Till' the end of the line

      — Баки, поверь мне, всё будет также, как и раньше. Просто нужно время, — говорит Стив, пытаясь успокоить друга, но и самому поверить в эти слова трудно.       Он прекрасно понимал, что как «раньше» уже не будет никогда. Но почему-то считал, что, если произносить эти слова вслух — эффекта от них будет больше. В последнее время смотреть на друга было до ужаса больно. Видеть, как он умирает изнутри, как пытается справится со всем, что навалилось, казалось пыткой для Роджерса.       Сейчас перед ним сидел не тот убийца, носившей прозвище «Зимний Солдат», убивший сотни людей — человек, у которого руки были по локоть в крови, и даже не тот Баки, добрый и милый юноша, который заступался за него, который заигрывал с девушками, который казался Стиву примером для подражания, каждый раз спасавшим его, а просто Джеймсом, который застрял между прошлым и настоящим, не видя абсолютно никакого будущего. И Стив горько для себя подметил, что пришло время ему спасать друга.       Роджерс никогда не желал видеть своего друга таким разбитым и потерянным, ибо знал, что он этого не заслужил. Но всегда были те, кто делал выбор за них.       И Баки это знал.       Он почти всё вспомнил. Но легче от этого ему не становилось. Что-то ранее незнакомое, непонятное грызло изнутри, оставляя лишь желание пустить пулю в лоб. И в такие моменты он верил, что заслуживает это.       К счастью, в это не верил Стив и пытался друга убедить в обратном. Он все время повторял, пытался донести до разума приятеля, что боль из них не заслужил никто, но именно она делает нас людьми. Барнсу же казалось, что быть бессердечным и хладнокровным человеком, не знавшим ничего, кроме своей миссии, намного легче, но не лучше.       Временами он мечтал о жизни лучше этой, мечтал о втором шансе. Стив говорил, что каждый заслуживает второй шанс, и Барнс не исключение.       Но, к сожалению, эта мечта казалась слишком недоступной. Джеймс был на самом дне, внизу, где располагались трупы людей, которых он когда-то убил, и поэтому мысль добраться до верха, где располагались мечта и надежда, вырваться, начать жизнь сначала просто растворялась в тумане реальности, заставляя лечь прямо среди трупов и принять это, как должное.       Баки чувствовал вину перед Старком, но ничего с этим поделать не мог. Зимнему Солдату дали приказ — он его выполнил. Будь у него выбор — он бы на это не пошёл, не работал бы на «ГИДРУ», старался бы не идти у неё на поводу. Но что делать, если твои мозги хорошенько перемололи в блендере, не оставив абсолютно никакого права выбора? По-видимому, ничего.       Время остановить невозможно, но Джеймс не раз замечал, что из-за боли оно иногда замирало. Кошмары ходили по пятам, преследовали — стоило ему остаться наедине с самим собой. Всё вокруг растворялось в одно большое пятно, и он уже не понимал, где правда, а где ложь. Хотя кошмары иногда выглядели правдоподобней реальности. И это, несомненно, пугало.       Признаться, Стив тоже был далеко от «я в порядке», которым постоянно лживо «ласкал» уши Романофф, то и дело интересующейся его состоянием. Но подруга знала, что он лжёт, потому что его его состояние само так и кричало: «я не в порядке!», «помогите!». Однако Роджерс никого не подпускал помочь себе, уверяя всех, что он абсолютно в порядке и что в помощи он не нуждается, в отличие от Барнса.       Выглядел Баки ужасно не только внутри, но и снаружи. Наверное, так сказалось на нём его подавленное состояние. Похоже, он окончательно терял рассудок, ушёл к черту. И именно поэтому, Стиву было плевать на себя, решение и возможность помочь другу ушли на первый план. Остальное — неважно.       Несмотря на то, что Барнс почти всё вспомнил, он всё равно частенько срывался на друге, кричал, оставлял вмятины не только на стенах, но и в сердце Стива, как напоминание о том, что в его жизни есть безумно трудные времена. Было ли больно? Да, безусловно. Но после таких порывов гнева и злости следовали лишь нескончаемые опустошенность и безысходность. И он не знал, что хуже.       Он сидит в комнате, уставившись в стену напротив. Веки тяжелеют, и всё это признак неудачных попыток нормально выспаться. Впрочем, он уже давно послал возможность отоспаться, как и возможность нормально жить, к черту. Недобрые мысли ползут к его подсознанию, пытаясь заставить поверить в правильность их решений. И Бак бы сделал это, если бы не Стив, не вовремя зашедший в комнату.       Чёртов Роджерс, — подумал Барнс, отводя взгляд куда угодно, лишь бы не смотреть на Стива.       — Ты в порядке? — спрашивает он, хотя сам знает ответ.       «Нет, нет, нет, Стив, даже близко — нет».       — Да.       Роджерс неуклюже облокачивается спиной на ту стену, которую уже как час сверлит взглядом Барнс.       — Не ври, — с каким-то непривычным ему напором произносит Стив, и теперь Баки переводит свой тяжелый взгляд с бледной окраски стены на него.       — Если знаешь, что вру, зачем спрашиваешь?       Лицо Роджерса уже не кажется ему чем-то далёким, оно кажется ему до боли родным. Стив совсем не изменился — всё тот же отважный и бесстрашный парнишка с Бруклина. По крайней мере, так считал Баки, но Стив был далеко не бесстрашным, так как его самый большой страх — потерять лучшего друга, причем сделать это снова он не намеревался, поэтому старался помочь, поддержать, дать, черт возьми, ту надежду, от которой он так отвык.       — Баки, пойми, я хочу помочь, — говорит Стив, но друг только отводит взгляд, — не отталкивай меня, позволь помочь тебе.       Просьба друга почему-то смешит Барнса, и он откидывает голову назад, продолжая издавать звуки, с трудом похожие на нормальный смех. Стив лишь удивленно хлопает ресницами, продолжая смотреть на друга. Мгновение и Барнс снова хмурится.       — Помочь? Как ты мне поможешь? Я не ногу сломал и не простудился, так что не поможешь ты мне.       — Ошибаешься, я могу… — начинает убеждать его Стив, но, впрочем, не успевает. Единственная рука Барнса лезет под подушку и достаёт пистолет.       — Я устал, Стив, понимаешь? Устал! — срывается он.       Несмотря на бурный всплеск эмоций друга, Роджерс пытается успокоить его, думая, как бы кто успокоил его сердце, которое при виде пистолета в руках друга, стучит с бешеной скоростью.       — Успокойся, Бак, я тебя понимаю, — он делает осторожный шаг вперед, но Барнс тут же направляет дуло пистолета себе в висок, заставляя сердце Роджерса просто выпрыгнуть из груди. Ему становится страшно, по-настоящему страшно.       — Ты, блять, нихрена не понимаешь! Слышишь? Не по-ни-ма-ешь! — гневно кричит Баки.       — Бак…       — Я не смогу справиться с этим, не смогу! С тобой или без тебя!       Внутри Стива всё холодеет. Как будто кто-то схватил его сердце и выкинул за ненадобность.       — Я выстрелю себе прямо в башку, и тогда мне станет легче. Ты же хочешь, чтобы мне стало легче? — спрашивает он, не опуская руку.       Ноги Капитана словно приросли к полу, он не может даже сдвинуться, а лишь нервно сглатывает. Объятый ужасом, его разум туманится, оставляя лишь страх и панику. И это, наверное, первый раз, когда он полностью не уверен в том, что сможет справиться с этим. Сил хватает лишь сказать:       — Баки, прошу, не надо этого делать, — умоляет он.       Но друг его даже не слышит.       — Ты хотел помочь? Ладно, — Барнс опускает руку с зажатым пистолетом и подходит к Роджерсу, и тот лишь закрывает глаза, словно готовый принять на себя выстрел. Но чувствует лишь, как холодные пальцы смыкаются на рукоятке. Барнс поднимает его руку своей единственной рукой, направляя дуло пистолета себе в лоб. Стив, почему-то не противится, руки немеют, но и бросить оружие он не в состоянии.       — Давай, приятель, помогай, — шепчет Барнс, смотря прямо в глаза Стива, — ну же! Избавь меня от страданий!       Капитан ясно чувствует, как глаза наливаются слезами, и он лишь мотает головой. Баки это злит: он своей рукой хватает руку Стива, не давая никакой возможности опустить её. Суровая реальность смешивается с самыми страшными кошмарами Стива.       — Ну! Чего же ты ждешь?! Давай, стреляй! Что, Капитан, смелости не хватает? — щурится Барнс.       Чувствуя, как душа летит в черную бездну, Роджерс стискивает зубы и смотрит на друга. На грани. Ещё шаг, и они оба провалятся в бездну. По щекам текут горькие слезы. Но Стив находит в себе силы отдернуть руку, не нажимая на курок. Он как-то грубо толкает Барнса назад, и тот падает на кровать.       — Как же ты не понимаешь, это, — кэп указывает на оружие, — не решение проблемы. Я уже один раз потерял тебя и не собираюсь делать это снова!       Баки смотрит на друга, и тот может увидеть в его ярких глазах отчаяние и мольбу. Но что бы тот ни делал, Стив не готов пойти на такой шаг, и вряд ли когда-нибудь решится.       Он сует пистолет себе в кобуру, затем садится рядом с Барнсом. Тот лишь неспокойно дышит, глядя в стену. Они минуту молчат. Тишина словно позволяет Джеймсу вынырнуть из омута безумия и отчаяния. Хриплый голос Роджерса обрывает эту гробовую тишину, в которой слышны лишь стук их сердец.       — Потому что я с тобой до конца, приятель, — выдыхает Стив.       Кажется, эти слова — именно та надежда, в которой так нуждался Джеймс. И тут жизнь обретает смысл, и Барнс верит, что он справится. Что они справятся.