Холодные рассветы

Холодные рассветы Пролог Меня зовут Йолис Транкл, но двор знает меня под именем Лорд Фьяр. Также называется и моё поместье, а по нему и остров. Фьяр – холодный. Холод. Зима – это время, когда все живое старается согреться. Кто-то впадает в спячку, кто-то ищет пару, кто-то строит утепленные жилища.… Но мне нравится холод. Мой нынешний дом расположен на одном из островов Архипелага Скаллигер. Когда я попросил Линта подарить мне этот кусок его фамильных владений, он долго смеялся. Дело в том, что основную часть земель, принадлежащих моему другу, занимает государственная имперская тюрьма. Господину герцогу это приносит неплохой доход, Империя имеет хорошо охраняемый форпост на северных границах, а провинившиеся граждане, которым не повезло попасть на Скаллигер – почти неограниченные возможности для исследования способностей своих организмов к выживанию. Так вот. В тот вечер я выпросил у своего друга еще не занятый государственными и его личными постройками базальтовый остров величиной в пару-тройку квадратных километров, на котором выживали только мхи и плетистые березы. Пришлось потратить на уговоры не одну бутылку так любимых Линтом «Зеленых рукавов». В итоге он подписал дарственную, и мы расстались лучшими друзьями. Его фамильный замок находится в трех километрах от моего поместья, на самом берегу. От моего утеса его отделяет тихая бухта, через которую Линт уже лет десять грозит построить мост, но я очень против, поэтому дальше разговоров пока не дошло. Мой друг сокрушается, что из-за меня ему некуда теперь будет ссылать сварливую супругу (если таковая вдруг появится). Но добираться до моего жилища ему все равно приходится на лодке. У острова обнаружилось дивное свойство – он полностью блокирует магию перемещения. Мне здесь хорошо. Поскольку приступы своей зимней хандры я предпочитаю переживать в одиночестве и холоде, остров для меня идеальное место. Я сначала думал дать этому острову название Русалочий. Почему Русалочий? Не спрашивайте. Захотелось. Поддался темному очарованию океанских вод, тихим зимним утром гуляя по берегу внутренней бухты. Много веков назад волны вымыли небольшой участок в одной из оконечностей утеса, и теперь там есть неглубокая бухта с прозрачной водой, и почти нет ветра. У меня странное отношение к зиме. Я её не люблю, но мне комфортно в это время года. Откуда такая любовь к холоду, спросите вы. Холод – это форма моего существования. Я променял на неё свое сердце. Пару десятилетий назад, когда я, юный лорд из южных земель, только прибыл к императорскому двору, я ненавидел холод и оранжевые вина из морошки. Как водится, окунувшись в водоворот придворной жизни, я был весел, бесшабашен и наивен. Легко сходился и легко расходился с партнерами и партнершами. Тогда же и познакомился с Линтом, который на всю эту светскую мишуру смотрел свысока. Его этот маскарад всегда раздражал. Сейчас я его прекрасно в этом понимаю. Но тогда… Я встретил девушку. И предсказуемо влюбился. Сильно, горячо и безрассудно, полностью отдавшись новым для меня чувствам. Корделия ответила мне взаимностью. Я был очень счастлив тогда. Заручившись её согласием, отправился к своему отцу за разрешением на брак. Он, немного продумав и наведя справки, согласился. Ничего не предвещало беды. Линт выслушивал мои восторженные бредни о счастливом будущем рядом с любимой женщиной, пожимал плечами и уезжал в очередную командировку по службе. Тогда ему только присвоили звание штандарт-навигатора, и он был очень занят. Я уже не помню, как мы подружились, но все же, на свадьбу я его пригласил. И он радостно согласился. Соединить свои жизни мы с моей возлюбленной решили после Нового года. Правильно, зимой. Все приготовления шли своим чередом. В день свадьбы я ждал у алтаря, невеста задерживалась.… Через час я сам поехал за нею. В поместье её родителей царила паника. Оказалось, моя нареченная сбежала с каким-то лейтенантом. Я бросился в погоню, чтобы пояснить ситуацию. О мести и прочей ерунде я не думал. Я вообще не поверил, что это побег, решил, что её украли.… Догнал я их на рассвете следующего дня, они как раз переправлялись через замерзшую реку. Когда я стал кричать и просить остановиться, они лишь погнали лошадей, не разбирая дороги. А потом лошадь оступилась, лед треснул.… Её спутник успел отскочить, и, видя, что я не останавливаюсь, рванул прочь от расползающейся полыньи. А я пытался её спасти, но когда подлетел и дополз, она уже полностью ушла под лед вместе с лошадью. Она не боролась, просто утонула. Корделию и лошадь достали на следующий день. Моя сбежавшая невеста была спокойна в своей смерти, её спутника я больше никогда не видел. Я долго пытался понять, что произошло, искал, писал, спрашивал.… Но однажды Линт увез меня на Скаллигер. И стоя на обледенелом берегу, подставляя лицо холодным соленым брызгам, я сдался. Перестал искать, успокоился. А вернувшись в столицу, попытался вернуться к прежнему образу жизни. Но это уже не радовало меня. В один из вечеров я понял, что спокойнее всего мне было в родовом имении Скаллигера, и в течение месяца упрашивал друга подарить мне некому ненужный утес в трех километрах от берега. Как вы уже знаете, Линт в итоге согласился. И уже следующую зиму я встречал в новом поместье. Только здесь я смог отдохнуть от сочувственных взглядов и жеманных вздохов. Прошло более двадцати лет со смерти моей первой любви, но для старшей крови это ничтожный возраст. Год за годом, я все больше сливался с атмосферой островов. Они постепенно становились частью моего я. Теперь Линт шутит, что это мои владения, а он лишь наведывается сюда в гости. Не спорю, может и так. Не так давно Император пожаловал мне должность смотрителя государственных тюрем, и я перемещаюсь весь год между тремя уголками Империи так, чтобы к зиме снова оказаться на Скаллигере. Глава 1. Встречи. Встреча первая На сегодня я закончил свои дела, и, вернувшись домой, устроился на террасе с видом на внутреннюю бухту, с бокалом морошкового вина. Этот напиток – еще одна страсть, которую привил мне Линт за годы нашей дружбы. Ярко-оранжевый, почти персиковый, когда холодный, чуть прозрачный, и пить его надо обязательно сильно охлажденным. Только тогда вино раскрывает всю свою прелесть и аромат. Комнатной температуры оно уже становится похоже на слегка перебродивший фруктовый компот – та еще мерзость… Созерцая, как ранние сумерки опускаются на воду, я чуть прикрыл глаза. Мысли привычно текли от одной ничего не значащей мелочи к другой. Вся моя жизнь по суть состоит из ничего не значащих мелочей… Мне показалось или в прозрачных водах залива кто-то купается?! Несколько минут я неотрывно следил за заливом, пытаясь разглядеть в быстро наступающих сумерках того, кто рискнул плескаться в моем личной уголке спокойствия. Да ещё и в такую погоду…. Надолго моего терпения не хватило. Страшно не было, было немного удивительно. Впервые за долгое время что-то заинтересовало меня… Я накинул теплый плащ и спустился к бухте. Старался идти неторопливо, но почти бежал.… Выйдя на берег, первое, что я ощутил – это тепло. Теплый ветер ударил мне в лицо. От неожиданности я замер и огляделся. Передо мной раскинулся неизвестный мне ранее пейзаж. Вокруг стало намного светлее от искрящегося при свете огромной луны снега, вместо океанских далей у выхода их бухты открывался вид на еще один горный хребет с неясными контурами какого-то замка на склоне, а я стоял на берегу широкой реки.… В реке кто-то плавал.… От удивления я отшатнулся, оказываясь вновь на скалистом берегу знакомой мне бухты. Шаг вперед – и снова берег реки.… Одно в этих двух пейзажах оставалось неизменным – в воде кто-то был. - Не устал еще? Когда в очередной раз я вышел на берег реки, в лоб мне прилетел вопрос, причем заданный таким тоном, что я невольно опешил. Не смотря на приятный тембр голоса, у говорившего моя персона явно вызывала последнюю степень раздражения. Едва сохранив равновесие, чтобы от неожиданности не сесть в ближайший сугроб, я огляделся. Опираясь на прибрежные камни, из воды на меня смотрел юноша странной внешности. Не считая того, что он был по пояс обнажен, его светлая кожа казалась абсолютно сухой и почти прозрачной. За спиной, из-под каскада светло-русых волос, видны были кожистые крылья, впереди переходящие в накидку и закрепленные на уровне ключиц изящной брошью. Черты лица – тонкие, что свойственно почти всем расам старшей крови, необычной формы уши с перепонками, больше похожие на плавники рыб, и то ли доспех, то ли татуировка, украшающая плечи до запястий… Дальше рассмотреть мне не дали. - Уходи. Повелительные интонации в голосе были столь неожиданны, что я не сразу сообразил, как отреагировать, а незнакомец уже скрывается под водой, вызвав фонтан брызг. Я отступил, вновь оказавшись на берегу знакомой бухты.… В тот вечер я так и не смог снова попасть на берег той реки. Встреча вторая На следующий день я погрузился в заботы, отвлекаясь от дум о загадочном явлении. Я знал, что камни острова блокируют всю магию перемещения, да и за последние двадцать лет ничего подобного замечено не было. Слуг у меня было мало, но вернувшись вечером домой, я расспросил и их. Оказывается, они вчера ничего не заметили. В наступающих сумерках я спустился на берег бухты, и вновь переступив определенный камень, оказался на заснеженном берегу реки, залитом лунным светом. Вчерашний незнакомец сидел на камнях, и я заметил, что из одежды на нем, кроме уже виденных мною доспехов-татуировок и плаща-крыльев только набедренная повязка из легкого материала, а ноги покрывают такие же узоры как на плечах. И если изящные руки заканчивались длинными пальцами с когтями вместо ногтей, то и вместо ступней у него были лапы с перепонками между пальцами и не менее мощными, чем на руках, когтями. Незнакомец смотрел на воду, не отрываясь. Теплый ветер слегка трепал его волосы и крылья. Я залюбовался. В лунном свете он был прекрасен. Незнакомец вздохнул и повернулся, глядя мне в глаза. - Почему ты?! Последовал еще один глубокий вздох. Я же стоял, не решаясь пошевелиться. Я почему-то был уверен, что стоит мне отойти от тех камней, как я уже никогда не смогу вернуться к себе. Но незнакомец протянул руки и поманил меня, грустно и призывно улыбаясь. И повинуясь приказу его глаз, я пошел к нему. Каким-то невероятным образом он почти мгновенно оказался рядом со мной, посмотрел своими невероятными глазами в мои, и я поцеловал его. Право, не знаю, зачем я это сделал, но вкус его поцелуя, когда через несколько мгновений ответил мне, заставил забыть обо всем. Прохладный и терпкий, как любимое мною морошковое вино. Я обнимал его все крепче, лаская это невероятное тело, он не сопротивлялся. Спрашивать себя, что и зачем я делаю, не хотелось. Сбросив теплый плащ прямо на снег, я уложил его и вновь залюбовался. Он не улыбался, зацелованные мною губы ярким пятном алели на его бледном лице. В лунном свете кожа казалась очень тонкой, а глаза – цвета застывшей ртути. Я тоже не улыбался. Он изогнулся и снова протянул ко мне руки, и я вновь приник к нему в поцелуе. Оторвавшись от губ, я выцеловывал его скулы, шею, ключицы, гладил плечи, ласкал ртом и пальцами его бледные соски. Он лишь обнимал меня и чуть слышно стонал, изгибаясь в моих руках. Его прохладная, чуть сладкая на вкус кожа кружила мне голову не хуже вина. Я хотел его, безумно, до полной потери самоконтроля, и брал, ни о чем не спрашивая. А он отдавался мне. Я решил, что потом узнаю, зачем и почему. Потом – обязательно.… Но сейчас я не мог не ласкать это совершенное тело, так чутко принимающее все мои прикосновения. Уткнувшись носом в живот незнакомцу, я языком вычерчивал узоры его татуировок, руками придерживая за бедра. Нащупав пояс его повязки, я потянул за него, и ткань стекла с бедер, причудливо переливаясь в лунном свете. Я в очередной раз задержал дыхание, нависая над ним на прямых руках. Он так прекрасен и возбужден. И причина его возбуждения – я. Я был счастлив от этой мысли. Он не пытался прикрыться, позволяя рассмотреть себя всего. И я смотрел, долго, наверное. Мой любовник нетерпеливо повел плечами, вновь притягивая меня к себе. И я набросился на него с ласками, стараясь через прикосновения донести, как он прекрасен и желанен для меня. Когда мои губы сомкнулись на его плоти, он впервые громко застонал. И слаще этих звуков не стало для меня музыки. Я вылизывал и посасывал его, добиваясь все новых и новых стонов. Когда же среди этого божественного звучания я услышал его тихую просьбу, я узнал новые грани безумия и радости. Он искусал свои холодные сладкие губы и стонал тихое: «Пожалуйста…». Выпустив изо рта его плоть, я осторожно притянул его к себе за бедра, и, перевернув на живот, стал вылизывать ложбинку у окончания позвоночника, осторожно разминая и разводя в стороны его ягодицы. Он метался подо мной, но я придерживал его за бедра. Лизнув упругое колечко мышц, я одной рукой продолжал удерживать его за талию, а другой стал ласкать его плоть. Незнакомец издавал что-то уже совсем сумасшедшее. Не переставай вылизывать и придерживать своего партнера, я ввел в него один палец, будучи сам почти не в силах сдерживаться. Мой любовник выгнулся и развел ноги шире. Я добавил сразу два пальца, чувствуя, что уже на приделе. Внезапно мне захотелось увидеть выражение его лица, и я, вынув ласкающие его изнутри пальцы, перевернул его на спину. Когда я хотел снова начать растягивать моего возлюбленного, он оттолкнул мою руку, подтянул колени к груди и развел руками свои ягодицы, давая мне полный доступ. - Возьми меня, слышишь.… Пожалуйста… От таких предложений не отказываются. Быстро раздевшись, я направил в него свою возбужденную плоть. Еще лаская его пальцами, я чувствовал, какой он узкий и горячий изнутри, но когда мой член постепенно стал проникать в его тело, я почти потерял связь с реальностью. Одним толчком я полностью погрузился в него, закидывая ноги любовника себе на плечи. Он подался мне на встречу, скребя руками по плащу. Я вколачивался в его тело, а он подмахивал мне, прося большего. Я почувствовал, что он кончает, когда его мышцы обхватили меня слишком сильно, и почти сразу последовал за ним. Мы лежали на ворохе моей одежды, и я осторожно обтирал своего любовника снегом из ближайшего сугроба. Ветер по-прежнему был теплый, и я не мерз, лежа голышом на своем шерстяном плаще. Моё чудо разомкнуло свои глаза цвета стали и хрипло вздохнув, вымолвило: - Уходи… - Имя… Прошу, скажи. Я вообще в тот вечер не отличался многословностью. Это были первые слова, которые он от меня услышал. - Нет. - Мы еще встретимся? Молчание. Я продолжал водить по его коже влажными от снега пальцами, а он позволял мне это, молча лежа у меня на груди. - Уходи… - Я вернусь, слышишь. Обязательно. - Да. А сейчас молчи. И уходи. Быстрее. Мой любовник прикрыл свои невероятные глаза, отвернулся, подтягивая к себе свою повязку. Встал, оделся. Я наблюдал за ним. Еще один взгляд грустных глаз цвета ртути, и он нырнул в глубину реки. Я неспешно собрался и, найдя те камни, откуда начинался мой мир, шагнул за них. Ожидаемо оказавшись на берегу своей бухты, я поднял глаза к небу – над океаном вставало солнце. И я радостно приветствовал его первые лучи, чувствуя, что с этой ночи жизнь моя изменилась. Встреча третья Вернулся домой, но спать был не в состоянии. Легкий завтрак, и я полон энергии для сегодняшних дел. Их, однако, не много – скоро зимние праздники, и не в правилах моих подчиненных оставлять все на последний момент и доделывать наспех. Я спокойно проверял предоставленные мне отчеты, не позволяя себе думать о моем прекрасном незнакомце. Лишь к концу рабочего дня я немного помечтал, как сегодня вечером вновь увижу его. Да, я признался себе, что жду этой встречи. Что-то в этом странном существе зацепило меня настолько, что я захотел увидеть его снова. Хотя, возможно, все дело в том, что у меня давно не было ни с кем близости.… Но, зная себя нынешнего, я бы не допустил близости с тем, кто мне безразличен. Следовательно, мне нужно увидеться со своим внезапным любовником, чтобы все понять. Домой я вернулся раньше обычного. Наскоро перекусив, я собрался на ночную прогулку на неизвестный мне берег. У входа меня остановил Лансер, мой дворецкий. - Простите. Вы снова уходите на всю ночь, господин? - Да. Но я не думаю, что это твоё дело. - Я понимаю. Берегите себя, господин. Лансер стряхнул какую-то пылинку с моего плеча, поправил плащ и отступил, давая мне пройти. Я улыбнулся про себя. Естественно, этот человек будет за меня волноваться, как и всякий хороший слуга. Двадцать лет я жил спокойно, а тут третью ночь подряд срываюсь в неизвестном направлении…. Я бы тоже был обеспокоен. Но что поделать, до душевного спокойствия кого бы то ни было мне сейчас абсолютно нет дела. Мне важнее всего своё собственное, которое я утратил и стремлюсь сейчас восстановить. Спустившись на берег, я шагнул за знакомые камни и чуть прикрыл глаза, привыкая к яркому свету луны. Когда зрение подстроилось, я огляделся. Сегодня я, похоже, рано – моего вчерашнего любовника пока не видно. А кстати, почему я решил, что увижу его, и что не будет меня ждать…. Я хмыкнул. Раз мне удалось попасть сюда, значит будет. Это странным образом согрело моё сердце. Всплеск воды привлек моё внимание. Мне показалось, или мой вчерашний любовник улыбнулся? Мои губы чуть дрогнули в ответном приветствии. Он вышел из воды, как и вчера, абсолютно сухой. Интересно, это игра моего воображения, или он стал еще прекрасней. В его облике только половина человеческих черт, может, именно это делает его столь привлекательным для меня.… Никогда не замечал за собой подобной склонности…. Я снова засмотрелся. Тем временем он оказался совсем близко, на расстоянии прикосновения. Я протянул руку, пальцами очерчивая линию его скул, он же подошел совсем близко, снова заглядывая мне в глаза. - Почему? - О чем ты спрашиваешь, мой хороший? Да, сегодня я решил поговорить и постараться узнать ответы на те вопросы, что мучили меня последние сутки. - Почему ты? Он смотрел на меня с такой грустью, что я невольно испугался. - Ты ждал кого-то другого? Ты не хочешь, чтобы я приходил? - Да. Его ответ поразил меня. При этом он щекой ласкался о мою руку и не опускал моего взгляда. Я перестал понимать что-либо и попытался отстраниться, но он шагнул вплотную и сам поцеловал меня. Не ответить я не мог. И чем глубже был поцелуй, тем менее важным становилось для меня то, что я хотел знать. Главное, что это потрясающее существо сейчас со мной. Уже знакомый вкус его поцелуев… Я снова сошел с ума. Мы целовались, скинув плащ, я снова уложил на него своего любовника. На этот раз он первый потянулся к моей одежде, запуская свои прохладные пальцы мне под камзол. Я не мешал ему, позволяя снимать с себя вещь за вещью, наблюдая за ним из под опущенных век. Лишь иногда я ловил пальцами его пряди. Он лишь удивлённо приподнимал бровь, заметив моё действие. Когда я оказался полностью обнажен, он прилег рядом, невесомо касаясь моего тела. Я был до предела возбужден, но не торопился с активными действиями. Он слегка поджал губы, но потянулся ко мне за поцелуем. Заметив его жест, я хмыкнул, подминая его под себя, и не давая поцеловать. Он раскинулся на плаще и замер. - Зачем ты это делаешь? Тебе не нравится быть со мной? Он лишь повел плечами. - Тебе нравится. - А тебе? Он не ответил, прикрывая глаза, и изогнулся подо мной так, что мы оба застонали от прошедшего по нашим телам жара. Его глаза вновь утратили ясность, он потянулся ко мне, и я сдался. Я вновь сорвался на сумасшедшие, нежные ласки, чередуя их с почти болезненными прикосновениями. Мой любовник подавался навстречу моим рукам, мы оба часто дышали. Слегка отстранившись, я потянулся к своим вещам, чтобы найти пузырек с маслом, прихваченный из дома. Да, сегодня я подготовился к нашей встрече. Но стоило мне протянуть руку, как лежащий подо мной юноша вцепился в меня всеми своими конечностями. - Нет… В его взгляде читалось такое отчаяние, что я испугался. Все же дотянувшись до штанов и быстро найдя флакончик, я обнял своего любовника, успокаивающе поглаживая его плечи. - Все хорошо. Я не уйду, пока ты сам не прогонишь. Я показал ему масло. - Я не хочу причинять тебе лишнюю боль… Он заметно расслабился, продолжая держаться за меня, впервые с нашей встречи он сам ловил мой взгляд. Я гладил его по голове, осторожно целуя и шепча в его необыкновенное ухо о том, что я буду с ним, что не оставлю, о том, как он важен для меня.… Говорил и понимал, что все это – правда. Важен, не брошу и все сделаю, чтобы увидеться с ним еще и еще раз. Мой любовник постепенно расслаблялся, я с удивлением заметил, что ни моё, ни его возбуждение никуда не делось, просто в какой-то момент потребности тела для меня стали неважны. Не знаю, что чувствовал он, но я был удивлен этим открытием. Я снял с него повязку и провел рукой по его плоти, убеждаясь, что мой партнер возбужден до крайности. Он выгнулся и застонал. Я поцеловал его. Наверное, то, что я не устану делать никогда – целовать этого странного юношу, ставшего моим любовником, и как я все отчетливей понимал, возлюбленным. Покрывая поцелуями его тело, я осторожно свободной рукой развел его ноги. Боги! Как же он прекрасен! Обнаженный, желанный и желающий в ответ, такой открытый сейчас. С отрешенной ясностью я вдруг осознал, что убью любого, кто причинит вред этому прекрасному существу. Убрав руки, чтобы налить на них немного масла, я засмотрелся вновь. Мой любовник нетерпеливо заерзал, выгибаясь мне навстречу и с мольбой глядя в глаза. Налив масла на ладони и смазав пальцы, я осторожно ввел указательный в вздрагивающее от нетерпения тело. Юноша расслабился, позволяя мне проникнуть. Но все равно он был жаркий и узкий, и даже смазывая его одним пальцем, я чувствовал, как он сжимается вокруг него. Мысль о том, что совсем скоро я почувствую это уже совсем другой частью тела, едва не привела меня на грань, но несколько раз глубоко вздохнув, мне все же удалось сохранить контроль над собой. За первым пальцем последовал второй, а затем и третий, я растягивал его, задевая чувствительную точку в глубине его тела. Он стонал и сам насаживался на пальцы, выгибаясь. Другой рукой я ласкал его плоть, иногда целовал колени. Потрясающее зрелище! Ощущение сказки накрыло меня с головой. Видя, как играют мышцы под его прозрачной кожей, я внезапно осознал, что он мог бы убить меня голыми руками. Его когти царапают мой плащ в страсти, но ткань рвётся и в некоторых местах они уже скрежещут по камням. Он силен и опасен. И это опасное существо сейчас стонет и отдается мне, полностью и совершенно открыто. Знаете, это завораживает. В какой-то момент мой любовник выстонал что-то совершенно сногсшибательное и кончил, причудливо изогнувшись. Больше всего в тот момент он напоминал мне змея, я сам не понял, почему. Я выпустил его плоть, но пальцы не вынул, чувствуя, как мышцы сокращаются. Как я сам не последовал за этим невероятным юношей, я не знаю. Я продолжил, растягивать его, хотя, на мой взгляд, он был сейчас достаточно подготовлен. Осторожно вытащил пальцы, он пошевелился и недовольно застонал. Я вошел в него одним резким толчком, забросив его ноги себе на плечи, он вскрикнул, распахнул глаза, а потом как-то сумасшедше улыбнулся. Знаете, я тогда впервые увидел его улыбку. Я задохнулся и с места взял быстрый ритм, глубокими толчками вбивая своего любовника в землю. Я брал его, а он улыбался. Где-то в процессе я заметил, что он снова возбуждён. Я скатился с него, резко выйдя, от чего вскрикнули мы оба, но улегшись на спину, вновь притянул его. Понятливо хмыкнув, он единым движением оседлал мои бедра и сам опустился на меня, сразу и до самого конца. Мы снова слитно выдохнули от силы и глубины ощущений. Он начал плавно двигаться, медленно и завораживающе. Уловив ритм, я начал подаваться ему навстречу, и через несколько минут мы снова сорвались в сумасшедший танец. Когда он в очередной раз изогнулся, я задохнулся и кончил. Мой любовник последовал за мной. Я сам не понял, в какой момент назвал его так. Притягивая к себе расслабленное тело своего любовника, я слизнул с его виска капельку пота, поцеловал, мазнув губами по лбу. - Змееныш… Я улыбнулся, а юноша дернулся, разлепляя закрытые до этого момента глаза и хрипло выдохнул: - Откуда?.. Про себя усмехнувшись верности своей догадки, я лишь тепло улыбнулся: - Похож. Если ты не хочешь говорить мне своего имени, я буду называть тебя так. Можно? Он прикусил губу, о чем-то размышляя, а потом неуверенно кивнул. - Если тебе так хочется… - А если тебе захочется обратиться ко мне, можешь называть меня Фьяр. Юноша пристально посмотрел мне в глаза. Я в который раз поразился цвету и глубине его глаз. Он кивнул. - Тебе шло. Я непонимающе посмотрел на него. Повел плечами, видимо, досадуя на мою несообразительность. - Тебе шло это имя. - Почему – шло? Мне и сейчас… Он приложил палец к моим губам. - Да. Но потом – нет. Я знаю. Змееныш отвел глаза и отстранился. - Тебе пора. Я огляделся. Действительно, на этом берегу начинался рассвет. - Жаль. Он пожал плечами, легко поднялся, немного неуверенно стоя на ногах, глубоко вздохнул, подхватил свою повязку. - Тебе и правда, пора. Я тоже поднялся и начал одеваться. Мой возлюбленный следил за мной взглядом. Завернувшись в изрядно потрепанный плащ, я улыбнулся ему. - До встречи. Он лишь кивнул. Уже уходя мимо заветных камней, я услышал: - Ты можешь звать меня Лаун. Никогда не думал, что простая фраза может сделать настолько счастливым. Немного побродив по родному берегу бухты, я в приподнятом настроении вернулся в замок. Встретив первые лучи восходящего солнца с чашкой ароматного чая в руках, я опустился в кресло. И вероятно, задремал. Разбудил меня осторожный стук в дверь и голос Лансера, интересующегося, изволит ли господин спуститься к завтраку. Господин изволил. Приняв душ, освежившись и сменив одежду, я спустился в столовую, позавтракал и отправился на службу. Сегодня последний рабочий день перед праздниками, и даже работники государственных тюрем иногда отдыхают. Поэтому подписав все не-срочные и срочные (именно в таком порядке), я произнес положенное вступительное слово на официальной части банкета, немного выпил с подчиненными, прошелся для порядка по подопечным и с чистой совестью отправился домой в приподнятом настроении. Отпустив всех слуг на материк еще вчера, с удивлением обнаружил дома Лансера. Но тот лишь печально улыбнулся, сказав, что кроме господина у него все равно больше никого нет. Поздравив и его с праздником, я занялся сборами. Принял ванну, причесался.… Нашел еще один флакончик с маслом. Похоже, Лаун для меня теперь всегда будет ассоциироваться с мятным маслом. Глава 2. Расставания Я спустился на берег, едва только сумерки скрыли очертание окружающих скал. Для порядка побродив по берегу, я шагнул за заветные камни и… Ничего не произошло. Я был удивлен. Побродив немного, я снова попробовал попасть на берег реки. Безрезультатно. До утра я ходил по берегу, в отчаянии начиная то ругаться, то плакать. Когда убывающая луна скрылась за скалами, я отчаялся. Стало очевидно, что Лаун сегодня меня не ждет. Змееныш! Я в очередной раз выругался. Но я бы хотел увидеть его вновь.… К рассвету изрядно продрогший, уставший и полный горечи и печали я вернулся домой. Моя любовь вновь покинула меня зимой. Двадцать лет без трех дней ровно. И снова я не знаю причины. Жив ли он? Зима – это моё проклятье. Без сил упав на кровать, я так и уснул. Утро обещало быть тяжелым. Проснулся я за полдень, осознав, что встретил новый год, стоя на пустом берегу и взывая к тому, кто не мог меня услышать. Извлекая из бара бутылку морошкового вина, недобро улыбнулся. Мелькнула шальная мысль рвануть в столицу и, нарвавшись на случайную дуэль, умереть от рук незнакомого мальчика. Мелькнула и пропала. Глупо. Сколько еще будет таких, кто оставит меня? С нашим сроком жизни – достаточно много. «Да, сейчас больно. Потому что ты, Лорд, влюбился впервые за двадцать лет» - ехидно хмыкнул молчавший до этого внутренний голос, подозрительно похожий на голос Линта. – «Пока праздники, пей и грусти, Лорд, а потому выдохни и живи дальше, глядишь и снова дождешься чего-нибудь хорошего». Решив, что слушать себя всегда полезно, я предался хандре. Впереди меня ждало четырнадцать, точнее, уже тринадцать дней отдыха – достаточно много времени для того, чтобы оплакать две ночи любви и в очередной раз разбитое сердце. Следующие три дня я пил. Сквозь алкогольный туман я с трудом воспринимал мир. Помню обеспокоенное лицо Лансера, когда он вел меня домой с побережья... Боги! Я даже пьяный приходил туда и сумасшедшим призраком бродил между скал, сбивая костяшки в кровь. Орал на безмолвные камни, чтобы они вернули мне моего возлюбленного. А потом приехал Линт. Хмурым взглядом окинул мое опухшее лицо и тело в грязной одежде, в синяках и ссадинах. Выругался, с помощью мата и Лансера, отволок меня в ванну, протрезвил, и, ожидая, пока я приду в себя, устроился прямо в спальне, на моём любимом кресле. Узрев в дверях ванной хмурого меня, кивнул на кровать, и, дождавшись, пока я усядусь, принялся сверлить меня своим фирменным взглядом, здорово при этом напоминая свою сводную сестру – офицера имперской службы безопасности – и отца-адмирала. - Ну, не хочешь мне поведать, как ты докатился до жизни такой? Мой друг выжидательно посмотрел мне в глаза. Я молчал. Ну, что я мог сказать? Историю моей встречи со странным юношей на не-нашем берегу, где кроме эротических подробностей и необычной внешности партнера ничего нет... Я тяжело вздохнул. - Что именно ты надеешься услышать сейчас от меня. Скаллигер пожал плечами. - Все, что ты сочтешь нужным мне рассказать. Вдруг я смогу помочь или хотя бы облегчить твои печали. – Линт отличался редким ехидством, сейчас даже его фраза вроде бы поддержки была наполнена едва уловимым сарказмом. Мы неплохо знали друг друга. Я лишь пожал плечами. - Не думаю, что тебе будет интересно. Может же иногда одинокий лорд хандрить?! Особенно в праздники. Я усмехнулся, мой друг отзеркалил мою улыбку, прибавив к ней чуточку недоверия и скептицизма. - Ну-ну. Наш ледяной страж в печали.… При дворе давно не слышали столь пикантных анекдотов. А вдруг решат, что ты от холода рассудком повредился? Что мне на это сказать, если спросят? - Скажи, что Лорд в запое, ибо холода, восстанавливает броню, и через десять дней будет привычно холоден. Но Линт, ты же помнишь, я не всегда был таким. - Да, некая леди сильно остудила твой горячий южный темперамент… Мы немного помолчали, вспоминая… Точнее, я окунулся в прошлое, а о чем задумался Линт, я не знаю,… - Ну, так, кого ты нашел на этом богами забытом месте? Только не говори мне, что это Лансер! Линт улыбнулся, разглядывая задумчивого меня. - О нет, как ты мог такое подумать?! Он просто старый преданный слуга… Я невольно рассмеялся, представив себя, ухаживающим за своим дворецким. Оказывается, мой друг способен рассмешить меня даже в таком скверном расположении духа… - Тогда кто? Не томи, Йол. О! А это уже что-то новенькое, ко мне лет двадцать так никто не обращался, даже Линт. Эк его допекло любопытство. Или тут что-то другое? Что ты задумал, лис ты длинноухий?! - Да что ты ко мне пристал?! Друг снова хмыкнул. Видно было, что истинные мотивы его расспросов мне придется вытаскивать из него так же, как и ему из меня историю последних нескольких дней. Мой приятель устало вздохнул. - Ладно. Сегодня мы еще вернёмся к этому вопросу. Только ответь мне сначала, с каких пор ты стал пользоваться магическими побрякушками разряда выше, чем обычные защитные амулеты? Я удивленно посмотрел на летуна. О чем это он? Откуда у меня артефакты? - Прости, я тебя не совсем понимаю… Линт прищурился. - Во-он в том шкафу у тебя лежит «фонарик», сильный источник магического поля. Мне просто любопытно… Скаллигер некоторое время разглядывал мою явно удивленную физиономию. - Хм, и правда, не знаешь… Ладно, показывай, что у тебя там, вместе посмотрим. Я встал с кровати, и все еще прибывая в некотором ступоре, двинулся к секретеру, в котором находился тайник с документами и фамильными драгоценностями. Я не заглядывал туда с момента переезда, а до этого - с тех пор, как умерла бабушка. Говорили, она рассталась со своим последним мужем и угасла за пару лет. Родные ничего не смогли сделать, возлюбленного её с тех пор никто не видел… Вынув годовые отчеты имперских тюрем (копии, разумеется, основной экземпляр хранится в государственном архиве, но вы знаете, как часто горят хранилища документов, особенно перед проверкой…), я нажал на заднюю панель, открывая тайник в задней стене секретера. Линт с уверенностью указал на ларец с фамильными драгоценностями. - Открывай. - Слушай, а чего ты мне раньше не говорил, что у меня дома артефакт есть? – я вытащил довольно увесистый сундучок, почти не тронутый временем. - А я у тебя в спальне этого дома не был никогда, а в столице… Ты тоже хранил его не слишком на виду, знаешь ли. Я хмыкнул. – Ну да, реликвии все же. Я немного повозился с замком, ожидая, пока защитная магия узнает меня и позволит открыть ларец без вреда для здоровья. Когда с этим было покончено, я предъявил Линту содержимое. Он уверенно запустил в него руку и через несколько мгновений извлек на свет тяжелую серебряную подвеску в виде дракона. - Знакомо? – летун вертел находку в руках разглядывая со всех сторон, разве что не лизнул и не обнюхал. Я задумался. - Кажется, это свадебный подарок моей бабушке от её последнего мужа… Но это было еще в моем глубоком детстве, поэтому я не уверен. - Ясно. В глазах моего друга все остальные чувства вытеснил профессиональный интерес к найденной вещи. - Слушая, если он тебе не нужен, отдай, а? Я верну, когда выясню, что за…. – Скаллигер уже встал в стойку, как хорошая ищейка, унюхавшая дичь. - Ну уж нет. Это моя семейная реликвия. Прости, друг, – я забрал из цепких пальчиков летуна подвеску и демонстративно повесил её себе на шею. Мир на несколько мгновений преобразился, засияв ослепительным светом, но потом все стало обычным, я лишь хмыкнул. Линт пожал плечами, давая понять, что никто у меня ничего насильно забирать не будет. - Как знаешь. Если что, в лабораторию загремишь вместе с «фонариком», у наших будет больше материала для анализа. – Скаллигер хищно улыбнулся. Я покивал и убрал остальное наследство обратно в секретер, возвращая защиту на место. Летун понимающе улыбнулся. - Скажи, тут у тебя кормят, или гостям предлагается грызть лед и камни? - Кормят. Пойдем. Так улыбаясь друг другу, мы спустились в столовую. Свернувшийся на груди дракон приятно грел кожу, ощущаясь уже как что-то родное и неотделимое. Праздничные дни пронеслись в череде приятных вечеров, которые мы с Линтом коротали у камина в малой гостиной за вином и разговорами. По большей части эти беседы сводились к философствованию о сути любви и смысле жизни. Мы со штандарт-навигатором были слишком разными, чтобы быстро договориться хоть о чем-то. В итоге я все же рассказал ему обо всем, что со мной творилось. Он покивал, посочувствовал и посоветовал не принимать близко к сердцу. В конце концов, что значат три ночи по сравнению с вечностью?! Частенько мы засиживались до утра, и день для нас начинался уже после обеда. На пару дней мы выбрались на основной архипелаг, к Линту в гости, и даже поохотились на морских змей. Правда, вид гибких чешуйчатых тел снова вогнал меня в тоску. Я простился с другом и вернулся к себе уже один, тем более что с завтрашнего дня начиналась привычная служба на благо Империи, и мне надо было собраться и подготовиться. Привычный рабочий ритм на время отогнал от меня гнетущую тоску, позволяя трезво мыслить. Я старался занять себя настолько, чтобы вечером сил хватило только добраться до дома и уснуть. Иногда я даже ночевал на работе. Однажды, придя домой, я все же немного отвлекся. За окном светила полная луна, маня на берег и напоминая мне о нежном змееныше на теплом снеге. Я прогнал от себя наваждение, выпил снотворное и почти мгновенно уснул. А на утро сорвался в южные лепестки с проверкой, начав имперскую ревизию на несколько недель раньше. На этот раз я решил, что жертвой моего дотошного характера и плохого настроения станет Ильмарн. Переходным порталом добравшись до столицы этого чуда человеческой культуры, я пустился в долгий путь на юг этой империи местным наземным транспортом. Да, давно я не был на родине. Отвык. В дороге я читал, пил и кутил по веселым домам, однако, стараясь не задерживаться, и прибыл в пустыню на три недели раньше и без предупреждения. На этот раз проверка вышла намного успешней. Их неспешная южная сказка была поставлена на уши, перетряхнута снизу доверху и разложена так, как мне хотелось. Имперские служащие краснели, пыхтели, потели и лебезили передо мной, стараясь прикрыть свои мелкие грешки и большие огрехи, присылали мне дары и рабынь-наложниц. Дары я исправно описывал и сдавал в имперскую казну, оставив себе лишь памятные сувениры в виде особо понравившегося оружия или редкой работы небольшой вещицы. А наложниц, не глядя, отсылал обратно, если настаивали, продавал, а деньги с продажи также сдавал в имперскую казну с протоколом получения. Правда, я настоял, чтобы каждой девушке подобрали хороший дом, а то и вовсе позволял прежнему хозяину выкупить её. Почему так, спросите вы? Все просто. Богатство меня не интересовало никогда, я вырос в роскоши этих земель и прекрасно знал, что почем и зачем. Но красоту я любил и не видел смысла отказывать себе в обладании ею. А наложницы.… С некоторых пор я понял, что ничье тело не привлекает меня. Точнее, привлекает меня лишь одно тело, и оно явно не женское, да и не совсем человеческое даже… По дороге сюда я перепробовал все – и девушек всех видов и мальчиков самых различных типов внешности. И да, разнообразить сексуальные игры я тоже пробовал. Всем, от почти болезненной неги до жестокой боли и насилия. Не понравилось. Все было не то. Я был уверен, что и здесь не одна из дев не соблазнит меня. Поэтому просто не смотрел. Днями я наводил страх и ужас в жарких стенах имперских тюрем, а ночами писал доклады, отчеты и указания, стараясь не отвлекаться на очарование южных ночей, запахи цветов и луну, настойчиво заглядывающую мне в окна. В таком режиме я измотал себя и всех своих подчиненных, закончив проверку в рекордные сроки с разгромным результатом. Если после моего доклада местное начальство сохранит должности и головы, это будет чудом. На обратном пути я завернул в родовое имение, проведать семью, которую не видел более двух лет. И только попав в родные стены, я понял, насколько соскучился по ним. Они почти не изменились, зато я – достаточно сильно. Но они принимали меня любым, радуясь просто от того, что я жив и здоров. В итоге, вместо пары недель, я застрял там на полтора месяца. Первое полнолуние я провел в угаре праздника, на свадьбе очередного кузена, тиская какого-то мальчишку из слуг на бортике фонтана. Все три дня, с первой ночи я ласкал его, забываясь, где я и с кем. Он так отдавался, что я почти поверил в его страсть. Но мне было все равно. Мне было пусто и холодно, когда я целовал его нежные губы, податливо открывающиеся мне навстречу, когда он со сладостным стоном прижимался ко мне всем телом, стройным и горячим, изнемогающим от желания. И когда я укладывал это золотистое чудо на шелк простыней, лаская его, мне было практически больно от осознания, что это не он, не тот, кто должен сейчас быть со мной.… Но проникая пальцами в его жаркое нутро, растягивая и подготавливая этого мальчишку для себя, я почти забывался. Мы оба кончали, а потом все повторялось снова. Я брал его в саду, в коридоре дома, на кровати, на перилах балкона, в конюшнях и даже, кажется, на кухонном столе в общей кухне, и наши игры видели все и слышали, я думаю, тоже все. Но старшие лишь понимающе улыбались, младшие хихикали, и все молчали. И это было само собой разумеющимся. Когда луна пошла на убыль, я немного успокоился, таская мальчишку к себе лишь на ночь. И то не всегда. Он не обижался, просто с каждым разом смотрел все печальней. Я даже не спросил, как его зовут. И за месяц так никто и не удосужился просветить меня. В первый день следующего полнолуния я, глядя, как луна играет на золотистой коже моего любовника, вновь сорвался. В это ночь я связал его, фиксируя шелковыми шнурами во всех положениях какие только могли прийти мне в голову. Если он осмеливался спорить или выказывать недовольство, я наказывал его. Сначала отшлепал по упругим ягодицам рукой, не сильно, но ощутимо. Это завело нас обоих, и я взял его без подготовки прямо так, распятого на веревках. Не давая ему отдохнуть, я изменил его положение в пространстве. Он снова попытался возражать, но я отходил его стеком, случайно оставшимся в комнате после утренней конной прогулки, по ногам, груди и промежности. Он так выл и извивался, что завел меня снова, и я трахнул его сначала тем же стеком, а потом сам. Больше он не спорил, и под утро мы, оба измученные, уснули. Мне едва хватило сил, чтобы снять его с растяжки и размять ему руки и ноги. Проснулись мы далеко после полудня. Я отнес его в купальни, и пока он отлеживался и приходил в себя после нашей бурной ночи, я собирался в дорогу. За ужином простился со всей семьей, а потом мы долго беседовали с отцом о моей жизни и его планах на будущее сестер и братьев. Напоследок я попросил позаботиться о моем мальчике, наотрез отказавшись забрать его с собой. Вернувшись в комнаты уже за полночь, я нашел своего любовника спящим, свернувшись калачиком на моей кровати. Он был таким милым, весь в синяках, что я решил подарить ему ночь нежности, и ласкал его, спящего, пока он не проснулся, бурно кончая от моих прикосновений. Этой ночью я вылизал его всего, прося прощения за вчерашнее. Он плакал, умоляя не оставлять его. Я лишь промолчал в ответ на его мольбы. Уснули мы на рассвете. Через пару часов я поднялся, и легко поцеловав его, ушел. Следующим пунктом моей поездки стала инспекция восточных земель. Там я тоже навел шороху, явившись не менее внезапно, чем на юг. Пара недель, и я, оставив на подчиненных завершающие этапы проверки, отправился на запад. Там меня ждали, хоть и не так скоро. В общем, я остался доволен результатами. По дорогам я мало где задерживался, если только меня не застигало в пути полнолуние. Тогда я терял голову, словно став помешанным на луне и сексе. Подвеска с драконом привычно холодила кожу, лишь в дни полной луны теплея и наполняя меня тоской и томлением. Вот от этих ощущений я и избавлялся, предаваясь безумству плоти, но внутри меня по-прежнему оставалось пусто и холодно, а ночами снилось бледное лицо с колдовскими глазами цвета расплавленного серебра. Глава 3. Ожидания. Чуть больше чем через полгода я вернулся на Скаллигер. Дом встретил меня пустотой и холодом, впервые показавшимся мне не столь уж приятным, как я привык считать. Приближалось очередное полнолуние, и я не знал, как смогу его пережить. На этот раз я решил, что пить не буду, просто посижу пару дней дома, погуляю по берегу, восстановлю равновесие. Прошедшие полгода не прошли для меня даром – я похудел, загорел, обветрился и даже как-то возмужал внешне, да и внутренне, наверное. Говорят, человек взрослеет во время невзгод. Скажем прямо, не такая уж беда – разбитое во второй раз в жизни сердце. Я как был романтическим идеалистом, так и остался. Но что-то мне подсказывало, что на сей раз мне будет не так легко отойти, ведь мой возлюбленный жив (я искренне на это надеюсь). Рабочие будни потекли своим чередом. Вечерами я писал письма домой, решив, что молчание по всем каналам пагубно в первую очередь для меня. И еще я начал рисовать, стараясь хотя бы в рисунках сохранить образ моего змееныша. На листах бумаги оставались отдельно контуры его тела, когда я увидел его впервые, узоры татуировок на руках, ногах и бедрах, форма ушек. Но все это никак не хотело собираться в один образ. И у всех портретов отсутствовали глаза. Не подумайте, что я псих, просто мне никак не удавалось нарисовать хоть один из его взглядов так, чтобы я сам поверил. Встреча четвертая На архипелаге буйствовало короткое северное лето. Казалось, что цветут даже камни. Впервые за два года я заметил, что и склоны моего острова кроме мха покрыты низкими кустиками лаванды и вереском. Эти лилово-сиреневые всполохи встречались то тут, то там. С моего балкона было прекрасно видно, что этими цветами зарос практически весь берег внутренней бухты острова. После работы я взял за правило гулять по берегу, уже ни на что не надеясь, мне просто здесь нравилось, как и раньше. В это время были «белые ночи», и практически не темнело, поэтому рисовать я мог и тут. Был первый день полнолуния, и я опять спустился к бухте знакомой дорожкой. Дракончик привычно теплел в области сердца. Я собрал небольшой букетик лиловых, белых и бледно-розовых метелок. От запаха цветов на душе становилось спокойно. «Надо будет сказать Лансеру, чтобы слуги насобирали, и зимой заваривать с чаем» - подумал я. Спустившись почти к самой кромке прибоя, я присел на нагретый солнцем камень и закрыл глаза. А потом резко распахнул их, потому что передо мной был уже не мой вересковый берег, а привычно заснеженный берег реки, из которой на меня смотрели серебристые глаза моего змееныша. Мы застыли напротив друг друга. Я жадно рассматривал его, а он - не менее жадно меня. Он тоже сильно осунулся, под глазами залегли круги, кожа стала какой-то сероватой.… И ему было откровенно нехорошо. Я кинулся к юноше, подхватывая его на руки прямо из воды, а он уткнулся мне в плечо и я понял, что он плачет. Боги! Да что тут вообще происходит?! Я гладил его по волосам, которые за время нашей разлуки из русого шелка превратились в серебристую мочалку. Отмечая произошедшие с ним изменения каким-то подсознанием, я сам плакал от счастья, что обнимаю своего возлюбленного. Укачивая его на руках, я говорил ему какие-то глупости, рассказывал, как скучал без него, как соскучился, как люблю… А он лишь плакал, потихоньку успокаиваясь и затихая у меня на плече. Я нежно поцеловал его в висок. - Радость моя, все хорошо, я больше не оставлю тебя…. Я осторожно поцеловал его в искусанные губы, ощущая привкус его крови и слез. - Лаун, ночка моя… Боги… Как же я скучал. Юноша прильнул ко мне всем телом, вцепившись руками мне в плечи. Его когти ранили меня через легкую одежду, но я был даже рад этому. Я легонько сдувал его слезы, крупными каплями застрявшие в его длинных ресницах. Он сам потянулся к моим губам, и мы наконец-то по-настоящему поцеловались. Воздуха уже не хватало, а мы все никак не могли разомкнуть губы. Мой змееныш судорожно цеплялся за меня, а у меня самого уже подгибались колени от нахлынувших эмоций. Я опустился на землю, уселся, прислонившись спиной к камню, а Лаун устроился у меня на коленях, все еще нервно покусывая губы. И хоть во мне и накопилось столько телесного голода, что хотелось вжать это невероятное существо в землю и любить его, пока мы оба не потеряем сознание, но потребность поговорить и все выяснить была все же выше. Он, вероятно, чувствовал то же самое. Но никто из нас не знал, как первым заговорить о том, что волнует нас обоих. - Ты правда любишь меня? Пока я размышлял, с чего начать, мой возлюбленный спросил то, что, судя по всему, волновал его больше всего. - Да. Люблю. - А почему же тогда не приходил так долго? Я ждал… - Я не знал, что ты ждешь. Я пришел на четвертую ночь, и потом несколько недель подряд. Мне было плохо, я звал тебя, но никак не мог попасть сюда.… А потом я решил, что ты меня не хочешь больше видеть, и уехал. У меня такая работа, которая требует моих разъездов… Я и сегодня здесь случайно… - Но луна… Змей озадаченно смотрел на меня. - Ты первый раз случайно сюда попал? Не пришел воротами Предназначения и совсем ничего не знаешь? В голосе моего любимого вновь зазвенели слезы. - Кто ты? Зачем? Я ведь не хотел… Он вскочил с моих коленей и кинулся в воду. Я снова не успел остановить его. Гибкое нечеловеческое тело скрылось в воде практически без всплеска. Я кинулся за ним, крича, что он мне нужен и прося объяснить. Ну почему у меня все получается шиворот навыворот?! Сорвав голос, я вновь опустился на камень, уткнувшись лицом в ладони. Сил у меня больше не осталось. Сколько времени я так просидел, не знаю, но вот к моему плечу прикоснулись пальцы, прошлись по голове, погладили руки, стараясь отнять их от лица. - Фьяр, прости… Голос Лауна звучал глухо и виновато. Я посмотрел на него и подумал, что обознался. С его лица на меня смотрели глаза древнего бессмертного существа. И сам он враз перестал напоминать хрупкого подростка. Я не мог оторвать от него взгляд – сейчас он выглядел еще прекрасней. Существо грустно улыбнулось, напомнив мне прежнего Лауна. - Что ты чувствуешь, видя меня сейчас? Ты все еще любишь Лауна? Моих сил хватило на то, чтобы разомкнуть в раз пересохшие губы и прошептать: - Тебя. Я люблю тебя. Он усмехнулся. - И ты не о чем не хочешь у меня спросить? - Хочу. Но не уверен, что ты ответишь. Если захочешь, сам все расскажешь. Только скажи мне, как я смогу увидеть тебя снова? - Завтра ты придешь на берег и сюда. И следующую ночь. А потом, до следующего полнолуния проход будет закрыт. Думаю, ты и сам это понял. Что-то еще? - Ты любишь меня? Он наклонился и поцеловал меня, глубоко и властно. Но я все же попытался вернуть себе инициативу, и он без борьбы уступил мне. Я обнял его, притягивая к себе на колени, и снова он не сопротивлялся. Теперь на коленях у меня сидел прежний змееныш, чуть грустно и шало улыбаясь. - Я верю тебе. Почему ты медлишь? До утра еще есть время, а мы так давно не были вместе… Мой возлюбленный оседлал мои бедра, скидывая свою набедренную повязку, втягивая когти и убирая с тела доспехи. Теперь я восхищенно рассматривал стройного юношу с кожей цвета лунного серебра. Моя одежда внезапно стала казаться мне неуместной, и змей со смехом принялся помогать мне её снять. Я опрокинул его на землю, каким-то чудом умудрившись постелить рубаху, иначе мы бы рухнули прямо в теплый снег. Лаун обвил мою талию ногами, недвусмысленно потираясь об меня пахом. Мы оба были возбуждены, и его движения распаляли меня еще больше. Я нежил его в своих руках, целовал, чуть прикусывая и зализывая места укусов всюду, почти не соображая уже от счастья, потому что он снова со мной. Через некоторое время он отстранился, поймал губами два моих пальца и принялся облизывать их, глядя мне в глаза. Я завороженно следил за его действиями. Не отпуская мою руку, он ухвати меня за запястье и направил пальцы в себя. Я наблюдал, как он насаживается на них, наслаждаясь всем происходящим, мой змей-искуситель шипел и извивался передо мной, открываясь. Когда я оказался почти на грани, я ласково отвел свободной рукой его пальчики с моего запястья, продолжая растягивать его, перецеловал каждый из них. Убрал руки и засмотрелся на такого открытого сейчас Лауна. Его проход пульсировал, а сам он нетерпеливо ерзал на спине, широко разведя колени и приподнимая бедра так, чтобы я видел его всего. Больше сдерживать свои желания не было смысла. Этот змей-искуситель творил с моими сердцем и душой что-то такое, что лишь обнимая его, я чувствовал себя живым. Мне было тепло и невообразимо хорошо. И я вошел в это желанное тело одним резким движением. Мы одновременно задохнулись в крике, и я поплыл, перестав контролировать себя. Мои движения, выгибающийся мне навстречу и выстанывающий моё имя змеёныш – вот она сладкая боль моих ночных наваждений, что не отпускала меня все предыдущие полгода. Единый крик наслаждения прокатился по окрестностям, и я без сил рухнул на моего возлюбленного. Он обнял меня за плечи, почти невесомо собрав губами капельку пота с моего виска. Когда мы отдышались, змей поймал мой взгляд. - Я тоже скучал по тебе, Фьяр. Я люблю тебя. Мне показалось, что сердце, только успокоившееся после страсти, снова готово выскочить из груди. Я перекатился на спину, прямо в слегка прохладный сугроб, вознося его над собой и устраивая его на своей груди, поцеловал шелковую русую макушку. - Люблю. Спасибо. Голос срывался. Слов катастрофически не хватало, чтобы передать всю бурю чувств, что охватила меня сейчас. Змей уютно лежал на моей груди, почти касаясь кончиком носа фамильного амулета. Когда тот попался ему на глаза, он лишь пробежался по нему подушечками пальцев и довольно выдохнул: - Все же Предназначение…. Но я не обратил на это внимания. Через некоторое время Лаун завозился, поднимаясь. - Тебе пора, Фьяр. Завтра мы снова увидимся? Я счастливо улыбнулся и кивнул, потом поднялся и принялся одеваться, периодически отвлекаясь на созерцание лежащего на снегу обнажённого юноши. - Ты прекрасен, знаешь? Я застегивал последние пуговицы на рубашке. Моё искушение сладостно улыбнулось мне, и соблазнительно изгибаясь, поднялось, шагнув в мои объятья. Я нашел его губы, и он с улыбкой ответил мне на поцелуй, перехватил мои руки, стремящиеся вновь обнять его, и со смехом оттолкнул меня. - До завтра… Его серебристый смех – последнее, что я услышал, перед тем как шагнуть на свой берег. Много дней подряд… Следующие месяцы я летал, не чувствуя под собой земли. Нет, работу я не забросил, выполняя её все также хорошо. Однако характер мой, говорят, стал мягче, я начал улыбаться, да и вообще, начал выглядеть на свой возраст, проявляя веселый нрав. Следующие две ночи этого полнолуния я провел с Лауном, предаваясь страсти любви на заснеженном берегу. На вторую ночь я принес ему букет из лаванды и вереска. И мой змееныш смеялся от счастья, тая в моих руках и ласкаясь особенно нежно. Как он сказал потом – это был первый подарок, который я принес ему. На третью ночь он встретил меня в венке их моих цветов, делая его похожим на деву озера из старинных баллад. Я спел ему её, и он попросил еще. Я обещал, что к следующей нашей встрече выучу их все. Он лишь восторженно кивал в ответ. Мы простились на рассвете, пообещав встретиться в следующую полную луну. И к нашей встрече я готовился. Я заказал великолепный шелковый шатер, несколько ковров и подушек, чтобы нам с моим возлюбленным было удобно. А то снег хоть и теплый, но все же голая земля – не самое мое подходящее место для предания сладострастию. А еще я в очередном письме домой попросил прислать мою гитару. И через несколько дней уже держал в руках некогда любимый, но после смерти невесты незаслуженно забытый инструмент – подарок матери на совершеннолетие. По вечерам я искал и разучивал баллады об озерных девах, лесных нимфах и прочих прекрасных жителях водоемов. И хоть часто они были печальными и жестокими, я честно заучил их все. Но не одна не казалась мне достаточно хорошей, чтобы порадовать моего возлюбленного. И я взялся за написание текста. Скоро папочка с рисунками и текстами заняла постоянное место в моей сумке. Я сделал ей красивый переплет, поместив на обложку один их удачных силуэтов моего змея. Внутри сделал крепления для листов и два кармана – для текстов и для рисунков. Все моё свободное время проходило в мыслях о Лауне. Лансер лишь улыбался, глядя на меня. Мое возвышенное состояние было омрачено лишь однажды, в самом начале, когда из дома пришло письмо с сообщением, что мой любовник-слуга умер почти сразу после моего отъезда – отравился приготовленным для меня утренним питьем. Отец напоминал мне, почему я живу так далеко от них и что меня не так давно пытались убить, советуя мне быть осторожным и не доверять никому. Я же списал смерть мальчишки на обычную ревность и зависть слуг, и практически сразу забыл об этом, вспомнив лишь при разговоре с Линтом и упомянув, как незначительный факт. Друг нахмурился и попытался расспросить меня подробней, но я отмахнулся и сменил тему, продолжая вываливать на него свои творческие бредни. Летун улыбался уголками губ и грозил отвезти меня в столицу, где я, несомненно, вновь снискал бы себе славу одиозной творческой натуры. Представив, что о моей тайне узнает еще хоть кто-нибудь, я разозлился. Не хочу показывать кому-либо еще хоть что-то. Это слишком личное. Поэтому я быстро свернул разговор и потащил друга ужинать. В первый день полнолуния я собрал все приготовленное и отправился на берег. Буквально ввалившись на заветное место, я груженный как ломовая лошадь застыл, глядя на моего возлюбленного. Я знал, что скучаю, без него, но не думал, что настолько. Одним движением сгрузив все в ближайший сугроб, я шагнул к кромке воды, обнимая встающего из неё змееныша. Судя по его жесту, он тоже пришел не с пустыми руками, и принесенное им постигла участь моих подарков. Мы на мгновение замерли, а потом рассмеялись, глядя друг на друга. Лаун выглянул из-за моего плеча, взглядом оценив ту кучу вещей, которую я приволок. - Похоже, кто-то решил переехать сюда на постоянное место жительства… -А если и так, ты будешь против? - Нет. Жаль, что это невозможно. - Почему? – мне всегда было интересно, почему я не могу тут остаться. - Потому что здесь никто не живет, и ты не сможешь… Сказать, что я был удивлен, это практически ничего не сказать. - А ты? - Я тоже живу не здесь, и прихожу сюда, как и ты, в полнолуние. Я задумался. Но вопросов было слишком много, а времени – нет. Я решил, что пока это не столь важно. Намного больше мне хотелось показать Лауну свои рисунки и песни и шатер, принесенный для нас. - Знаешь, то, что ты сейчас говоришь, наверное, очень важно, но пока ты рядом, я не могу думать ни о чем другом, кроме тебя. Я поцеловал любимого. Он улыбнулся. - Наверное, ты прав. Показывай, что такое ты принес? И зачем? Я развернулся и повел его к принесенной мною куче. Вытащил и установил шатер, застелил пол коврами, ссыпал подушки горкой. Он тихо посмеивался, наблюдая за мной. - Любишь же ты комфорт, Фьяр. - Люблю. Но больше мне хотелось сделать приятное тебе. Я подумал, что валять друг друга по сугробам – не самое подходящее времяпровождение, особенно если рядом с тобой тот, кого ты так сильно любишь. Я посмотрел на него, и мне показалось, что в глазах моего возлюбленного полыхнули серебряные искры. - Я тоже не с пустыми руками… Юноша вернулся на берег и подобрал то, что так небрежно было выброшено в снег при встрече со мной. - Вот, я сделал это сам… На его когтистую ладонь лег кристалл горного хрусталя, внутри которого искрился миниатюрный замок, по силуэту напоминающий тот, что виднелся в дали. Я восхищенно рассматривал поделку. - Это прекрасно! Я был действительно потрясён красотой подарка. - Знаешь, я тоже думал о тебе… Подобрав со снега папку с рисунками и стихами, я протянул её Лауну. Тот с интересом принялся рассматривать мои творения, а я наблюдал за ним. В какой-то момент я решил, что стоя все же неудобно, и увлек свое сокровище на подушки, он стрельнул в меня глазами и вновь вернулся к разглядыванию рисунков. Я не мешал ему, неспешно лаская его плечи и спину. Он бессознательно ластился к моим рукам, но глаз от папки не отрывал. Я бережно отобрал у него папку и развернул к себе, целуя. - Хватит, насмотришься еще… Лаун ответил на поцелуй, и через минуту мы со стоном опустились на пол. Ласки, стоны наслаждения, моменты обладания и единения – это все пьянило меня, заставляя сердце биться, душу – чувствовать, а разум – искать все новые и новые возможности… С рассветом мой змей проводил меня, и я вернулся к себе, унося в кармане замок в горном хрустале. На следующий вечер я принес возлюбленному букет осенних цветов, и он позировал для меня в венке из них. Как вы можете догадаться, рисунок я не закончил… На третью ночь моё наваждение льнуло ко мне особенно страстно, шепча, что я буду его. - Я и так твой, радость моя… И я доказывал ему, что я принадлежу ему, беря его и отдавая себя в ответ. Он лишь сладко стонал и загадочно улыбался. Может быть, мне показалось, но в эту ночь я пробыл с Лауном дольше обычного. Когда я вернулся к себе, было уже утро. Я поделился этим наблюдением с Линтом. В ответ на это мой друг спросил, почему никто из нас не привел другого в свой мир или не пригласил кого-то, чтобы познакомить со своей парой. Я не нашел, что ответить. Про себя я мог сказать только, что не хотел ни с кем делить своего любимого. Я ждал полнолуния, работал, сочиняя стихи и рисуя. А когда оно наступило, я принес возлюбленному вина и сладостей, и кормил его с рук, сцеловывая пьяные капли с его жарких губ. В этот раз наша страсть пахла медом и спелыми яблоками. На прощание он принес мне небольшую серебристую жемчужину, наподобие той, что была вставлена в глаз моей подвески. И снова потянулись недели ожидания, все свободное время которых я отдавал придумыванию подарков для своего змееныша. Линт не поднимал больше вопросов о знакомстве. Да я и не согласился бы тогда, наверное. И снова настали те три жаркие ночи, мечтами о которых я жил предыдущие четыре недели. В этот раз, когда первая страсть после разлуки была утолена, мы с Лауном поговорили. Я рассказал ему, как жил до встречи с ним, а они мне немного про свою семью. На следующую ночь я впервые спел ему балладу, сочиненную для него, и возлюбленный практически повторил слова Линта, убеждая меня, что при дворе их владыки я снискал бы себе славу поэта и романтика. Прощаясь на третье утро, я заметил грусть в его глазах. А может, мне просто показалось?.. Следующие недели я мучился ожиданием и вопросом, не показалось ли мне. А в полнолуние наш берег оказался пуст, шатер разгромлен, и никаких следов, ведущих меня к моему змею-искусителю. Неприкаянно пошатавшись по окрестностям и не найдя никого живого, как и говорил Лаун, я вернулся домой. На следующий вечер, прихватив с собой оружие, я ступил на берег реки и двинулся к маячившему вдали замку, но когда забрезжил рассвет, меня вновь вывело к месту нашей встречи с Лауном. Я вернулся к себе, укоряя своё легкомыслие за то, что не расспросил моего змея подробней о его мире и об этом перекрестке. На третью ночь я снова был на берегу один. Собрав разодранный шатер, я свернул, все, что осталось от нашего пристанища, и унес домой, дождавшись рассвета. На душе в этот раз было отнюдь не пусто. Я был зол, ибо свято верил в то, что нас разлучили насильно. И воя от тоски морозным утром, я поклялся небесам, что найду его, чего мне бы это не стоило. Море и ветер стали свидетелями моих клятв. Моя жизнь обрела новый смысл. Но для того, чтобы хотя бы начать поиски, мне нудно было научиться преодолевать пространство, а для этого мне нужен был Линт и его вихрелет. Вот обретением этого на достаточно долгий срок я и занялся. Бюрократия, конечно. Но кто может быть сильнее в бумажной возне, чем имперский проверяющий?! Глава 4. Обретения Пожалуй, не стоит подробно описывать, что за следующие четыре недели я сделал со своей семьей, своими знакомыми и знакомыми моих знакомых, и что они все сделали ради меня. В полнолуние я также вышел на берег, чтобы снова увидеть его пустым. Чувство утраты и неотвратимости беды наполнило все моё существо. Днями, ожидая результатов, я работал, а вечерами разбирал принесенные с берега вещи. Шатер безнадежно испорчен, ковры – относительно целы, подушки тоже. Посуда помята и побита. И папка моих рисунков. Они почти все были помяты или порваны, но несколько штук мне все же удалось найти. Я бережно сложил их в новую папку. На столе моем прочно обосновались подарки Лауна. Когда от Императора пришло указание явиться в столицу Уроборуса, я собрал только самое необходимое, прихватив рисунки и подарки. В Метрополии я был в рекордные сроки. Встретил меня отец Линта – адмирал имперского флота Арген – и сразу повел в командный центр на совещание. По пути он почти обнюхал меня, подозрительно косясь на нагрудный карман, где лежали подарки моего змея. Я не выдержал. - Господин Арген, что-то не так? - Фонарики. Линт говорил, что у тебя есть один, я а чую три. Причем разной силы. Я пожал плечами и достал кристалл и жемчужину. - Да. Вот эти вещи. Третья висит у меня на шее под одеждой. - Ка-ак интересно, - протянул адмирал. – Все будет даже быстрее, чем я думал. Мы можем пройти сразу туда, где были сделаны эти вещи. Надо рассказать Императору! И он с удвоенной скоростью потащил меня по коридорам дворца. В комнату совета мы практически влетели. Я слегка затормозил, оглядываясь и застыл, поняв, что вокруг меня – мальчишки. Самым старшим сейчас выглядел Линт, с довольной улыбкой наблюдающий из угла кабинета моё недоумение. Я рассеянно выполнил церемониальный поклон практически в пространство, взглядом умоляя своего друга помочь. Но тут самый младший подросток рассмеялся, и его веселье подхватили другие. - Мой лорд такой забавный! Фьяр, ты давно не был при дворе и совсем не следишь за модой. Мальчишка капризно надул губки, и я с явным трудом признал в этом семнадцатилетнем отроке тысячелетнего Императора Уробороса. Пока я приходил в себя от удивления, адмирал бодро докладывал о возможности пробить портал прямо в мир Лауна. Потребуется немного времени, чтобы рассчитать векторы вхождения, чтобы минимально навредить местной атмосфере, магическому фону и жителям… Я кивал, как ильмарнский болванчик, мало вникая в суть выкладок отца Линта. Дверь за моей спиной снова хлопнула, все повернули головы к входу, и я с удивлением увидел своего отца – не так давно вышедшего на покой выдающегося дипломата, все еще носящего титул пятого Лорда и участвующего в заседаниях совета семи. Он поклонился Императору, ободряюще улыбнулся мне и заговорил: - Ваше Величество, я слышал, что мой сын руководит некой экспедицией по освоению новых территорий. Я тоже приму участие в ней, с вашего позволения. Надеюсь, Йолис, ты не возражаешь? Император вопросительно посмотрел. Разумеется, я не возражал, о чем и уведомил почтенное собрание. И мы вернулись к обсуждению планов похода. Как я понял их технического доклада Линта еще на первых этапах обсуждения планов по поиску Лауна и при выборе средств, использование линкоров типа Уроборос чревато для мира, куда мы попадем. И намного проще для нас. Зрелище авианесущего линкора в небе – это не для слабонервных. Но в мире перекрестка некому смотреть на небо. Линкор типа "Уроборос", который реально способен пробить портал куда угодно – это такая хреновина размером с аэродром с башнями. В общем, если она куда-то приходит на прямом портале, там буря, атмосферные возмущения и полный амбец по всем фронтам на полдня. Мало того там дивизион вихрелетов и планеров, так еще и пушки самого линкора - это ОЧЕНЬ много. Представьте, как ЭТО, в грозовых разрядах и со шквальным ураганным ветром, просто материализуется над городом... Там кошмар и сияние на полнеба, потому что портал, километра три размером для такого корабля. Линт долго выспрашивал, уверен ля я, что нам нужно именно так появляться. Но да, я был уверен. Потому как где-то там насильно держали Лауна, и, на мой взгляд, это одно уже стоить того, чтобы объявить войну всему миру. Станция нужна, значит, станция. Линкор - значит, линкор. Да хоть база! У меня любимого мальчика из-под носа увели, против воли последнего! Линт слушал, качал головой, но в итоге согласился. А уж когда я рассказал отцу, что мне просто кровь из носа нужно в новый неизведанный мир на имперском линкоре… Любимый родитель, прекрасно зная мой характер, подумал и собрался со мной. О чем только что поставил в известность остальных участников. Предыдущая пара недель ушла на обсуждение технических деталей, уговоры Императора, чтобы он дал нам поиграться линкор, попытки отговорить Императора лететь с нами, подбор командиров и прочие организационные мелочь. И вот сейчас мы в сотый раз проговаривали все детали плана. А он был прост, как все гениальное. Вломиться как можно нежнее и тактичнее в мир Лауна – это задача Аргена, дальше мы с Линтом на его вихрелете отправляемся искать моего змееныша, а мой любезный родитель при поддержке военной мощи Империи объясняется с вышедшими встречать нас аборигенами. По возможности без стрельбы и демонстрации возможностей с обеих сторон. В отцов я верил, а вот в успех и молниеносность наших с Линтом поисков… Размышляя подобным образом, я краем уха уловил, что Император заверяет моего отца, что всех участников экспедиции, в случае её успешного завершения ждет большая денежная награда, расходы же Империя берет на себя… Мне оставалось только мысленно поаплодировать родителю, ведь сначала мы с другом прикидывали. Как бы все организовать и не влезть в долги до конца наших жизней… Наконец, подготовка завершилась, и мы стартовали. Арген, установив точкой выхода координаты, считанные с моих подарков (с поправкой на габариты линкора и возможную плотность атмосферы), перенес нас в незнакомое небо. И тут мы впервые удивились. Потому что воздушное пространство этого мира сложно было обозначить одним словом «атмосфера». Как показывали навигационные приборы, над огромной материковой плитой, внутри которой горело пламя вулканов, парили огромные острова. Некоторые из них были соединены мостами и крытыми туннелями. А в небе этого мира парили драконы. Мой амулет нагрелся так, что стало почти больно. Я достал его, и на меня глянул живой жемчужный глаз. Серебряный дракончик встряхнулся и укусил меня за палец. Это вывело меня из оцепенения, и, ухватив стоящего рядом и потрясенно пялящегося в окно Линта, я потащил его к вихрелету. Это движение вывело из ступора и остальных. Мой отец ухватил передающее устройство и на всю мощь корабельных динамиков принялся вещать местным жителям, что они пришли с миром и просить дипломатической встречи с местным правителем. Мы же вылетели по направлению к небольшому соседнему архипелагу. По наитию сняв цепочку, я отпустил оживший артефакт. Замок на острове очень напоминал тот, что Лаун запечатлел в кристалле горного хрусталя, и я теперь не сомневался, что нам именно туда. Дракончик что-то стрекотал на ухо Линту, и тот уверенно вел машину. Облетев башню, мы приземлились на большой площадке, вероятно, предназначенной для посадки драконов. Не заботясь ни о чем, я бросился внутрь, потом по ступеням, через коридоры, арки и анфилады за своим серебряным проводником добрался до большого зала. В центре у хрустальной чаши стоял Лаун в сопровождении двух воинов, а напротив него над чашей протягивал к нему руки какой-то мужчина в белых одеждах. Краем уха замечая некоторый шум позади и надеясь, что с Линтом все в порядке, я, еще ничего не понимая, заорал «Нет!» Все четверо обернулись ко мне. В глазах возлюбленного зажегся радостный огонек, человек в белом смотрел на меня с раздражением и непониманием. Охранники напряглись, но все пока не двигались. Присмотревшись, я узнал того, кто носил белые одежды. В моем глубоком детстве он носил меня на руках, рассказывал сказки о драконах и плел игрушечные кораблики.… А я звал его белым дедушкой… Я неспешно подошел к Лауну и взял его за руку, мой дракончик уселся на руку мужчине в белых одеждах, потом меня пронзил разряд электрического тока, и я потерял сознание. Пришел в себя я в кровати. И сначала решил, что и драконы и дедушка и Лаун мне привиделись во сне, и вылет у нас еще впереди… Но предплечье покалывало, и в постели был явно не один… Я повернул голову и встретился глазами со взглядом довольных и таких знакомых серебристых глаз. - Лаун! Он покачал головой. - Ракриалишь. - Что? - Зовут меня так. – Он улыбнулся. - Я меня – Йолис. – я рассмеялся. – Вот и познакомились. Не скажешь, где мы, и что случилось? Он покачал головой. - Не все сразу. Скажу лишь, что мы – у меня дома, со всеми твоими соплеменниками все хорошо. Того, что пришел с тобой вылечили. А твой отец вполне успешно вторые сутки пьет с моим за содружество империй. Я удивленно заморгал. - А кто твой отец? И кто ты? - Я – младший. По-вашему – принц крови. А мой отец – Верховный. По-вашему – Император. Мы, как ты уже догадался, драконы. - И чему я помешал, когда вломился в тот зал? - Стать мне жрецом времени… Вопросов у меня было еще очень много, но тут мой желудок проникновенно заурчал, и мой возлюбленный со смехом вытолкал меня из кровати, и наскоро умыв, потащил в столовую. Там действительно обнаружился мой отец в компании Линта, Аргена, наших капитанов и нескольких незнакомых мне людей. Все они что-то живо обсуждали за накрытым столом, не забывая отдавать дань угощениям. Наше появление встретили бурными овациями и пожеланиями долгих лет и счастливой семейной жизни. Я оглушено сел на ближайший стул и в очередной раз уставился на своего змея. Он мило покраснел. - Ну, я решил не вываливать на тебя все сразу. Чаша времени признала тебя моей парой, и теперь мы связаны. Он провел пальцами по моему предплечью и я, наконец, посмотрел туда. На коже обнаружилась искрящаяся серебром татуировка в виде браслета с изображением какого-то орнамента. У Лауна, то есть у Рас…ришь, лишь… тьфу , у Риаля была точно такая же. Я беспомощно посмотрел на отца. Он успокаивающе улыбнулся. - С юридической точки зрения, вы супруги. Но поскольку в обеих наших Империях это первый прецедент, то мы подумаем, что с этим делать. А ты пока отдыхай. И радуйся жизни со своей парой. Ты ведь за ним сюда так рвался, что поставил всех на уши. Отец отсалютовал мне бокалом и вернулся к прерванной беседе. Я вздохнул и принялся есть. А что мне еще оставалось?! Эпилог Уже несколько лет мы с Риалем живем у нас на острове, который теперь официально называется Остров Холодных Ночей – в память о наших прозвищах. Мой дракон, кроме всего прочего, оказался водным, поэтому любимым его занятием стало плаванье во внутренней бухте острова и возлежание в зарослях вереска и лаванды. Жаль, в силу погодных условий это ему редко удается. Как мне в тот памятный вечер рассказали, до больших военных действий дело так и не дошло. Моего отца выслушали со всем вниманием, оценив, что захватывать тут никто некого не собирается. Просто один влюбленный дурак ищет свою половинку. А уж когда разобрались, кто, что и как… Риаль оказался пятым сыном третьей жены тамошнего Владыки, трон ему не грозил, но знатность рода обязывала. Уяснив, что я тоже весьма знатен по меркам своей родины, драконы успокоились, и решили, что мы сами разберемся. Старшие же начали выяснять перспективы дальнейшего сотрудничества. Процесс обсуждения мы, собственно, в столовой и застали. Линту же повезло меньше. Меня просто не успели остановить, поскольку не ждали, что кто-то попытается вломиться в замок Времени во время принятия сана новым посвященным. На моего друга уже среагировали. И ему пришлось тяжко, но как сказал мне мой дракон, его почти сразу вылечили, едва разобрались кто и что. Мой «дедушка» оказался действующим верховным жрецом, принявшим послушание как наказание за утрату артефакта Предназначения. Который я совершенно случайно вернул. И который нашла моя бабушка. Уж что у них там случилось, и как Зааришель оказался в нашем мире, мы выяснять не стали. Однако, он сильно горевал. Узнав, что её уже десять лет как нет в живых. И помешал я посвящению. Так моего дракона наказывали за то, что не вернул артефакт, являющийся одним из культовых у его народа. Он случайно проговорился, что знает, где, вот ему и влетело, что знает, но не забрал. Его и слушать не стали, что выпрашивать подарки ему было не с руки. А ведь попроси он, отдал бы, не задумываясь… Месяц мы провели во владениях драконов, знакомясь со всеми и налаживая отношения. А потом с небольшим дипломатическим посольством вернулись домой. Линт и Арген с линкором остались – поддерживать портал. Теперь в мире Риаля установлены стационарные ворота к нам. Ну и личные наши – через перекресток в полнолуние. Наш же брак пока остается уникальным. Наши соплеменники успешно осваивают просторы обеих Империй. Как оказалось, мир драконов тоже включает несколько подчиненных миров. Как говорится, это мы удачно зашли! Но казусов при столкновении двух миров избежать не удалось. Оказалось, что в нашем измерении дракон, также как и у себя дома, не нуждается в дополнительном оснащении, чтобы открывать порталы. Получив разрешение нашего Императора, древние существа кинулись изучать новое пространство. Чего стоило явление золотистого огненного дракона на Ильмарн! Хоть ильмарнцы и были предупреждены, что теперь с нами живут новые существа, но, похоже, не верили. Ведь дракон у них – священное мифическое существо. И вот вываливает этот молодой и любопытный ящер посреди столичного праздника прямо в небе над дворцом… А ему как начнут поклоняться! Пока разобрались, что и как… Император Уробороса так смеялся, когда ему рассказывали об этом происшествии. Зато драконы Ильмарн полюбили. Некоторые даже решились перебраться туда на постоянное место жительства, и нашли себе жен и подруг. Так и живем. Я по-прежнему служу на благо Империи, а Риаль устроил в подвалах моего замка мастерскую и сокровищницу. И его изделия пользуются огромным спросом в обоих мирах. Наши ночи все также страстны и полны любви и неги, особенно в полнолуние. Мы так смеялись, впервые занявшись любовью на нормальной кровати! В нашей совместной жизни бывает всякое – и ссоры и примирения. Но знаете, я счастлив. И не променял бы свою чешуйчатую пару ни на кого другого. Конец. 27.10.2012