полароиды с пятнами чая

Бокуто замечает его, как только он входит. Да по-другому и невозможно — парень высокий, и он делает снимок кофейни сразу, как только ступает за порог, ослепляя Бокуто вспышкой, отчего тот моргает и трет глаза. — Что за черт? — слышит он возглас одного из покупателей. Нового посетителя, кажется, вообще не заботят обернувшиеся к нему и его камере люди, он просто идет к стойке, поправляя воротник своего пиджака. Он прекрасен. — Я буду встречаться вот с этим, — торжественно объявляет Бокуто, и Куроо кидает пластиковую ложку ему в голову. — Совсем не твоего уровня. — И, вероятно, натурал, — зевает сидящий за кассой Лев, на секунду поднимая голову со сложенных рук и кидая на посетителя быстрый взгляд. — Но у него хорошая камера. Бокуто разглаживает свой темно-оранжевый фартук, выпячивает грудь, проверяя, хорошо ли видно бейдж с именем, и проводит пальцами по волосам, чтобы те торчали еще выше. К тому времени, как посетитель подходит к нему, Бокуто уже приветствует его одной из своих лучших улыбок — широкой, но не слишком: точное сочетание очарования и вежливости. Посетитель не кажется очарованным ни на йоту. — Я буду чай, — говорит он, скорее по привычке быстро просматривая меню за спиной Бокуто — его взгляд ни на чем не останавливается достаточно долго, чтобы действительно внимательно изучить разнообразные и тщательно продуманные напитки Некомы. — Простой. Без сахара. — Ой, да ладно, — говорит Бокуто, улыбаясь еще шире. — Приходишь в кофейню, чтобы заказать чай? Парень внимательно на него смотрит. — Да. — …Ладно, — плечи Бокуто слегка опускаются от этого пустого, не впечатленного выражения на его лице, и Куроо вежливо отворачивает голову, стараясь скрыть смешок. Лев же наоборот выпрямляется, и по его ухмылке сразу видно, что он не прочь посмотреть, как попытки Бокуто флиртовать с треском проваливаются. — Как тебя зовут? — Акааши. — Простой чай без сахара, Акааши. Пока Акааши платит за свой напиток, Бокуто пишет на стакане ‘Хэй хэй хэй Акааши, я Бокуто, но ты можешь звать меня Любое Время*’ (в ориг. - игра слов: ‘call me Any Time’ - ‘call’ как ‘звать’ и как ‘звонить’) с небрежно и мило, как он надеется, нацарапанным его номером телефона. Акааши забирает готовый напиток, приподнимает бровь, читая содержательную записку Бокуто, и идет за столик, где спокойно пьет свой чай, настраивая объектив камеры. Он не звонит Бокуто тем вечером или в любое другое время в течение недели, а еще половина следующей у него уходит на то, чтобы вернуться. В этот раз Бокуто сначала видит вспышку, а потом уже Акааши, и он моргает, оправляясь от яркого света и пытаясь избавиться от комочка страха где-то в желудке. На плече парня ремешок, пристегнутый к той же самой камере, а под мышкой — зонт, хотя дождя, насколько помнит Бокуто, не было по меньшей мере недели две. Бокуто стонет, прячется за стойку и легко пинает Льва в ногу. — Прими этот заказ вместо меня, — шепчет он. — Ни за что, — отвечает Лев с широкой улыбкой, от которой Бокуто сразу вспоминает Куроо и думает, зачем он их вообще познакомил. — Это не моя работа, семпай. Ты принимаешь заказы, Куроо делает напитки, я беру оплату. Поднимайся, — он машет кому-то с другой стороны стойки. — Здоро́во. — Привет, — вежливо отвечает Акааши. Бокуто старается подняться как можно грациознее, ударяется головой о стойку и чертыхается, вытирая выступившие от боли слезы. — Хэй, — главное — сохранять спокойствие. — Дай угадаю, снова чай? Акааши кивает, и Бокуто видит по чуть расширившимся глазам — парень удивлен, что он помнит его заказ почти двухнедельной давности. Его пальцы лежат на камере, рассеяно и мягко ее поглаживая. Это напоминает Бокуто то, как игроки держат волейбольный мяч прямо перед подачей; Акааши, должно быть, профессиональный фотограф, или на пути к этому. Пока Куроо делает чай, Бокуто не удерживается и спрашивает: — Зачем зонт? Снаружи отличная погода. Акааши поднимает взгляд. — Проект для моих занятий. — Дай снова угадаю. Фотосъемка? — Я носил вещи и похуже, — говорит Акааши, пожимая свободным от камеры плечом. — Зонт еще ничего. Бокуто любопытно, что это за таинственные вещи похуже, но прошлая неудача и отказ еще слегка сдерживают его, и он чувствует себя непривычно застенчиво и не знает, что сказать. Он благодарен за то, что Куроо приносит чай уже спустя минуту, на этот раз с простым Акааши, написанным на стакане, и когда Бокуто передает его Акааши и их пальцы соприкасаются, он отмечает, какие они холодные. День солнечный и теплый, так что Бокуто может лишь предположить, что он из тех людей с независимо от погоды или сезона вечно холодными руками, чему он даже чуть-чуть завидует. Он любит засовывать руки под свитера ничего не подозревающих друзей, когда им холодно зимними днями. Обычно жертвой становится Куроо, хотя вопли Льва громче и смешнее. Акааши отходит и садится за тот же столик, что и в прошлый раз, и Бокуто многозначительно не смотрит на него (может, немного и смотрит, но только в спину Акааши когда это безопасно). Куроо похлопывает его по плечу. — Веселее, есть еще куча других парней. Без зонтов в солнечный день. — Отстань, придурок, — ворчит Бокуто, включая режим королевы драмы. — Почему ты позволил мне дать ему свой номер? Мы не должны приглашать посетителей на свидания, это плохо для бизнеса и все такое. Ты должен был меня остановить. — Просто ты выглядел таким пораженным, — с ухмылкой отвечает Куроо и тыкает Бокуто в живот. — Но серьезно, он в любом случае выглядит скучным. Уверен, все, о чем он может говорить, это фотография и, может быть, вся эта показная ерунда о музеях и книгах. Ты достоин лучшего, мой друг, — он забрасывает руку Бокуто на плечо и притягивает его ближе. — Ага, — задумчиво отвечает Бокуто и спустя секунду воодушевленно повторяет: — Да! — Ну, скучный и показной парень смотрит на тебя прямо сейчас, — говорит Лев, вытягивая руки над головой и выглядя выше, чем имеет право любой сидящий на стуле. Бокуто мгновенно поворачивается проверить, и его желудок вытворяет какую-то странную забавную вещь, потому что все именно так и есть: Акааши пьет и смотрит прямо на него поверх своего стакана чая, чуть нахмурив брови. Но как только он понимает, что Бокуто смотрит на него в ответ, он опускает взгляд и больше не поднимает. Он бы ни за что не услышал их с такого расстояния, но Бокуто все равно хочет извиниться, хочет подойти к его столику и сказать, что он совсем не думает, что Акааши скучный или показной, хотя его зонт действительно немного странный. Но в этом нет ничего страшного — Бокуто нравятся странности. — Иди туда, — говорит Куроо. — Это твой шанс. — По-моему, ты сказал, что он показной и скучный. — Может, так и есть, — Куроо пожимает плечами. — Но он горяч, а тебе нужен секс. — Я поддерживаю, — поддакивает Лев, помогая. — Часть про секс, не про то, что он горяч. Он ничего, но слишком высокий. Куроо и Бокуто вместе поворачиваются, чтобы посмотреть на него со всем возможным скепсисом. — Что? — защищаясь, говорит Лев. — Мне нравятся невысокие. Бокуто с трудом сглатывает. Он отваживается еще раз посмотреть на Акааши и они встречаются глазами через всю кофейню. На этот раз он не отводит глаза так быстро, как прежде, и, не прикрываясь, удерживает взгляд Бокуто. — Ладно, ладно, — вздыхая, говорит Бокуто. — Я пойду, если он еще будет смотреть спустя некоторое время. — Трус, — говорит себе под нос Куроо, и Бокуто пихает его в руку. — Придурок. — Совиная башка. — Сонная башка. — Это правда. Заходят еще три посетителя, старшеклассницы в своих школьных формах, им явно не больше пятнадцати, и Бокуто ярко улыбается, отдавая им их капучино, холодный чай и эспрессо, и девушки, хихикая, благодарят его. На самом деле, Бокуто любит свою работу. Ему нравится работать с Куроо и Львом, даже если они не останавливают его флирт с симпатичными посетителями, которые обязательно ему отказывают, и ему нравится узнавать о новых напитках, потому что однажды ему, вероятно, надо будет их делать, если Куроо уйдет с работы раньше него. С деньгами проблем нет, график не мешает занятиям, большинство покупателей хорошие и он получает бесплатный кофе. Да, он определенно любит эту работу. Акааши будто сверлит дыру в его голове, настолько Бокуто чувствует его проницательные глаза, сосредоточенные на нем. Он подходит к стойке и просит еще один стакан чая, и от этого спокойного, тяжелого взгляда Бокуто неправильно пишет имя и извиняется, предлагая другой стакан. — Ничего, — говорит Акааши. Он перебирает пальцами ремешок своей камеры и говорит так тихо, что Бокуто приходится наклониться, чтобы расслышать его. — У меня есть предложение. — Ну и ну. — Заткнись, Куроо, — Бокуто бросает в Куроо пакетик сахара и снова поворачивается к Акааши. — Моя смена закончится через полчаса, если ты можешь подождать. У нас еще есть публика, — как будто подтверждая его слова, входят еще двое посетителей, держащаяся за руки и смеющаяся пара. — Я подожду, — Акааши кивает и идет обратно к своему столику. Теперь уже Бокуто сверлит дыру в его спине, не в силах отвести от него глаз. — Славно, — говорит Лев, ухмыляясь. — Хорошая работа, — добавляет Куроо, взлохмачивая волосы Бокуто. Бокуто это не настолько обнадеживает. Если Акааши хотел что-то с ним сделать, то в какой-то момент он бы, несомненно, позвонил. Он взял с собой бумажный стакан с номером Бокуто, так что он не мог просто почувствовать себя лучше, поверив в то, что Акааши забыл сохранить его номер или выбросил стакан в мусор, потом пожалев об этом. Он снимает фартук, когда на часах семь вечера, и борется с искушением посмотреть на себя в отражении ложки, чтобы проверить, все ли в порядке с его волосами. Акааши, скорее всего, просто хочет спросить, есть ли еще свободное место для баристы в кофейне, или, может, предложить Бокуто быть друзьями. Это было бы не первым разом, когда такое случалось; на самом деле, с Куроо они так и познакомились, еще когда Бокуто впервые пришел в кофейню как покупатель и позвал баристу с кошачьей ухмылкой на свидание, и когда Куроо ему отказал, но сказал, что Бокуто классный и его команде по волейболу как раз не хватает нового игрока, если ему это интересно. Может, Акааши будет новым другом Бокуто. Ему это даже нравится. Место для новых друзей всегда есть, и у него нет никого, кто бы говорил с ним о фотографии или книгах и музеях, что на самом деле не так уж и показушно, насколько Бокуто знает. Акааши уже заканчивает второй стакан чая к тому времени, как Бокуто подходит к столику и садится перед ним, стараясь не волноваться. Ладно, может, у него займет немного времени, чтобы привыкнуть к дружбе с самым симпатичным парнем, которого он когда-либо видел, если это то, что выберет Акааши. — Ну, э, привет. — Привет, — совершенно серьезно отвечает Акааши. — Спасибо, что пришел, — говорит он так, будто это Бокуто посетитель в его магазине. — Для начала, прежде, чем объяснять, я хотел бы сказать, что ты не обязан соглашаться из компромисса, если ты из тех, кто так делает. Мне нужен кто-то готовый и серьезно настроенный. Для меня будет лучше, если ты откажешься, если не уверен. — Ладно? — говорит Бокуто, и это выходит скорее как вопрос, потому что к этому моменту он понятия не имеет, чего ждать. Садомазохизм? Говорят, это всегда самые тихие. Какой-то клуб манги? Он не видел никаких аниме стикеров на камере Акааши. — Съемка, — Акааши глубоко вдыхает. — Мне нужен кто-то в качестве модели для проекта на несколько недель. Я заканчиваю свой курс фотографии, и последнее задание состоит в том, чтобы делать фотографии кого-то каждый день в течение месяца, но с определенными условиями. Ничего необычного делать не надо, тебе не нужно даже по-настоящему позировать. Ты выглядишь... — Акааши задумчиво поджимает губы, — идеально подходящим для этого, я думаю. — Ох. — Я буду платить тебе, конечно. Мы можем обсудить это когда захочешь, если ты согласишься. Бокуто присвистывает и складывает руки на стол. — Интересно, — говорит он, и это правда так. — Ладно, конечно. Акааши недоверчиво сужает глаза. — Правда? У меня еще есть несколько дней до начала проекта, ты можешь подумать об этом. — Не, — Бокуто небрежно машет рукой. — Мне нужны лишние деньги и это звучит забавно. Если последний день это не мое убийство и фотография моего тела на крюке у тебя в подвале, я в деле. — А, — говорит Акааши, и его ресницы отбрасывают тени на лицо, когда он опускает взгляд. — Тогда сделка отменяется. Бокуто требуется мгновение, чтобы понять, и он откидывает голову назад, заливаясь искренним смехом. Он трясет головой, успокаиваясь, и широко улыбается Акааши, но от невозмутимого выражения его лица только больше смеется. — Скажи, когда начинать. Они выходят вместе из кофейни спустя пять минут, и Акааши объясняет более подробно о чем проект, какие у него цели и каким образом он надеется работать с Бокуто, и останавливается только когда достает камеру и делает фото стоящего на дереве кота, отражающихся от его черной шерстки последних солнечных лучей и оранжевых листьев. — То есть, он типа. Фотографирует тебя. Каждый день. — Да. — Только вы вдвоем, бродите по городу. — Ага. — И он сказал… Как там? Что ты хорошая модель и он бы хотел продолжать работать с тобой в будущем, если ты захочешь и сможешь? — Да, думаю так. — Черт, — Куроо моргает. — Это нечто. Бокуто, добавляя драматизма, вздыхает чересчур уж громко. — И не говори, чувак. Акааши Кейджи двадцать два и курсы фотографии для него это хобби — вот первое, что узнает о нем Бокуто. Он изучает графический дизайн, фокусируясь на дополнительных занятиях по визуальной рекламе, и иногда ему нравится совмещать работу и удовольствие, используя фотографии, сделанные в свободное время, для проектов колледжа. Он самый тихий человек, которого Бокуто встречал, кроме, может быть, Кенмы — парня Куроо, и у него совершенно нет чувства юмора, точнее, у него тот резкий юмор, который всегда действует на Бокуто как удар в живот и от которого он заливается смехом, задыхаясь. И руки у него тоже самые красивые. Длинные пальцы, бледные и хрупкие, которые держат камеру перед его лицом под идеальным углом — Акааши знает, что делает. У него родинка на одной из костяшек, и он делает что-то своим запястьем, когда заканчивает делать фотографии и убирает камеру, что-то вроде изящного жеста, от которого у Бокуто перехватывает дыхание не меньше, чем от сухого сарказма, только без смеха и с куда более неудобным и тянущим в животе чувством. Первая неделя проходит лучше некуда, пока они пытаются приспособиться друг к другу, учатся общаться и работать вместе, чтобы дни были продуктивными. Акааши заходит за Бокуто, когда у него кончается смена в кофейне, и они вместе идут к месту, которое Акааши запланировал для фотографии в этот день — так, они уже были в парке (трижды), на вокзале (один раз), посреди улицы, когда Бокуто даже не знал, что Акааши собирается его снимать (дважды) и перед воротами старшей школы Бокуто (тоже один раз). Чутье Бокуто не ошиблось, когда подсказало, что это будет весело; поначалу немного неловко, когда Бокуто не знает, какое сделать лицо или как встать так, чтобы фото получилось хорошим, но Акааши терпеливый и подсказывает ему спокойным голосом, в котором слышится забота о нервах Бокуто. Ему правда нравится Акааши. Он добрый и не злится, когда Бокуто портит фото, моргая или чихая. Если обобщить все внешнее, то он тихий, и у него сильная любовь к фотографии, и вытащить из него улыбку немного похоже на выигрыш самых больших призов на фестивалях (и требует столько же усилий). Никто из них не вспоминает тот первый день, когда Бокуто дал ему свой номер путем самой неудачной попытки флирта в истории человечества — как это стали называть Куроо и Лев, — но никаких тяжелых чувств или неловкости между ними нет. Бокуто начинает думать, что ему следовало быть менее прямолинейным и чуть более мягким в этом деле. Акааши не выглядит особо опытным в вопросах флирта или свиданий, или общения в целом, так что не удивительно, что попытки Бокуто наткнулись на стену непонимания. Акааши, прежде всего, очень хороший фотограф. — Эй, вот эта хорошая, — говорит Бокуто, глядя на самую последнюю фотографию, ту, которую Акааши только что сделал, пока Бокуто, даже не догадываясь, говорил по телефону с Куроо. Бокуто на фото широко улыбается, на лице раздраженное, но любящее выражение, и он указывает левой рукой куда-то в пустоту. Он выглядит счастливым, открытым и в какой-то степени харизматичным. — Тема восьмого дня — дружба, — говорит Акааши, мило кивая. — Условием было отсутствие других людей на фотографии. — Сложная, — говорит Бокуто, поднимая брови. Темы и правила предыдущих дней были довольно общими и простыми, куда нужно было добавить только технические моменты вроде зума или вспышки. Эта подработка ему нравится больше, чем он мог предположить. Акааши сказал, что реального позирования не будет, и он не врал, большинство фотографий — самые обычные и требуют не больше минуты или двух, чтобы их инсценировать, если вообще требуют. Акааши хочет, чтобы Бокуто вел себя естественно, был собой и не обращал внимания на объектив, и для него, кто не особо задумывается об окружающей обстановке и никогда не стеснялся камеры, это просто. — Какое завтрашнее ключевое слово? — с любопытством спрашивает Бокуто. — Я не знаю, — Акааши все еще смотрит на последнюю фотографию, явно добавляя фильтры и слои в своем мысленном фотошопе и обрезая ненужные дюймы. — Я проверяю каждый день. Ах да. Фотография же должна быть спонтанной и готовой ко всему, что принесет новый день, или что-то вроде того. Бокуто понимающе кивает. — Ага, хороший план, — он засовывает руки в карманы, когда они подходят к его дому. — Приходи поздороваться завтра в кофейню, мне нужны свидетели на случай, если ты не шутил по поводу крюка в твоем подвале. — Очень смешно, Бокуто-сан. — Но я серьезно, я угощу тебя за счет заведения. Или, скорее, на те деньги, что ты мне платишь? — он шутливо подталкивает Акааши локтем и салютует ему двумя пальцами. — Увидимся. Не сиди всю ночь над фотографией, если эти мешки у тебя под глазами станут еще больше, то они смогут носить твою камеру вместо тебя. — Я закажу кофе, — сухо отвечает Акааши. И затем добавляет: — У меня даже подвала нет. Акааши и правда заказывает кофе. Черный, конечно, и все трое в полном ужасе. — Офигительно, — выдыхает Бокуто, наблюдая, как Акааши пьет из стаканчика, на котором написано Лучший Босс в Мире с взгромоздившейся на Б совой в очках и с камерой. Очень мило, Бокуто бы назвал это своим шедевром. — Как, блять, — шокированно тянет Куроо. — Настоящий герой, — трепетно добавляет Лев. Куроо передает Акааши через стойку по меньшей мере семь пакетиков сахара, страдальчески прикрывая глаза. — Пожалуйста, — говорит он. — Я не могу на это смотреть. Избавь себя от мучений. Бокуто хочется, чтобы его друзья были немного менее смущающими, хотя, на самом деле, не особо. Куроо делает ему молочный коктейль и говорит ‘я прикрою твой жалкий гейский зад пока ты будешь флиртовать с боссом’ достаточно тихо, чтобы Акааши этого не заметил, в отличие от бодро кивающего Льва. — Я не думал, что ты правда придешь, — честно говорит Бокуто, когда они с Акааши садятся за столик. Он чувствует себя немного глупо со все еще надетым фартуком, но коктейль достаточно хорош, чтобы это компенсировать. — Мне нравится это место, — оглядывается Акааши. — Жаль только, не могу сфотографировать должным образом. — Даже я знаю, что для фотографий здесь кошмарное освещение, не говоря уже об этой ужасной вспышке. Без обид. — В этом-то и суть. Нашим прошлым заданием было сделать ошибки начинающих и потом исправить их с помощью фотошопа. Я покажу тебе итог когда-нибудь. Я думаю, получилось довольно неплохо, и преподаватель тоже. Они продолжают говорить, о фотографии и о любви Акааши к черному кофе и о волосах Бокуто, но его мысли на самом деле где-то далеко, застрявшие на том когда-нибудь, на том факте, что Акааши не собирается избавиться от него и больше никогда не показываться как только месяц их совместной работы истечет. Он говорил это раньше, он говорил, что Бокуто хорошая модель и однажды они могут попробовать поработать вместе еще раз, но все это настолько неясно и размыто, всего лишь вероятность в далеком будущем. Ладони Бокуто странно покалывает, и он проводит ими по своему фартуку под столом. Акааши уходит спустя час, забирая бумажный стаканчик с собой, хоть кофе он и допил. Когда Бокуто вопросительно приподнимает бровь, он пожимает плечами и говорит: — Милая сова. Куроо присвистывает, когда Бокуто возвращается к стойке. — Это лицо сломленного парня. — Я так задолбался, — говорит Бокуто. Оставшаяся половина второй недели еще тяжелее, потому что Акааши для фото нужно освещение получше и он выбирает съемку снаружи, и это значит, что заходить за Бокуто после его смены теперь не получится. Они стараются извернуться и найти компромисс между их занятиями и работой Бокуто, и в итоге решают встретиться утром, чтобы сделать фото пока всходит солнце, так рано, что у Бокуто возникает соблазн бросить это все просто чтобы поспать еще несколько часов. У него даже не было времени, чтобы заняться волосами. От этого он немного раздраженный, хотя настроение сразу улучшается, когда он видит, что Акааши ждет его на другой стороне улицы с камерой в футляре через плечо. С первого взгляда понятно, что он не жаворонок; его волосы взъерошены (хотя это и рядом не стоит с ‘я-только-проснулся’ стилем Куроо), глаза полуприкрыты и он не отвечает, когда Бокуто зовет его первые три раза, последний, когда они уже так близко, что почти соприкасаются ногами. Это по-своему, по-сонному мило. Бокуто лениво усмехается и они отправляются. Он думает, что бы ответил Акааши, скажи Бокуто ему, что причина, по которой он не выспался, кроме того, что ему пришлось встать в возмутительно ранний час, это потому что он не мог перестать думать о руках Акааши, когда он настраивает объектив камеры, о его сосредоточенных глазах прямо перед тем, как он делает фото, о движениях его кадыка, когда он пьет свой черный кофе из ада. Бокуто думает, что он, наверное, сделает такое фото и сохранит его для дня с ключевым словом побыть жалким или вроде того, и со вздохом убирает со лба волосы. — Ты сегодня тихий, Бокуто-сан, — говорит Акааши. — Ага, — отвечает Бокуто. Он так устал. Ему хочется вернуться в кровать и, может, взять с собой Акааши в качестве подушки, и это лучше всяких слов говорит, что ему уже нехорошо, потому что Акааши довольно стройный и ни капли не похож на подушку. — Ага. — Мне больше не нравится эта работа, — жалуется он в конце второй недели. — Грубо, — рассеянно говорит Куроо, делая напитки и передавая их ему. Бокуто отдает готовые заказы покупателям и трет шею, когда они отходят искать столик. — Ладно, я соврал. Мне она слишком нравится. Слишком. — Авв, тоже тебя люблю, бро. — Семпай, — говорит Лев, жуя пончик. — Если это поможет, я думаю, Акааши тоже нравится с тобой работать. Он безо всякой осторожности показывает на дверь, и Бокуто поворачивается, чтобы увидеть Акааши, входящего в кофейню. На нем клетчатая рубашка с подвернутыми рукавами, от которой у Бокуто почти слюнки текут, и на этот раз он заказывает свой обычный чай. Уголки его губ приподнимаются, когда он видит сову в очках, пилотирующую маленький самолет, которую Бокуто нарисовал для него. — Почему в самолете? Совы и сами могут летать. — Боже, я не знаю, смирись. И когда час спустя Акааши поднимается, готовясь уходить, и задерживается только чтобы провести большим пальцем по подбородку Бокуто, говоря ‘Осторожнее с молочными коктейлями, Бокуто-сан’, Бокуто позволяет себе поверить, что, может быть, Лев и прав. Лев был прав. Или, по крайней мере, он не полностью ошибался. Акааши совершенно точно нравится компания Бокуто (в его тихом, ты-уверен-что-это-хорошая-идея-Бокуто-сан? стиле), и в четверг третьей недели он приглашает Бокуто в свой дом поужинать, поговорить о волейболе и посмотреть, как Акааши разбирает фотографии, сделанные в течение месяца. Они едят рамен, Бокуто заставляет Акааши пообещать, что когда-нибудь они поиграют вместе и Акааши будет подавать ему, и от скуки он опускает голову на плечо Акааши, когда они сидят рядом перед ноутбуком с открытыми в фотошопе где-то пятнадцатью фотографиями Бокуто и кучей маленьких окошек с линиями и цифрами, которые ему непонятны и неинтересны. Акааши позволяет ему уснуть вот так и не будит его до тех пор, пока не заканчивает, когда часы на ноутбуке показывают почти полночь. Бокуто из принципа отказывается уходить, заявляя, что после таких скучных посиделок он заслуживает хотя бы эпизод хорошего сериала, и все заканчивается просмотром какой-то драмы, которую Бокуто переигрывает высоким голосом, и Акааши фыркает и даже немного смеется, как бы старательно он ни пытался скрыть это от Бокуто. Они сидят рядом в той же позе, соприкасаясь ногами и плечами, и Бокуто чувствует каждое движение Акааши — он бы мог пересчитать каждую веснушку, рассыпанную по его щекам, если бы мог смотреть достаточно долго. Когда Акааши поворачивает голову, его взгляд на мгновение опускается на губы Бокуто, так быстро, что Бокуто уверен — ему самому так сильно этого хочется, что уже такое привиделось. Они настолько близко, что Бокуто бы хватило податься вперед всего на пару дюймов, и он смог бы почувствовать, как выдыхает Акааши, начиная говорить: — Можешь остаться. Ты все равно нужен мне в половину пятого. — Злоупотребление властью на работе, — бормочет Бокуто, усмехаясь, потягивается назад и отправляется в ванную. По пути туда он мельком заглядывает в библиотеку Акааши, и это то место, где Бокуто находит полароид. Он уверен, что причина, по которой Акааши позволил ему одолжить камеру, это потому что сам он ее не использует и потому что он не настолько бессердечный, чтобы отказать его мольбам. Бокуто знает, что когда его что-то сильно захватывает, он может быть как ребенок, которому невозможно отказать, но в его защиту, камера этого заслуживает. Она старая, на ней есть пятна, которые не сходят сколько он ни тер их рукавом, снимки получаются с неприятным желтым оттенком и Бокуто уверен, что ее жизнь подходит к концу, но это все равно самая классная вещь, которую он когда-либо видел, поэтому он с гордостью берет ее в кофейню. Он делает фотографии вечного беспорядка на голове Куроо и улыбающегося Льва, пытающегося надеть свой фартук, делает свое селфи со стаканчиком, спасенным им из мусорной корзины, на котором в свой первый день работы он нарисовал самую милую черепашку, и еще фотографирует одного из их постоянных посетителей (Ойкаву Тоору, забавного симпатичного студента юридического), когда тот видит Бокуто с камерой и просит о фото медовым голосом и с самой обаятельной улыбкой. В общем, он делает фото и отдает его Ойкаве вместе с макиато. Позже, когда он встречает Акааши уже вне кофейни, он поднимает камеру, широко улыбаясь. — Это самая крутая вещь. — Тебе очень легко угодить, Бокуто-сан. Сегодняшняя тема — отражение. Акааши, видимо, уже все продумал, потому что у него не занимает больше минуты рассказать план: Бокуто должен будет снимать его на полароид, пока Акааши будет фотографировать его своей камерой. Они сидят на ветке дерева в парке друг напротив друга, как раз когда солнечный свет еще не исчезает полностью, Бокуто делает фотографию точно когда Акааши заканчивает отсчет и их камеры щелкают одновременно. Он ждет снимок и гордо машет им, когда тот проявляется. — Я оставлю это, — заявляет он, но перестает улыбаться, когда замечает выражение Акааши. Он внимательно смотрит на Бокуто, ровными белыми зубами закусывает нижнюю губу, и выражение его лица расслабленное и простое, почти рассеянное. Как только Бокуто начинает говорить и поднимает взгляд, оно меняется обратно на обычное ‘Бокуто-сан’ выражение, но уже слишком поздно. Хоть это и длится всего мгновение, Бокуто успевает заметить, и теперь эта картинка отпечаталась в его памяти, и когда он сегодня отправится спать, видеть будет только ее. — Когда твой проект закончится, я приглашу тебя еще раз, — говорит Бокуто. Взгляд Акааши пристальный и сосредоточенный, как объектив его камеры. Он кивает. Лев вздыхает и отдает Куроо денег достаточно для того, чтобы купить Кенме новую игру. — Сволочи, — говорит Бокуто, закатывая глаза. — Вы делали на меня ставки? — Тебе всего нужно было продержаться еще две недели, — скулит совершенно несчастный Лев. — Ну и ну, — только и отвечает Куроо, пересчитывая деньги. — Переспать с боссом? Я горд. — Мы не спали, верни Льву его деньги. — Что? Я думал, ты мой друг. — Мне нравится Кенма, — уверяет Куроо Лев, — но эта игра уж слишком дорогая. Семпай, — он поворачивается к Бокуто, умоляюще складывая ладони, — пожалуйста. Две недели. Бокуто снова закатывает глаза и идет встречать Акааши у их столика. — Чего он тогда так улыбается, если не из-за секса? — слышит он недоуменный вопрос Куроо. Бокуто держится до четверга. После дней и ночей прогулок по городу с Акааши, совместных обедов, фотографирования с Акааши, сна в кровати Акааши с опущенной ему на плечо головой и рукой Бокуто поперек его груди, после четырех недель с абсолютно милыми рисунками сов на бумажных стаканчиках и Акааши, с его длинными ресницами, темными вьющимися волосами и красивыми предплечьями Бокуто готов взорваться или что там делают люди, когда кого-то хотят настолько, что пальцы на ногах поджимаются и в груди чувствуется тяжесть. Им осталось всего три дня до того, как Бокуто так или иначе пригласит его снова, и если только он не самый большой идиот на Земле, он почти уверен, что Акааши согласится. Сегодня Бокуто не остается у Акааши на ночь, и когда они останавливаются у двери его квартиры, он кладет руку на талию Акааши и делает маленький шаг, пока их ботинки не соприкасаются. Акааши стоит неподвижно, но не сопротивляется, и его рука, которая всегда лежит на камере, сейчас крепко сжимает ремешок, и он такой великолепный, боже, Бокуто готов кричать об этом. На самом деле он не говорит ничего (он знает, что это лучше, чем сказать что-то клишированное и глупое вроде ‘я поцелую тебя прямо сейчас, Акааши’), просто наклоняется ближе, и вот оно, глаза Акааши закрываются, губы приоткрываются и это будет хорошо, это будет так хорошо… Акааши вставляет свою руку между ними, и Бокуто целует мягкую кожу его костяшек. — Я все еще плачу тебе, так что нет, — говорит он, когда Бокуто отнимает губы от его руки. Бокуто проводит рукой по лицу и делает шаг назад. — Серьезно? — Серьезно, — твердо говорит Акааши. — Терпение. Он притягивает Бокуто за воротник рубашки и целует его в щеку в опасной близости к уголку губ, оставляя его неподвижно стоять там и, улыбаясь и тряся головой, смотреть Акааши в спину пока тот уходит. Лев так или иначе все равно покупает игру, потому что он самый мягкий кексик в мире и фактически самый добрый человек, которого Бокуто встречал за свою жизнь. Кенма играет в нее, сидя за стойкой в кофейне, и подбородок Куроо лежит у него на плече, пока он наблюдает и говорит ‘хорошая работа’, когда его парень убивает первого босса, и это действительно прелестно, хоть Бокуто и не говорит этого вслух, потому что ему не нравится быть закиданным пластиковыми ложками и пакетиками с сахаром. Это напоминает ему, как Акааши провел прошлую ночь, сидя на кровати у Бокуто между ног, работая на ноутбуке и прислонившись головой к его груди, и как Бокуто смотрел ему через плечо, положив на него подбородок и касаясь виском щеки Акааши. Тема последнего дня простая: фотография, сделанная самой моделью. Бокуто делает их довольно много, чтобы Акааши было из чего выбрать, хотя ему придется еще сделать что-то с неприятным желтым оттенком на каждом полароидном снимке. На одном он целует Акааши в висок, еще один, где целует прямо в губы; прижимается к шее или зарывается лицом в его темные волосы, хотя Бокуто больше всего нравится тот, где Акааши целует его в челюсть. Еще есть поцелуи на кухонном столе со сковородками и кастрюлями позади них, и еще один снимок, весь размытый, потому что Бокуто пытался нести Акааши, одновременно делая фото, и они упали. В конце концов, Акааши выбирает тот, который Бокуто сделал посреди ночи, где он с закрытыми глазами по-совиному ухает Акааши в улыбающиеся губы.