Средневековая музыка — Испанская средневековая народная песня.
— Иди сюда, путник! У нас есть вино, есть отличные истории и музыка, которая поднимет твой настрой! Он даже усомнился, что говорят с ним. Обычно маленькая госпожа не обращалась к нему. Даже родная мать говорила о нём так, будто бы его вообще не было. — В-вы со мной говорите? — щёки обдало жаром; он смутился и отвёл взгляд, если его вообще можно было отвести. — Да, с тобой! Иди сюда, друг, — хор голосов поманил его за собой. — Подходи и обогрей свои кости, добрый путник! Последний голос был нежным, но заводным и глубоким. Женский молодой и звонкий, но было в нём что-то такое… жгучее. За пределами этих голосов звучала музыка, такая же заводная и жгучая, как и женский голос. Он пошёл на голос, опуская веки за глаза, а голову — вниз, отчаянно пытаясь скрыть своё уродство. Гостеприимство людей было таким приятным, ему не хотелось слышать их упрёки. Он сидел у костра вместе со всеми и наслаждался тем, как красиво пели тот молодой господин и девушка с глубоким звонким голосом. Как ему пояснил маленький мальчик с неверной речью, они вместе составляли пару как в песнопениях, так и в жизни. И путник понял, что думает о них, как о хорошей паре. Гармоничной и такой свободной. Как и весь этот народ, называвший себя уличными артистами. — Иди сюда! — улыбнулась девушка, хватая холодную руку гостя и увлекая его в хоровод. Это был приятный, но более молодой голос. Он нравился ему даже больше. Девушка танцевала с ним долго, крутила его и вертела, как ей вздумается. Иногда они с подружками менялись: он понял это по тому, как менялась мягкость ладоней, длина пальцев и тихие хихиканья, перебивавшие ритм музыки. Путник веселился, совершенно и позабыв о своём уродстве. К нему впервые относились, как к своему, как будто он был нормальным человеком. Его глаза обманывали его: он видел мелькающие силуэты и даже различал черты своей весёлой и озорной партнёрши. Но это было лишь его живое, взорвавшееся мириадами фантазий, воображение. Он видел и чёрные волосы, и пёстрый платок в в них, и бронзовую кожу с выделявшимся на её фоне белым рядом ровных зубов. Озорные карие глаза смотрели прямо на него, но потом вдруг от чего-то забегали по сторонам, нежная рука танцовщицы задрожала, шаг сбился. Он чувствовал всё это, и где-то глубоко в душе уже знал и страшился того, что произойдёт в следующую секунду. Девушка отскочила и позвала кого-то на языке своего народа. — У него нет очей! — зашептала она в тишине, повисшей после того, как музыку и песни прервались. Глубокий голос той, что пела и плясала с молодым господином, поразил его: — Успокойся, Кармен! Ян, пойди сюда! Его внезапно взяли за руку и потянули в сторону. «Наказание», — безропотно подумалось ему, и всё тело мгновенно застыло в холодном подобии статуи. Молодой господин, которого девушка назвала Яном, усмехнулся. Но голос его не был омрачён злобой или тёмным весельем. Это был голос заботливого отца. Где-то недалеко снова запели и продолжили веселье. — Оставайся с нами, путник. Нечего тебе одному быть! — Н-но ведь я… я сломан, — прошептал парнишка. — У меня нет очей. Ян положил руку ему на плечо, а другой взял его руку и положил на мягкую, уже знакомую ладонь. Кармен стояла прямо перед ним — он мгновенно представил чёрные волосы и виноватый взор карих больших глаз. — Т-ты не сломан, — прошептала девушка. — Я никогда ранее не встречала таких, как ты. Но Мати рассказала, что тебя отметил Всевышний. Молодой господин продолжил её слова: — Дева Мария осветила тебе путь сюда сквозь твои бледные очи. Ты должен быть с нами. Несмотря на твою потерю, мы научим тебя иным вещам, как можно видеть без очей. Давай же. В этот день путник обрёл дом. В этот день он обрёл то, чего у него никогда не было. И больше никогда он не жалел, что Бог его сломал. Всевышний отметил его судьбу, а Дева Мария указала путь к этой судьбе.***
— И в чём твоя судьба? — спросила девушка с глубоким, но всё тем же озорным голосом, которая именовалась теперь его женой. — В тебе, Кармен, — улыбнулся уличный артист, поглаживая её округлый живот.