* * *
Лучи, словно бегают по лицу, заставляя лицо всё той же маленькой девчушки жмуриться, словно маленького котёнка. Окно в этом доме уж точно не под стать — ровно перед кроватью. И хозяйке её всегда приходится вставать при первых же лучах летнего солнца, как и сейчас. Она с неохотой осознаёт, что во второй раз уже не заснёт, и от «нечего делать» решается встать, пока, наверняка большая часть города нежится в тёплой постели, полной уюта. А девчушка облокачивается локтями на белоснежный пластмассовый подоконник, который был вблизи от неё, и на своих миниатюрных ладонях придерживает подбородок. Сегодня Фриск удалось застать самое начало новейшего дня. Не торопясь отступает ночь, сменяясь предрассветными сумерками. Из сереющей темноты постепенно проступают неясные очертания окружающего мира — силуэты домов, деревьев. Небо на востоке светлеет. Вокруг всё еще царит сонная тишина… Наконец, около самого горизонта вспыхивает ослепительная каемка солнечного круга. Она еще совсем маленькая, но уже поразительная яркая! Солнечный диск разгорается все ярче, поднимается все выше, рассылая во все стороны свои теплые лучи. Вот уже показался полный круг, и стало до слез больно на него смотреть. А еще через несколько мгновений солнце будто оторвалось от земли и поплыло в голубом небе, наполнив все живое силой и энергией. Наступил новый день! В летнюю пору в лесу стоит настоящая благодать. Деревья одеты в тёмно-зеленое убранство, мягкая трава стелется по земле. Воздух наполнен запахом трав и разогретой солнцем древесины. А если очутиться в лесу ранним утром, можно наблюдать, как на траву выпадает свежая роса, как распускается множество лесных цветов. Почти как у дома Фриск — Золотых цветов… Которые так и растут вблизи этой деревушке, где она сейчас живёт со своей вечной спутницей и помощницей — Ториэль. Уже как два с половиной года прошло с тех пор, как принц подземелья — Азриэль Дриимурр, с помощью всех душ сотворил почти невозможное — расколол и разрушил барьер раз и навсегда. И все монстры смогли торжествуя покинуть то место, которое Асгор когда-то назвал «НОВЫМ ДОМОМ». Руины, Сноудин, Водопадье, Хотлэнд, Столица — теперь они пустуют, и навряд ли кто-то захочет снова вернуться туда. Так как… Наступили поистине хорошие времена.И кажется, что они длятся вечность: ведь все приключения вроде кончились, не так ли? Фриск, зевнув, убрала руки с подоконника, и повернулась в противоположную сторону. Справа стоял шкаф, да в общем в комнате ничего кроме него и не было. Девочка заметила тарелку с ириско-коричным пирогом, подложенную Ториэль, когда она спала. Всё как и в былые времена, как раньше. «Вот только интересно во сколько встала она, чтобы принести пирожок?» — мельком подумывала Фриск. — «Или же это было поздно вечером…» Девочка встала с кровати, и по традиции натянула на себя полосатый свитер, который часами ранее висел на вешалке в шкафу. Наклонившись, прихватила с собой кусок пирога и отнесла его на стол в комнату, где стояло кресло Ториэль, и полки с книгами… Да, «мама-коза» сделала всё почти что в точности так, как и было у неё в Руинах. Казалось, будто ты снова сидишь за стулом именно там, впервые. И заходишь на кухню, обнаруживая совершенно чистую плиту. «Должно быть кто-то использует огненную магию, а не технику». — думала Фриск два года назад, там. «А клочок белого меха застрял в раковине…» Фриск, позавтракав вышла на тихую улочку. А солнце — за которым она наблюдала, почти как час назад, поднялось чуточку выше, и тот сумеречный утренний холодок, пробегающий мурашками по рукам к этому времени испарился под солнечными и пригревающими лучами. Туман, натянутый, еле видной, почти прозрачной серой плёнкой уступил место чистому и ясному голубому небу без единой белого облачка на нём. К слову, сегодня продолжалась череда чудных и красочных деньков… Она уже собирается переходить дорогу, как внезапно, прямо перед её носом, на всей скорости промчался автомобиль-фургон, от чего с головы до ног Фриск теперь была в пыли и песке. — Кхе, кхем! — закрывая рот руками откашливалась девчушка, буквально подавившеяся песком. Её глаза закрывал светло-желтоватый слой пыли, и поначалу ей казалось, будто она ослепла. Хотя, так и было, но только на минуту времени, до того, пока она не оттёрла глаза от мелких, режущих песчинок. Перед ней, в воздухе всё еще веяло специфическим «песчаным» запахом, да и сами пылинки летали в воздухе и создавали такой своеобразный «барьер», а Фриск отмахивалась от него руками, старалась отогнать от себя эту не благодать. Но, к сожалению для неё это было бесполезно. Вскоре же, конечно пелена расплылась по воздуху, и песчаный туман не спеша рассеивался, и постепенно — это было уже дымкой, которая уже через несколько минут расступилась перед Фриск. Она, жмурившись быстро оглядела дорогу вокруг себя. Она заметила плакат, весь пыльный и потёртый. «Должно быть, он был приклеен к фургону.» — проскачила мысль в голове у девчушки. Фриск подняла и оттряхнула его, помахав им, словно это был лист бумаги, какая-нибудь простыня. А бумага была гладкой, как отполированная. И внезапно, она опомнилась и посмотрела на лицевую сторону плаката. Лишь от подписи к нему она сразу же в призрении швырнула лист бумаги, но тот медленно, и медленно расскачивался по ветерку, приближаясь к земле. — Меттатон… — прошептала Фриск и опустила взгляд. Не самые лучшие моменты из её «Подземного приключения» ассоциировались именно с этой механической персоной. И казалось со стороны, она абсолютно была равнодушна к нему. Но всё же… было ли это правдой? Уже два года, Фриск в тайне держит секрет, о котором, вообщем мало кто знает. Она скрывала это от Ториэль, Папайруса, Санса, но от единственной, от которой не удалось утаить «страшную тайну» — это была Альфис. Всё же создательница самого Меттатона должна о нём всё знать? Как иногда, бывало он рассказывал, что Фриск часто не стояла в очередях за афтографами теле-звезды, а сидела где-нибудь в углу и смотрела за всем. И как она переносила то, когда среди толпы кто-нибудь да выкрикнет: — Что сидишь? Может другого шанса не будет! И после этого все весело засмеются, и поднимется шумный и радостный гул разговоров, которым нередко подыгрывали треки Напстаблука. Но Фриск, единственной было не до смеха. Она всё думала, и дожидалась, чтобы выиграть свободную каплю времени Меттатона, чтобы, даже может провести с ним несколько секунд.Чтобы как можно скорее сказать то, что…
Но каждый раз, когда она сидела в углу на белом пластмассовом стульчике, облокотившись на спинку… Каждый раз её опережали фанаты, и у каждого на губах звучало: — Меттатон… А Фриск, лишь каждый раз приходилось утешать себя мыслью: «Как-нибудь в другой раз…» И тогда, она снова ведёт взгляд куда-нибудь в сторону, лишь бы не видеть красочные плакаты, и всю мишуру, там и здесь разбросанную по полу. Она спокойно выходила, смотря только вперёд, и ни разу… ни разу не было такого, чтобы однажды она обернулась, чтобы взглянуть на свою звезду еще раз, осознавая, что теперь, ей точно, как минимум две недели придётся ждать того момента, чтобы как и сегодня пробиться сквозь толпу людей и монстров. И она теряет решимость…* * *
По обычаю, в лаборотории стоит полнейшая идиллия. Но увы. Не в этот раз. По всюду стук молотков, режущий слух «свист» дрели. Они заставляют как можно дальше держаться от этого неприятно шумного места, но только не сегодня, и только не Фриск. Под скрежет, почти невыносимый гам девчушка вошла в лабораторию, как всегда молча. А обустроено здесь всё как раньше, и схоже с тем, что было в подземелье. Всё та же куча бумаг с каракулями неразборчивыми для Фриск валяются на столе, всё в том же хаосе. Хотя, может показаться, что они сложены в стопки, но… Как такого не было. А в добавок из-за такого хора работающих врознь инструментов, стол да и всё содрогалось, а бумаги слетали со стола. А девочке удалось схватить несколько, и она снова положила их на стол, вблизи компьютера. В один момент, становиться тихо и весь шум прекращается. И снова, тишина занимает своё место в лаборатории. «Пим!» — резко дзынькает, лифт подошевший к этажу лаборотории, нарушая всю недавно сложившуюся идилию. Из лифта, в лабораторном белом халате выходит Альфис, как всегда не сразу заметивши гостью. — Ф-Фриск? — заикаясь спрашивает учёная. — Привет! — и вот, Альфис уже, пусть и неловко улыбнувшись, повернулась в сторону девчушки, снова задала вопрос: — Ч-что ты здесь делаешь? — Я пришла по поводу сегодняшнего выступления… — тихо ответила Фриск. Она снова, характерно посмотрела вниз, избегая смотреть кому-либо в глаза при разговоре на такую для неё тему. — Ты же помнишь? — Д-да, конечно! У меня как раз завалялись д-детали для Меттатона, котор-рые я дорабатывала, — замешкавшись промямлила Альфис. Она помнила про то, что ей говорила Фриск еще около месяца назад. Она рассказывала ей, точнее, ей пришлось рассказать, после того, как разговор случайно попал «не на ту нотку», и всё же, Альфис узнала о том, что всё же девчушка симпатизирует к роботу. Хотя с другой стороны это было странно и даже жуткавато… — И… Так ты идёшь со мной? — с какой-то жалобой в голосе спросила Фриск. — Я? Э… — мгновенно растерялась учёная в поисках слов, которые можно было бы подобрать, но на зло никак не выходило. А на лице, сразу же выставилась та самая «Неловкость». И Альфис уже вроде бы открыла приоткрыла рот, в придвкушении какой-нибудь фразы, но остановилась. — Ф-Фриск, — и снова она фальшиво улыбнулась. — Я… Я… — пыталась отказать учёная. — Я боюсь, ч-что не смогу. Из-звини! — всё же собрав волю в кулак выговорила Альфис. — Хорошо… Я понимаю. — посмотрев в глаза ответила девчушка. — Ты занята. — и гостья лаборотории с пониманием кивнула учёной. — Удачи тебе… — тут же посопутствовала Фриск и напривилась к выходу. Альфис смотрела, как она выходит из лаборотории, но вскоре опять опустилась «доделывать свои дела». Вам знакомо чувство радости, вперемешку с подавленностью? Сейчас, что-то подобное мешалось в голове у девочки. Она так давно хотела это сделать, но что-то… Какой-то комок к горлу подступал каждый раз, живот сжимало, и волнение… Которое всегда так не вовремя «поддерживало» Фриск. Она не могла сказать, всё время ей что-то мешало. Нет, безусловно Фриск всегда боялась Меттатона… Но что-то непреодалимое движело ей, когда она пыталась подойти к нему снова и снова. Скромность… Она не давала покою девчушке. Казалось бы, она вполне могла бы подойти, но для неё — признание к которому она так готовилась в своей голове. Она представляла, как та самая роковая секунда уже произошла… Но это был лишь лёгкий дежавю, или полёт фантазии Фриск, которая иногда разочаровывала её. А застенчивость проявлялась в тот момент, когда надо было подавить милосердие… Но только благодаря решимости Фриск могла настоять. Но её всегда мучал вопрос: «Почему я теряю решимость, когда подхожу к нему?.. Почему?» Каждый раз этот шанс облегчения, она фактически держала в руках, но он непременно ускальзывал намного быстрее, чем она могла бы среагировать… Около месяца назад Фриск всё спланировала. На этом выступлении её звезды, явно должно быть мало фанатов. Сейчас — только ранее утро. Конечно, как она думала «Единственное, что пошло сегодня не против неё, так это то, что Ториэль еще спала». Вряд ли бы, заботливая мамочка выпустила бы её в столь ранний час. А сейчас, девчушка направлялась к городу, на который они два года тому назад смотрели с заката. А теперь — там открылось что-то вроде старого доброго «Курорта Меттатона». Но так ли это? Фриск еще сама не знала, так как впервые идёт именно туда. До этих пор, робот давал концерты лишь в деревне где жила Фриск, да и в его собственном доме, который он тоже организовал под так называемый «Mini Курорт МТТ». Но сейчас, всё должно быть по-другому, уверяла себя девчушка. Она так давно мечтала скинуть камень со своей души… Она не замечает, как перед ней возвышается ярко-рыжая надпись: «Курорт МТТ». Она понимает, что если она вновь попытается о чём-либо заговорить, её голос снова судорожно задрожит, и она снова осознает то, что всё опять провалено. Провалено… Фриск на секунду закрывает глаза, представляя отчётливо то, что она должна сделать, что она обязана сделать.* Гостеприимнство такого милого и приятного места наполняет вас решимостью…
Шаг. И Фриск перемещается на мягкий ковёр, где так и хочется снять старую обувь и походить по нему босиком. «Насколько же всё осталось здесь… Таким же?» — промелькнуло в голове у девчушки, которой нетерпелось зайти в зал выступления, но в тоже время, как силовое поле её отталкивало от того места. Она знала, что в этот раз сможет сделать то, что ей никогда не удавалось прежде — может это и не опасное приключение по подземелью, наполненному монстрами. Она медленно открывает дверь: совсем новую и смазанную. Перед ней зрительный зал набитый от и до. Фриск захлопнула дверь, так, что на неё обратили внимание ближние ряды. — Нет, — прошептала сама себе Фриск, закрыв ладонями лицо и снова зажмурившись. — Он снова не найдёт места для меня… Я… Я, — начинала заикаться девчушка, общаясь с внутренним «я». Её голос, казался настолько хрупким и беззащитным, что казалось, он будто стекло распадётся на множество мельчайших деталек. — я такой же фанат как и все остальные… Что во мне особенного, чтобы на меня обратили внимание? — рассуждала Фриск. Но она открыла лицо. Перед ней снова льётся фонтанчик. Фриск сжала кулак и открыла дверь.Нет.
Раздражающии вопли, аплодисменты, овации… Она не могла этого слышать. Она не могла терпеть этого. Они сбивали её с толку, заставляли падать на колени или в страхе бежать от них.Но она пообещала. Пообещала себе…
Фриск хотела войти в зал, но где-то сзади, внезапно, она слышиться топот множества ног, бегущих из-за всех сил, мчавшихся сюда. Мгновенно возникнувшая толпа сливается с девчушкой, и она там будто пропадает. Она не поняла, что происходит, лишь ощущение духоты, понятно ей сейчас. Но через мгновение всё проясняется, она, выглядывая из-за чужих спин видит… Меттатона. Снова. Опять… Живот снова сжимает, но Фриск понимает, что другого шанса здесь у неё, наверное не будет. Она просачивается сквозь людей. «Извините», «Простите»! — всё проговаривала она, пролезая к столу. Она чувствует, что уже близко. «Лишь бы не ушёл, лишь бы не ушёл!» — шепчет себе под нос Фриск. Она не понимает, что происходит, но что-то… Что-то снова ей управляет. Она уже замечает ножку стола, на котором лежат ровно сложенные в стопочку листочки, а теле-звезда быстро расписывается. А девчушка уже почти добралась до стола.Она понимает, что ей нечего сказать… Фриск стоит прямо перед ним. Она чувствует растеряность. Она не осознаёт происходящего. Она не верит тому, что сделала это.
— Меттатон…