Страницы, вырванные из дневника

Целая жизнь, полная приключений, порой очень опасных, крайне удивительных событий, бесчисленных побед и серьезных поражений оборвалась, словно камень упал в воду, на самое тихое дно самого глубокого колодца. Далекие дни и долгие вечера с любимой семьёй и друзьями, такими надёжными и преданными были в полной недосягаемости сейчас. Словно вся эта жизнь – борьба за равенство, медленный, но верный подъём к вершинам власти, и безжалостное истребление «ошибок природы» - всё это приснилось Аврааму, мужчине средних лет, без бородки, с волосами чуть светлее и с взглядом чуть грустнее, чем у настоящего, но уже мёртвого Авраама Линкольна – бывшего президента США. Уйти так, как сделал это он – без прощания или малейшего намёка мог не каждый. Но официально Авраам Линкольн был застрелен Джоном Бутом в театре Форда, и его тело покоилось Спрингфилде на кладбище Оук-Ридж уже несколько дней. Другой же Авраам сидел в плетеном кресле, закинув ногу на ногу, и читал сразу несколько газет с большими заголовками об ужасной кончине великого человека. Генри еще не вернулся, похоже, ужин был в самом разгаре. Генри.… Столь многим бывший президент Америки обязан ему! И не только как президент, но и как друг. Убийство было сыграно идеально. Казалось, что сердце каждого американца остановилось, и, не вдыхая, толпа голодных глаз наблюдала жестоко сыгранную трагедию. Даже Мэри… Авраам тяжело вздохнул, он знал, что у неё всё будет хорошо, должно быть хорошо. В конце концов, не она виновата, что их любовь угасла безвозвратно. Но они были неплохой парой, всеми признанной парой. И не смотря ни на что, каждое утро, которое они проводили рядом, Мэри улыбалась ему, а он ей. Блеклый свет от лампы дрогнул, словно вздыхая и выдыхая в такт думающему человеку. На всю оставшеюся жизнь ему хватило приключений, теперь он уйдет в тень, прохладную и скрывающую все тревоги и страсти мира от того, кто в ней прячется. Улыбка, неестественно молодая, освежила хмурое лицо. Сейчас, каждую минуту уходящего часа, в тишине, в приятном месте и в полном одиночестве Авраам чувствовал себя счастливым. Мысли его витали далеко в холодном и сыром Лондоне. Да, первым делом он должен отправиться в Лондон. Чтобы ранним утром по залитым дождями улицам встречать серолицых прохожих, спрятанных в дождевиках и в зонтиках, чтобы увидеть Тауэр и Букингемский дворец. А потом обязательно Стоунхендж.… Или может быть чудная Ирландия? Но это только лишь царица морей, Британия. Только лишь! Целый мир свалился на голову опешившего ещё не путешественника, который уже знал, что это начало долгого и прекрасного пути. Ощущения были равны по силе тому, как если бы новое сильное сердце застучало в груди умершего человека. И это было великолепно! - Ты любишь орхидеи? – раздался звонкий голос . Мысли и воздушная радость были мигом прерваны лучами приятного, но громкого для царившей атмосферы звука. У Генри было волнующееся лицо, но вид показывал, что на сердце у него покой и мурлыкают кошки. В руке он держал белый, чуть завеявший, пятнистый цветок. Орхидея казалась мёртвой, и они отлично дополняли друг друга. - Не так чтобы очень.… С чего такой вопрос? - Авраам улыбнулся и поднялся с кресла. Может Генри и составит ему компанию в подобном мероприятии. Он ведь, вроде не видел вживую детей Альбиона? - Я подумал, розы будут слишком вызывающими и пошлыми для кладбища и для могилы с твоим именем. И выбрал орхидеи. Надеюсь, ты был не против.- Генри достал из-под небольшого дубового серого столика небольшой графин и небрежно кинул туда цветок. - Ты был на кладбище всё это время? И что же, изображал страдающего друга? – Авраам отошел на другой конец комнаты и, как всегда делал, когда задумывался, провел рукой по средней полке старого, но ещё сохранившего остатки изящества книжного шкафа. Его друг уселся на мягкое и нагретое кресло и заговорил чуть тише с тем же волнением, которое с каждой минутой скрывалось всё хуже и хуже. - Нет. Я просто гулял рядом, смотрел на страдающих людей. И многое за это время пришло мне в голову. – Рука неуверенно замерла на Мольере и отправилась дальше. - Страдание – это не так уж и плохо. Гораздо хуже этого пресыщенность жизнью. – Авраам с неохотным любопытством стал разглядывать бледный цветок, задыхающийся без воды. – У меня к тебе предложение. Я надеюсь, ты не откажешься, но даже если так, я отправлюсь один. Хочешь съездить в Англию? А потом ещё куда-нибудь? Ведь нас здесь больше ничего не держит. – Оставалось узнать только да или нет. Генри чуть посветлел в лице. Это знак. - Прежде, чем я окончательно соглашусь, хочу сказать тебе ещё кое-что. Благодаря тебе я пережил очень многое и не о чем не жалею, мы прошли и огонь, и воду, уничтожили тех, кто хотел поработить невинных людей на долгое время. Но несмотря ни на что, нас не связывала тесная дружба. Мы были соратниками, союзниками против общих врагов, и радовались победе вместе, но это не было той настоящей дружбой, которая была у вас с Уилом. И теперь я думаю, что это изначально было нашей общей ошибкой. Я хотел бы… Я могу это исправить, Авраам.- Человек в кресле расслабился, лицо его чуть заблестело, пальцы перестали подрагивать. И его слова до сих пор звучали где-то в воздухе, чуть меняя интонацию и добавляя живые иллюстрации. - Генри, мы друзья, настоящие друзья, мы уже стали ими, и не оспаривай этого! - Авраам словно и не вникал в смысл прозвучавших слов. Он вышел из комнаты, захватив с собой графин с цветком, и вернулся через пару минут с тем же графином, только теперь он был наполовину заполнен водой, цветок чуть оживился, и стал ещё бледнее. - А сейчас, я думаю прямо сейчас можно начать собираться, чтобы не терять даром времени.- Авраам вышел из комнаты, на пути размышляя о том, где можно купить пальто потеплее и какой чемодан выдержит не близкий путь, однако Генри не отставал ни на шаг, молча и внимательно следя за каждым движением друга, как бледная тень, которая не смеет напомнить о себе. Прошло полчаса.… Или час. А может и меньше. И когда, утолив желание сделать что-нибудь полезное, Авраам выскользнул на балкон, по прежнему тихо и незаметно за ним последовал Генри и уверенно закрыл с собой стеклянную дверь, прикрывая все ходы к отступлению. Что-то темное, глубокое, пахнущее свежестью и хвойными иголками тяжело и ощутимо опустилось на землю. Синее, серо-яростное, страшно выдыхающее небо нависло над всем спящим и бродствующим. Прекрасное время, и такое далекое от реальности. - Я знаю, что ты скажешь. И какие доводы приведешь. Но и мне это решение далось не легко, поверь. Ты ненавидишь подобных мне, но не меня. А я верю тебе и твоему разумному сердцу. Мы смогли бы и дальше быть вместе, путешествовать.… Ты мог наверстать то, что упустил в своей жизни. И это будет не проклятие, это будет вечность, проведенная рядом со мной, рядом с теми, кто будет нуждаться в нашей помощи. Подумай, Авраам. - Раздался мерный и плавучий, не чуть не дрожащий голос, похожий на шепот, не будь он слишком рассудительным, Авраам мог поверить, что это завывает ветер. - Я не могу согласиться, даже если правда будет на твоей стороне. Слишком много зла произошло из-за вампиров, я не хочу свою жизнь превращать даже в нечто подобное. – Прохладная рука легла на плечо, и снова, только громче и настойчивее заговорил мерный голос. - Конечно. Я всё понимаю. Чудовища убили твою мать и твоего ребёнка. А теперь ты постарайся понять меня. Я провел полжизни в диком одиночестве и хотел свести счёты со смертью. Но новая борьба, твоё появление, и то чего мы достигли, меня воодушевили. И я слишком, слишком долго был один! – Генри прервался, и его глаза жутко заблестели, а рот раскрылся в усмешке. - И к несчастью я эгоист больше, чем нужно. К тому же, Авраам, я сильнее тебя.- По-прежнему любуясь ночной стихией с грозным небом, Авраам не сдвинулся с места, его это не пугало. Кто угодно, только не Генри. Он медленно повернулся к говорящему и покачал головой, перебирая пальцами тонкие узоры на камне. -Нет. Если ты так этого хотел, сделал бы это раньше, просто бы дал Адаму укусить меня, не успев прийти на помощь. Всё равно бы победа была за нами. – - Почему ты так в этом уверен? Ведь могла быть и другая причина, – ответил Генри, предвещая своим тонким намёком что-то нехорошее. Но слишком ясное. - И какая же? – - Может быть… - Авраам напрягся, уже полностью приготовившись к чему угодно, заметив, что «кто-то» закрыл дверь на защёлку, но если перескользнуть через балкон, зацепиться за перила и спрыгнуть на лужайку, можно выиграть время. – Может быть, я хотел сделать это сам.- Самые сокровенные темницы и подвалы со всеми лабиринтами и закоулками души медленно выплыли наружу, не стыдясь своей нагой открытости. Генри спокойно сложил руки, уже зная конец загаданной им пьесы. Или обычного романа. Ветер зашевелил атмосферу, размывая сказанные слова, притупляя их. Каждый из стоящих на балконе, не пытался развить мысли в действие. Начало защиты, означало бы неминуемое нападение и наоборот. Поэтому ветер беспрепятственно охлаждал разгоряченные головы, а время, не протестуя, клонилось к глубокой ночи. А что, по сути, время? Оно могло бы и подождать. А вот Генри Стерджес не мог. Он сделал полшага вперед. - Говори, говори то, что хочешь сказать, и я закончу. - И он сделал ещё оставшиеся полшага. - Не беги так быстро, Генри. Дай мне подумать. – Спокойно проговорил собеседник, и самая аккуратная и отточенная маска бесстрашия и легкости легла на его лицо. Загнанный в тупик не силой, а собственным нежеланием бороться, он не бежал. Время брало своё? Куда бежать, если он больше ни для кого не существует? Да и от кого? В конце концов, вся прелесть прошлого в том, что оно… Генри сделал ещё один шаг, приближаясь, как убийца к жертве, отбавляя её время. Прошлое. Но это было невозможно терпеть! Авраам перескочил через перила, и прыгнул. Раздался приглушенный звук, кажется, сама ночь была возмущена таким нарушением её гармонии. Было не так высоко, но достаточно, чтобы начать задыхаться, больно ободрать ладони, и не успеть быстро вскочить. Но это было лучше, чем быть наверху, как загнанное животное. Авраам медленно перевернулся на бок, а потом на спину, все страшно горело. Рядом уже какое-то время стоял Генри. Вот всё и закончилось. - Всё ещё прыгаешь, как сайгак. – Он присел рядом – Это всё, Авраам?- - Нет... – он не мог отдышаться, холодный воздух бил по лицу, трава таяла под телом, и Авраам никак не мог приподняться. – Стой…- Казалось, кто-то негромко засмеялся такой тропе событий. Но тут же замолк. Развязка была так близка, до отвращения близка для искателей приключений. Расстояние между ними мгновенно уменьшилось в два с половиной раза. - Скажешь как-нибудь в другой раз.- И Генри наконец-то вцепился в него, зубы жадно коснулись шеи, ища свой источник живительной воды. Авраам что есть мочи обхватил за его спину, теперь уже пытаясь выдохнуть, но ощущения пересилили возможность мыслить. Кровь наполнилась огненным свинцом, холод подступил к горлу, сжимая и разжимая свои тиски, жесткие пальцы вцепились в голову, страх расслабил руки и ноги, а восторг от резких ощущений напряг их. Это будоражило дух. Словно самый жуткий сон подсознания, которое всегда хорошо скрывается от посторонних и от нас самих в особенности. Генри пил с наслаждением, с жадностью ребенка, не отпуская момента наслаждения все дольше и дольше. Для обоих это было минутное неповторимое упоение. Волна дрожи пробегала по телу, задевая пальцы рук и ноги. Человек побледнел, глаза сияли, но сердце кричало: - Пей меня! Пей, пока можешь!... – Именно тогда Генри ослабил хватку, и мельком взглянул на Авраама, спокойного, и неподвижного, как мертвец. Однако рыжеватые волосы зашевелились, поддаваясь ветру, руки соскользнули со спины и крепко уткнулись в плечи, словно пытаясь поймать опору в воздухе, глаза распахнулись, губы попытались что-то произнести... Твёрдые зубы снова беспощадно вернулись к шее. Словно взрыв, новое блаженство захватило тело, уже не обжигая, а захватывая и подчиняя существо без остатка. Мысли медленно замирали, голова кружилась в диком неистовом танце. Новое, неизведанное, немыслимое не просто озадачивало, сводило с ума.… Остался только Генри. Стоит.… Улыбается. Все было хорошо. Но произошло нечто ужасное. Уже не человек, Авраам понимал это и не знал, что с этим делать. Никогда не знал. Перед ним открылось многое, но что именно? Чего ждать от этой перемены? Генри посмотрел на него глазами художника, только что создавшего шедевр. И все же неуверенность и страх тревожили его бескомпромиссный эгоизм. Авраам медленно поднялся и уверенно пошел обратно в дом. Генри удивленно и с полнейшим непониманием последовал за ним. Полное молчание. Авраам стал разбирать вещи обратно. Расхаживая по комнатам с невозмутимым видом. Логичнее было ему обидеться или рассердиться. Чему Генри был бы бессознательно рад. Но логика Авраама Линкольна приводила его в недоумение и удивление, и иногда в шок. Генри прокрался рядом с Авраамом и тихо, как провинившийся подросток, что было ему не свойственно, спросил: - Ты, кажется, хотел что-то сказать? Я слушаю… - Авраам обернулся и со странной помесью восхищения и раздраженности на лице, а через секунду с самой чистой, искренней улыбкой произнес: - Я передумал ехать в Англию… -