Про "это"...

      Это было смешно, нелепо и грустно. Карл обласкал взглядом линию обтянутых черными джинсами бедер, вскинул голову и поспешно спрятался за бокалом с колой, поймав напряженный взгляд Майлза. День стремительно приближался к концу, усталые, но довольные гости угомонились, хотя пока и не собирались расходиться, и Сандер смог наконец немного расслабиться и отдохнуть от забот. Плеснув в бокал холодной шипучки, он со вздохом облегчения устроил свою пятую точку на стуле и уже привычно нашел взглядом Майлза. И тут же пожалел об этом. Потому что тот не нашел ничего лучше, как растянуться в шезлонге, демонстрируя свои бесконечные ноги. Беседуя с кем-то из сослуживцев, он задумчиво поглаживал пальцем губы, и Сандер в очередной раз проклял все, что только можно было проклясть. Сердце, тело, душу, возраст и время заодно. Первое любило, второе хотело, третья металась где-то, а последние два… Чертово воспитание, вбитые в подкорку устои и понятия о морали и грехе делали жизнь невыносимой. Поначалу. Иногда Карл только диву давался, как легко оказалось ему принять и признать. Да, любит. Да, мужчину. Парня. Самого нужного, самого любимого и самого желанного. Может, в награду за смелость, а, может, и в наказание, любовь оказалась взаимной, и первое время Карлу казалось, что он спит и просто видит сон. Смешно, но заставить себя поверить в собственное счастье оказалось сложнее, чем признаться в любви. Отношения были странными, неторопливыми и иногда ему казалось, что делая шаг вперед, они с Майлзом делают два назад. Ну или в бок. Вот так «вальсируя», они узнавали друг друга совсем с другой стороны. Учились доверять не только на работе, но и в жизни. Счастливыми отношениями «до» похвастаться никто из них не мог, разбитые сердца давали о себе знать, и оба боялись причинить друг другу боль неосторожными словами. Почти год им понадобился на то, чтобы забыть о прошлом и сделать наконец шаг навстречу друг другу, после которого все изменилось очень круто. И по состоянию на сегодня Карл считал себя счастливым человеком. Не то, чтобы обходилось без мелких бытовых ссор и проблем, но все разрешалось быстро. Главное, было желание найти компромисс. Никогда не обладавший особой житейской мудростью, Карл учился сдерживаться, признавать свои ошибки и идти на уступки. Например, когда встал вопрос о совместном жилье, и они в очередной раз поругались, Карл просто нашел очаровательный домик, подходящий под запросы и его, и Майлза. Майлз, уже готовый забить на свои собственные желания, только бы быть вместе, был приятно удивлен, почти шокирован. Его растерянную, но счастливую улыбку Карл вспоминал до сих пор, особенно когда от работы хотелось выть и лезть на стены. Мелочи вроде незакрытого тюбика зубной пасты, оставленной чашки из-под кофе или не выключенного телевизора, конечно, здорово раздражали обоих, но не настолько, чтобы ссориться из-за них. В общем, все было просто прекрасно. И было бы еще лучше, если бы не одно «но». То самое, о котором вслух говорить не принято. Отсутствие близости. Настоящей, полноценной близости. Секса. Любви. Как угодно. Ни один из них раньше не имел никаких отношений с мужчинами и как все должно происходить, знали только в теории. О, эту самую теорию оба знали просто на отлично, изучая ее украдкой друг от друга. Это было ужасно мило, смущающе и немного стыдно. Карл отлично помнил собственную первую реакцию на найденные в Интернете картинки. Почти ужас, шок, смущение и неприятие. Закрыв страницу, Сандер постарался выкинуть все увиденное из головы, но рядом был Майлз, к которому тянуло, как магнитом, которого хотелось до звездочек в глазах. И почему-то от картинок, то и дело возникающих в голове с ним самим и Майлзом, прошибало жаром, а во рту пересыхало. И Карл снова вернулся к Интернету. Непроходимые девственники в этом плане, оба обходили этот вопрос стороной, но долго так продолжаться не могло. В конце концов, что для двух здоровых влюбленных друг в друга мужчин несколько поцелуев, хоть и далеких от невинности? Сейчас Карл не смог бы сказать, кто сделал первый шаг, но ощущение прижавшегося к нему гибкого разгоряченного тела Майлза помнил до сих пор. Но даже тогда они не дошли до главного. И даже наполовину главного. Стеснительность и скромность никуда не делись, и у Майлза покраснела даже шея, когда такой же красный и смущенный Карл впервые увидел его полностью обнаженным. Майлз был потрясающим, великолепным, охренительно красивым. Настолько, что Карл забыл о вложенных воспитанием, временем и прочими вещами запретах. Но Майлз, скованный только своей природной скромностью, от смущения избавился довольно быстро, да и до Сандера вдруг дошло, что отсутствие привычных женских округлостей ничуть не мешает, а ласкать острые пики аккуратных сосков любимого мужчины гораздо приятней. Тем более что те оказались настолько чувствительными, что от одних только бархатных и томных стонов Майлза кружилась голова. Для них обоих в тот вечер все закончилось слишком быстро, но они хотя бы сдвинулись с мертвой точки. И уже через неделю ощущение чужой напряженной плоти в собственной ладони не было чем-то особенным, а вид белесых потеков вызывал не чувство стыда, а глухую удовлетворенность. Но этого было мало, все равно мало. Объятий, поцелуев, откровенных ласк не хватало. И, возможно, в одну прекрасную ночь Карл потерял бы контроль настолько, чтобы взять Майлза по-настоящему, наплевав на тихо умирающую, но не потерявшую голос стыдливость и навязанные установки, но один короткий комментарий на каком-то форуме все изменил. «Первый раз всегда больно». И этой же ночью Карл, до смерти боявшийся причинить любимому мужчине боль, вместо того, чтобы продолжить начатую прелюдию, вдруг сбежал в душ, оставив возбужденного, разгоряченного Майлза без объяснений. А когда вернулся, тот уже спал или делал вид, что спит, завернувшись в одеяло по самую макушку. Разумеется, утром они поссорились. Майлз тихим и холодным голосом говорил, что если Карл его не хочет больше, то мог бы сразу сказать. Чувствовавший себя виноватым, в ответ Сандер заметил, что не сбегал бы, если бы не хотел и, смущаясь, объяснил суть проблемы, дав заодно понять, что Майлза любит по-прежнему и даже больше, но к тому, чтобы намеренно причинять ему боль ради собственного удовольствия — не готов. Больше на эту тему они не говорили, но Майлза такое положение вещей явно не устраивало. И жизнь Карла превратилась в настоящий ад, в котором Майлз Мартин разгуливал по дому то полуголым, то застегнутым на все пуговицы так, что видны были только кисти рук да голова. Он то потягивался, демонстрируя плоский живот, то рассеянно облизывал губы, зная, что Карл на него смотрит. Он соблазнял бесхитростно и откровенно, но Сандер все равно велся, даже зная об этом. Но все, что позволял себе — это жаркие, болезненные поцелуи да мимолетные прикосновения и объятия. Они по-прежнему спали в одной кровати, стараясь улечься так, чтобы не касаться друг друга, но по утрам Карл все равно обнаруживал себя на половинке Майлза. Во сне они так тесно прижимались друг к другу, что Карл выдерживал настоящий бой с собственным телом прежде, чем отодвинуться. А совсем недавно он принял решение, озвучить Майлзу которое боялся. Тот не оставлял попыток вернуть хотя бы то, что было у них до этого, но вовсе не уверенный в своей выдержке Сандер пресекал все попытки на корню. Поэтому предлагать Майлзу и вовсе забыть об этой стороне совместной жизни… было бы ошибкой. Он даже себя до сих пор убедить не смог в том, что это хороший выход, а обоснование «живут же люди без секса» Майлз вряд ли поймет. А терять его Карл не хотел. Не мог. Не считая дочери, Майлз был всем в его жизни, и Сандер слишком хорошо это понимал…       …Карл поболтал уже ставшую теплой колу, с тоскливым вздохом вскинул взгляд и тут же заскрипел зубами. Майлз смеялся. Смеялся мягким чарующим смехом, закинув голову так, как Карл любил, демонстрируя шею, которая словно просила оставить на ее коже автограф в виде красного следа. Но Майлз смеялся не над его шутками. И разговаривал не с ним. Новенький менеджер, которого совсем недавно взяли в отдел, то и дело поправляя норовившие сбежать с носа очки в ультрамодной оправе, рассказывал Майлзу анекдот и буквально ел его глазами. Карл стиснул бокал пальцами, но ехидный тонкий внутренний голосок уведомил о том, что, в отличие от него, Майлз молодой здоровый парень, и если ему самому хватает холодного душа в компании с правой рукой, то Мартин — совсем другое дело. Потребности тела никто не отменял, а жить с объявившим целибат — удовольствия мало. Карл велел голоску заткнуться, но даже после того, как тот замолчал, мысли покидать голову не хотели. Все правильно и все логично. Но от ревности темнело перед глазами, а от страха сводило пальцы. Неизвестно, до чего бы он себя накрутил, если бы Лиза как бы между прочим не напомнила, что завтра рабочий день, и народ потихоньку потянулся к выходу, не забыв помочь с уборкой. Майлз как раз проверял, закрыли ли они дверь, когда Карл обнял его за талию, прижимаясь грудью к спине. Втянул аромат его тела и не сильно, но чувствительно сжал зубами кожу на плече, заставив Майлза вздрогнуть. Застонал тихо и впился губами в шею, оставляя след так, как хотел. Провел раскрытыми ладонями вдоль тела, зарылся пальцами в волосы, вынуждая наклонить голову для лучшего доступа. — Не начинай того, что не намерен заканчивать, — хрипло произнес Майлз и охнул, когда Карл неожиданно отстранился и, дернув за руку, поволок за собой в спальню. Толкнул спиной на кровать и накрыл собой, впиваясь в губы поцелуем и шало улыбаясь, надеясь, что это сойдет за ответ. Судя по тому, с какой страстью Майлз ему ответил, тот все понял правильно…       …Солнечный луч пощекотал нос, и Карл, поморщившись, негромко чихнул и проснулся. Разлепил ресницы, потянулся сладко и собственническим жестом подгреб сопящего Майлза к себе, обнимая всеми конечностями и чувствуя томление внизу живота. Вчера сил хватило только на то, чтобы дотянуться до одеяла, и сейчас обнаженный, расслабленный, пахнущий сексом и совсем чуть-чуть карамелью Майлз вызывал нежную улыбку и недвусмысленные желания. Их первый раз вышел неуклюжим, неловким, болезненным, но настолько охренительным, что они, отдышавшись, решили сразу перейти ко второму, чтобы «закрепить результат». Неловкости и неуклюжести поубавилось, и Карл узнал, что самая чувствительная точка на теле любимого — это местечко между пальцев, и если провести по нему языком, Майлз замрет, затаив дыхание. А если нарисовать узор кончиками ногтей на его пояснице, то можно услышать долгий и потрясающий в своей музыкальности стон. Что внутри его тела настолько узко и восхитительно, что можно лишиться рассудка, только оказавшись в нем. Карл потерся колючей щекой о плечо Майлза и прижался к нему губами: — Старший инженер Мартин, вы проспали и опоздали на работу. Майлз пошевелился и зарылся лицом в подушку, коротко фыркнув: — Думаю, у меня была уважительная причина, главный инженер Сандер. — Это какая же? — Карл улыбнулся и потянул одеяло вниз, выпутывая из него любимого соню. На работу они еще не совсем опоздали, но придется обойтись без завтрака. Майлз повозился в его объятиях, разворачиваясь к нему лицом, и, уткнувшись носом в шею, выдохнул, пуская мурашки по всему телу. Кажется, без кофе они тоже обойдутся. — Я забыл завести будильник, — Майлз коротко зевнул, приник, обнимая за плечи. — А так как вы и были тем, кто так коварно отвлек меня от этого важного дела, вам и отдуваться перед начальством за нас обоих. Карл фыркнул, а потом расхохотался в голос. Пожалуй, еще не поздно позвонить Лизе и сказать, чтобы раньше обеда она их не ждала…