала Изабель. Поймав на себе заинтересованный взгляд коллеги, с далеко не дружеским подтекстом, Леви переспросил:
— Почему ты так странно на меня смотришь?!
— Что-то у тебя слишком бледная кожа…
— Она у меня всегда такая, а ты заметила это только сейчас?!
— Сегодня ты даже как-то бледнее обычного, и поверь, меня это не может не беспокоить.
— И что ты предлагаешь?
— Предлагаю зайти сейчас к врачу и сдать кровь для анализа.
— Анализ крови? Ты с ума сошла? У нас нет на это времени, мы идем к Изабель.
— Думается мне, за это время с ней ничего не произойдет, а вот тебе не помешало бы проверится. —настояв на своем, она подхватила его за руку, и потащила куда-то по коридору. — Потому что если ты сам о себе не заботишься, придется эту нелегкую миссию возложить на собственные плечи.
Но Леви был не совсем уверен, что сдача крови — то, что было необходимо ему в данный момент. Увы Зое, отлично изучив за все это время его слабости, решила надавить на «больное»:
— Ты пойми, к моменту, когда сверх титан вновь даст о себе знать, мне надо, чтобы ты был полон сил для сражения, и не потерял сознание в самый решительный момент.
— Не думаю, что мне это надо. — растерянно пробормотал он, продолжая оказывать сопротивление попыткам Зое затащить его в пункт сдачи крови, но потом ещё раз пораскинув мозгами, на мгновение задумался.
Кто знает, может она правду говорит, и ему действительно необходимо проверится у врача? Во всяком случае во время последней вылазки за стены он получил серьёзное ранение, и ему даже предлагали сделать переливание крови, но впоследствии от этой процедуры пришлось отказаться, поскольку сама мысль о том, что в его организме будет функционировать чужая кровь, вызвала у него чувство омерзения. Он терпеть подобных процедур, но с другой стороны, если вдруг обнаружиться, что с его кровью все в порядке, то опасаться нечего. В этот момент мимо них прошла маман с плачущим ребенком, у которого уже успели взять кровь на анализ, и Леви снова нахмурился.
— Что опять не так? — просила Ханджи, остановившись перед дверью кабинета.
— Когда я слышу детский крик, смех или плачь, — для меня это будто звуки из ада.
— Тогда заходим? – подмигнула она, открывая дверь.
Вздохнув, он безропотно последовал за ней. Сопротивляться было бесполезно.
***
— Послушай, ты там так заорал, что на мгновение мне даже стало стыдно, что тебя прозвали «сильнейшим воином человечества. — не выдержав, призналась Ханджи, когда спустя пару минут они покинули кабинет пункта сдачи крови.
— Сделай одолжение: никогда не напоминай мне об этом. — скривившись так, будто его заставили выпить уксус, пробормотал Леви, придерживая кусочек ваты на безымянном пальце.
— Да там той боли, как от укола кактусовой иглы, а ты завопил, как резанный! – не унималась Зое, подшучивая над ним.
Застыв посреди коридора, Леви смотрел на палец с таким видом, будто получил серьёзное ранение, и из него сейчас вытечет вся кровь, так что если бы Ханджи не вмешалась, отобрав ватку, он стоял бы там до завтрашнего утра, с отвращением поглядывая на место пореза.
После того, как они зашли в кабинет, Леви ничем не выдав своего волнения, сел напротив стола с пробирками, где находилась чужая кровь, но стоило ему увидеть в руках фельдшерицы заточенную пластинку, которой обычно прокалывают подушечку пальца, чуть не потерял сознание, второй раз пережив шок. Подхватив правую руку «сильнейшего воина человечества», фельдшерица с трудом развернула его аристократическую ладонь, и прежде чем «больной» успел сообразить, что сейчас произойдет, она потянула к себе его безымянный палец, и чирканула по нему заточенной пластинкой. Все произошло настолько неожиданно, что давно отвыкнув от физической боли, Леви испустил такой вопль, что сидевшие напротив пункта сдачи крови люди в ожидании своей очереди, невольно напряглись и чуть не покинули свои места. Протирая с поверхности стола остатки брызнувшей крови ярко-алого цвета, фельдшерица вручила ему кусочек ваты и, повернувшись к Ханджи, попросила её перезвонить по поводу результатов анализа завтра с утра.
***
Зажмурься и умри
Скажи, что ерунда
Зажмурься и соври
Что любишь навсегда
Тату - Люди-инвалиды
— Ну что доктор сказал? — спросил Леви, приблизившись к койке, где лежала Изабель. Подключенная к аппарату МРТ, у девушки был жалкий вид, но старалась казаться сильнее, чем есть.
— Доктор сказал, что я никогда больше не смогу ходить. — пролепетала Изабель, посмотрев на него так, словно он имел дар лечить людей одним лишь наложением рук.
— Обними меня. — пустив слезу, Ханджи тотчас заключила её в свои объятия, но Леви оставался бесстрастным. Казалось, он все ещё не мог смириться с шокирующей новостью.
Он ожидал услышать все что угодно, только не это. У него просто не укладывалось в голове, что малышке Изабель, и так пережив немало за свою безрадостную жизнь, суждено влачить жизнь «растения». Уж лучше бы она тогда погибла вместе с Фарланом, чем до конца своих дней оставаться инвалидом. Он до последнего надеялся, что Изабель выкарабкается, и станет нормальным человеком, но спинной мозг, отвечающий за опорно-двигательный аппарат, по всей видимости, был настолько поврежден во время падения, что восстановлению уже не подлежал. На самом же деле Леви знал, что в происшедшем виноват именно он, и никто другой, и за проявленную халатность прощения ему не будет. Если бы он тогда вовремя прибыл на место, и не отключил телефон, как это обычно делают люди, когда хотят расслабиться, и чтобы к ним никто не дозвонился, ничего этого бы не произошло. То, что Изабель стала инвалидом — целиком и полностью его заслуга, и этим клеймом ему жить до конца своих дней.
— Расскажи, как все произошло. — спросил он после некоторой паузы, когда Зое, прекратив рыдать, пришла в себя, а Изабель, несколько опешив от её эмоций, наконец, была готова поделиться с ними своими мыслями.
Как выяснилось позже, Фарлан погиб на месте, а её спасли из-под завалов разрушенного дома Захариус с Нанабой.
«Врача!!! Врача!!! — вопила Нанаба, бросаясь к регистраторше, сутками дежурившей на первой этаже, когда вся тройка оказалась в ближайшей больнице. — Здесь человек погибает!»
«Заполните для начала вот эту форму. — достав бланк, (лист два метра длинной), женщина развернула перед ними так, что один конец бумажной макулатуры достал аж до конца коридора.
«А без этого никак?» спросил Майк.
Регистраторша отрицательно кивнула. Выхватив у неё карандаш из рук, Захариус начал на полном серьёзе заполнять документацию, пока его не осадила Нанаба, напомнив, что им дорога каждая минута, чтобы тратить её ещё на возню с бумагой. Получив регистрационный номер палаты, они покатили Изабель дальше, пока навстречу им не попался горящий человек.
«Надеюсь, успеем прорваться!» крикнула Нанаба, и покрепче ухватившись за ручки от коляски, расталкивая на своем пути людей, которые не меньше Магнолии нуждались в оказании первой помощи, повезла пострадавшую дальше, пытаясь найти среди этого беспорядочного скопления палат, заполненных потерпевшими, ту самую, на которую указала медлительная регистраторша.
— Вот так все и было. — закончила свой рассказ Изабель, однако прислушавшись невольно к разговору её соседа по палате, которому гигант откусил руку, часть рассказанного подругой Леви, как обычно, пропустил мимо ушей, и только сейчас осознав, что почти её не слушал, почувствовал повторный приступ угрызения совести.
— Доктор, я буду жить? — спросил пострадавший у врача, пришедшего ознакомиться с его состоянием, и решить, стоит ли ему ставить протез вместо потерянной руки или нет.
— А смысл?! — ответил он раненому. Потрепав Изабель по голове, прежде чем её покинуть, Леви умудрился задеть ногой провод от МРТ, поддерживающего жизнь в искалеченном теле девушки и, ринувшись вон из палаты, случайно выдернул аппарат из розетки.
